воздухе стоял влажный и терпкий хвойный запах. Старушка глубоко вдохнула. Шагала она быстро, энергично двигая бедрами.
– Не волнуйтесь, – успокоила она Эйнара.
– Я не волнуюсь.
– А если и волнуетесь, в том нет ничего плохого.
Они свернули на улочку, где стояли дома за низкой оградой с белыми металлическими калитками. Мимо них, стреляя глушителем, проехал автомобиль с открытым верхом. Водитель, мужчина в кожаной кепке для гольфа, помахал старушке рукой.
– Вот мы и пришли, – объявила она, когда они вышли к гавани, и указала на синее здание, совершенно непримечательное, больше похожее на пекарню.
Старая женщина стиснула плечо Эйнара у подмышки, потом подняла воротник и зашагала в сторону моря.
Эйнар почти час прождал доктора Хекслера в смотровой. Одна половина помещения выглядела как гостиная: ковер, диван, книжные полки, раскидистый хлорофитум в горшке на подставке; на другой половине, где пол был резиновым, стояли массажный стол, стеклянные банки, наполненные прозрачной жидкостью, и большая лампа на стойке с колесиками.
Доктор Хекслер вошел со словами:
– Разве сестра не попросила вас раздеться?
Подбородок у него был массивный и длинный, с глубокой ямкой посередине, напоминавшей прорезь для монет в копилке. Волосы доктора были седыми, а когда он уселся в кресло напротив Эйнара, то стали видны его носки в разноцветный ромбик. Говоря о докторе Хекслере, старушка-попутчица упомянула, что он также известен как страстный садовод, любитель роз. Розовый сад доктора Хекслера находился прямо под окнами клиники, но сейчас розовые кусты были уже обрезаны под зиму.
– Проблемы в супружеской жизни? Я верно понимаю? – осведомился он.
– Не то чтобы проблемы…
– Как долго вы состоите в браке?
– Шесть лет. – Эйнар вспомнил венчание в церкви Святого Албания, окруженной парком.
Молодой священник, англичанин, в то утро порезался бритвой. Голосом чистым и легким, точно воздух, струящийся через розовые витражные окна и оседающий на коленях у гостей церемонии, он произнес: «Это особенная свадьба. Я чувствую в вашем союзе нечто необыкновенное. Через десять лет вы оба станете выдающимися людьми».
– Дети есть? – спросил доктор Хекслер.
– Нет.
– Почему?
– Затрудняюсь ответить.
– Но половую жизнь вы ведете, так? – уточнил доктор с каменным лицом. Эйнар легко мог представить, как Хекслер стоит посреди своего розария и с тем же выражением взирает на цветки, в которых, к своей превеликой досаде, обнаружил вредителей. – Сношения регулярные?
Эйнар к этому моменту разделся до кальсон. Груда одежды на стуле смотрелась жалко; белые рукава рубашки печально свешивались с пояса брюк. Доктор жестом велел Эйнару сесть на диван. Через гибкую трубку с воронкой на конце Хекслер распорядился, чтобы сестра принесла кофе и тарелку засахаренного миндаля.
– Эякуляция присутствует? – задал он следующий вопрос.
Вокруг Эйнара слой за слоем укладывались кирпичики унижения. Каждое оскорбление от Греты, а теперь еще и от доктора Хекслера превращалось в красный кирпичик стыда и боли, и все вместе они составляли целую стену.
– Иногда, – ответил Эйнар.
– Ну что ж, неплохо. – Доктор перевернул страницу в блокноте и неожиданно произнес: – Ваша жена утверждает, что вы любите переодеваться женщиной.
– Она так говорит? – пролепетал Эйнар.
В комнату вошла сестра, рыжеволосая и кудрявая. Поставив на стол поднос с кофе и миндалем, она спросила:
– Сахар?
– Госпожа Вегенер рассказала мне о девушке по имени Лили, – продолжал доктор.
– Прошу прощения, господин Вегенер, – вмешалась сестра, – вам положить сахару?
– Нет, я ничего не буду, – отказался Эйнар.
Сестра налила доктору кофе и вышла.
– Господин Вегенер, я специалист в этой сфере. Нет таких проблем, с которыми бы я не работал. Оставьте стеснение и помните, что меня вам ничем не смутить.
Непонятно, по какой причине, однако Эйнару внезапно захотелось поверить, что доктор Хекслер его поймет; что если он расскажет о туннеле, ведущем к тайному обиталищу Лили, если признает, что Лили – на самом деле не он, а другой, отдельный человек, то Хекслер постучит кончиком карандаша по губам и скажет: «Да, да, мне все понятно. Не переживайте, я подобное уже видел».
– Иногда я чувствую необходимость пойти и отыскать Лили, – начал Эйнар. Он привык считать это ощущение голодом. Но не тем голодом, от которого тянет в желудке за час до обеда, а скорее таким, который человек испытывает, когда пропустил несколько приемов пищи подряд и в животе у него совершенно пусто. Когда он мучительно думает, где сможет поесть в следующий раз и сможет ли вообще. От этих мыслей у Эйнара кружилась голова. – Порой, думая о ней, я начинаю задыхаться, – сказал он.
– И куда же вы за ней отправляетесь? – Глаза доктора Хекслера за толстыми линзами выглядели огромными, как маринованные яйца в банке с маслом.
– В себя.
– Она всегда там?
– Да. Всегда.
– Как бы вы отреагировали, если бы я посоветовал вам прекратить переодеваться в Лили?
