безнаказанно вставлять эвфемизм в публичные споры с представителями других цехов.
В последний раз я встретился с Нестором Савельевичем в заводском парке во время отпуска в 1973 году. К тому времени уже пенсионер, он в разговоре со мной почему-то использовал обращение «товарищ Ткачук». Разговор был невеселым. Бывший мастер спокойно рассказал, что скоро умрет из-за болезни сосудов, которые до последнего времени лечил, принимая вовнутрь скипидар. Теперь желудок употреблять народное лекарство не в состоянии, а без этого растворителя сосуды закроются окончательно. Прогнозы Нестора Савельевича о близкой кончине, к сожалению, сбылись в том же году.
А я вспомнил, что это могло случиться на много лет раньше по моему недосмотру. В тот день на ближнем к цеховой конторе станке работала закрепленная за мной ученица 11-го класса 25-й школы Людмила (фамилии не помню), проходившая школьную производственную практику. Я поручил ей резать на заготовки для болтов трехметровые прутки диаметром 16 мм. Поскольку концы материала свободно висели за пределами шпинделя и при вращении изгибались, резать их следовало на самых малых оборотах. Об этом я предупредил практикантку. Работая на соседнем станке, я увидел Нестора Савельевича, идущего к нам по центральному проходу. Одновременно заметил, как Людмила, зажав очередной пруток в патроне, почему-то «врубила» 300, а может, 500 оборотов. Я крикнул ей, чтобы она выключила станок, но было поздно. Пруток, сделав несколько вращательных движений малой амплитуды, согнулся под прямым углом и, махнув перед лицом мастера, вдребезги разбил деревянный трап. Людмила выключила мотор. Нестор Савельевич на мгновение застыл. Затем тихо произнес: «Ну, товарищи, так работать нельзя!». На этом инцидент был исчерпан.
Профессиональным стержнем цеха была сравнительно небольшая группа мастеров экстра-класса со стажем 20 и более лет. К ней примыкали специалисты, проработавшие 10–15 лет. Примерно треть коллектива состояла из «молодых» со стажем до 10 лет и «пацанов», сравнительно недавно завершивших производственное обучение.
Необычную прослойку представляла группа из 7-ми бывших офицеров (5 капитанов и 2 старших лейтенантов), уволенных в запас из разных родов войск по причине хрущевского сокращения Вооруженных Сил СССР. Все они начали производственное обучение одновременно со мной. Шестеро приобретали специальность слесаря, седьмой – капитан А. Лосиков, готовился стать токарем. Отвратительная суть «хрущевского» сокращения вооруженных сил, сходного с деяниями Е. Гайдара, «обнулившего» в 90-х трудовые сбережения и льготное исчисление выслуги лет или пенсионного стажа, требует отдельного описания.
Товарищеские отношения у меня сложились с бывшим капитаном-танкистом Мишей Кашкаровым. Он неплохо играл в волейбол. Вместе с ним мы выступали за заводскую команду в Крымске и на выезде. Другим товарищем стал уволенный из органов КГБ СССР по состоянию здоровья старший лейтенант Анатолий Экимян. Он происходил из известной на комбинате рабочей династии. Анатолий, сравнительно близкий мне по возрасту, был непрочь подшутить над окружающими, в частности над известным в цеху корыстолюбцем слесарем-лекальщиком Жорой Мавромати, о котором расскажу далее. Добрые отношения с А. Т. Экимяном у нас сохранились до его кончины. Отучившись в ВУЗе, он работал инженером в Москве. В 90-е, получая мизерную пенсию, занялся пчеловодством и настойчиво приглашал меня стать его компаньоном по пасеке.
Одним из офицеров был ученик слесаря капитан запаса Федор Павлович Федотов, немногословный коренастый мужчина средних лет, в прошлом пилот базировавшегося в Крымске 562 истребительного авиационного полка (ИАП).
С ним в паре мы работали на субботнике по уборке колхозных помидоров в станице Киевской (ныне сельское поселение). Иногда он обращался ко мне с просьбой изготовить кое-что для личных нужд. Помню комплект деталей закатки (ручной машинки для укупорки стеклянных банок жестяными крышками) и ось переднего колеса дорожного велосипеда. Периодически мы встречались за обеденным столом и в уголке отдыха, где цеховой народ стучал раздражавшим А. М. Сысоеву домино и обменивался сведениями разнообразного характера. Излюбленной темой Федора Павловича была рыбалка. В цеху знали, что Федотов участник войны в Корее, кавалер ордена Ленина, однако разговоров на авиационные темы мне не доводилось слышать от него ни разу.
В наше время, заглянув в Интернет, я обнаружил три книги, в которых описаны воздушные бои Федора Павловича с американцами и их вассалами на Корейском полуострове. Одна из хроник воздушных сражений, составленная И. Сейдовым на основе архивных документов, воспоминаний ветеранов и западных источников, представляет особый интерес в связи с тем, что в ней «состыкованы» данные обеих сторон военного конфликта, поименно названы пилоты проамериканской коалиции, противостоявшие нашим асам в конкретных схватках.
Из этой книги я узнал, что первый американский «Сейбр» F-86 командир звена 3-й авиационной эскадрильи 518 ИАП старший лейтенант Федор Павлович Федотов сбил 17 сентября 1952 года.
Вот что он рассказал автору хроники об этом событии: «Наша эскадрилья МИГ-15 шла над Северной Кореей на юг. В заранее оговоренной точке ведущий сделал разворот на обратный курс. Мгновением раньше я увидел, что навстречу нам примерно на нашей высоте идут «Сейбры» и предупредил об этом командира. Однако он меня не услышал из-за сильных помех в эфире. Наши два звена последовали за ведущим. Встречать «Сейбров» мне пришлось в одиночку. Я ушел вверх, пропустил самолеты противника, развернулся на 180 градусов и со снижением зашел им в хвост. С дистанции 150–200 м дал очередь по правому крайнему F-86, который стал разваливаться. Обломки полетели мне навстречу. От неожиданности я даже пригнул голову. Остальные «Сейбры» сделали разворот, и ушли со снижением в обратном направлении»[12].
2 октября 1952 года Федор Павлович сбил редкую добычу – истребитель-бомбардировщик «Метеор Мк.8» из состава 77-й аэ Королевских Австралийских ВВС.
Об этом бою он вспоминал: «Наших самолетов в воздухе не было. Я со звеном вылетел курсом на юг в свободный поиск. Через какое-то время услышал по радио командира корпуса генерала Г. А. Лобова, который сообщил, что впереди под большим прикрытием уходят «Метеоры», которых надо догнать. Вскоре увидел четыре «Метеора». Они шли ниже меня. Сверху, надо мною, их прикрывали около 30 «Сейбров». Силы оказались очень неравными. Решение нужно было принимать моментально, пока меня не обнаружили.
Решил потерять высоту и остаться на дистанции огня. Резко положил самолет на левое крыло и вошел в вертикальное пикирование с разворотом на 90 градусов. От перегрузки потемнело в глазах, зато я оказался ниже «Метеоров» на дистанции 400–600 м. С этого расстояния дал очередь по крайнему правому из них. Он завалился на левое крыло, опрокинулся на спину и начал падать. Остальные три «Метеора» встали в левый вираж. Рой «Сейбров» стал перестраиваться. Надо было уходить. Выполнил боевой разворот, пробил порядки истребителей и взял курс на свой аэродром. «Сейбры» упустили
