Жоры, Сережи и Виктора воспитывала ребят одна. Ее муж-кадровый офицер, погиб на фронте. Варвара Тимофеевна – поразительной доброты человек и признанный кулинар, была близкой подругой моей мамы и научила ее печь замечательные пироги. Ее рецепты перешли по наследству нашим детям.
Широкие возможности дает теперешний Интернет. Сеть хранит сведения не только о героях моего повествования, но и о негодяях, которые терроризировали их семьи во время оккупации Крымска.
В январе 1943 года некто Котомцев И. Ф., дважды судимый уголовник, служащий «Зондеркоманды СС-10-А», угрожая расстрелом, понуждал мать моего друга Жени Солохи – Ольгу Ивановну, идти на сборный пункт для отправки на принудительные работы в Германию. В это время Ольга Ивановна, 1903 года рождения, дом которой заняли фашисты, жила в землянке с пятью малышами – своими Женей и Аллой и тремя братьями Синченко, выдавая всю команду за собственных детей. Более молодая Варвара Тимофеевна пряталась от угона на хуторе. Наличие малышни и возраст Ольги Ивановны Котомцева не смущали. Когда он стал тащить ее на сборный пункт насильно, она потеряла сознание. По словам Жоры Синченко (ему было 10 лет), каратель оставил затею со словами: «Нарожала щенят, сука старая. Подыхай с ними». Как выяснилось позже, этот персонаж в те же дни участвовал в повешении 16-ти крымчан.
После освобождения станицы Крымской Ольга Ивановна и Варвара Тимофеевна с детьми уехали из-за продолжавшихся немецких обстрелов к родственникам в Краснодар. Там, в июле 1943 года они случайно увидели Котомцева на одной из площадей. Он не первый день висел в одном ряду с 6-ю другими служащими зондеркоманды, казненными по приговору военного трибунала. Сергей Синченко, по воспоминаниям Варвары Тимофеевны, сказал: «Вон висит тот дядька. А ты, Женя (Солоха), отвернись. Не смотри».
Информационные массивы Интернета дают полный перечень черных дел Котомцева и других краснодарских душегубов, содержат приговор по делу и даже кинокадры их казни[16].
Руководство комбината, заинтересованное в подготовке смены будущих инженеров-консервщиков, поощряло желающих учиться в профильном ВУЗе. На проходной комбината и в заводской многотиражке «Консервщик» размещались объявления, приглашавшие рабочих и служащих поступать вне конкурса на дневное и заочное отделения Краснодарского института пищевой промышленности (ныне политех) и в аспирантуру. Очники получали заводскую стипендию в размере 50 рублей (средняя зарплата рабочего комбината в то время составляла 70 руб.). Аспирантам платили по 100 рублей. В этом ВУЗе прошли обучение многие заводчане и в том числе несколько человек из нашего цеха. На моей памяти деканом факультета этого института стал главный инженер Крымского комбината Рубайло (имени и отчества не помню). В начале 70-х несколько молодых заводских инженеров – выпускников Краснодарского пищевого, перешли в качестве специалистов-консервщиков на суда Новороссийского Управления рыболовного флота. В их числе был наш сосед по квартире Виталий Невзоров, периодически уходивший в шестимесячное плаванье и возвращавшийся с массой впечатлений о зарубежных портах, с экзотическими подарками и приличным заработком. Его однокурсник и близкий друг Володя (Владимир Николаевич) Щербак уйти с комбината не рискнул. Тем не менее, карьерный путь Владимира оказался более крутым, чем у Виталия. Бывший наш сосед ушел на пенсию с неизвестной мне должности в Новороссийском Управлении рыболовного флота. В. Щербак – бригадир овощного цеха комбината в 1961-м, по окончании учебы в институте 1966-м двинулся по ступенькам карьерной лестницы на комбинате. Прошел должности механика, начальника цеха, главного инженера, в 1974 году стал директором комбината. Позже занимал должности 2-го секретаря Краснодарского крайкома КПСС, заместителя министра сельского хозяйства РСФСР. В 1999 году был назначен заместителем Председателя Правительства Российской Федерации.
В апреле 1959 года на базе комбината был создан техникум пищевой промышленности. В этом учебном заведении прошли обучение почти все работники нашего цеха. Большая часть из них относились к категории «кому за тридцать» и старше. Среди них был мой друг фрезеровщик Женя Солоха, окончивший вечернее отделение техникума с «красным дипломом» в 1971 году.
С 1964 по 1970 год преподавателем технологических дисциплин в техникуме работала моя мама, оставившая по состоянию здоровья должность заведующей лабораторией комбината.
Некоторые из моих друзей, став классными специалистами, уехали за пределы края и получили высшее образование на заочных и вечерних отделениях различных ВУЗов. Проблем с поступлением на работу у них не было.
Токаря Юру Музыченко приняли на один из заводов Гатчины в день его обращения в отдел кадров. Окончив заочно институт, он работал на том же заводе, но уже начальником цеха. В девяностые на пару с сыном, таким же рослым (190 см.) крепышом, как и сам, подрабатывал строительством загородных домов.
Коля Сидорин уехал в Ленинград, работал слесарем в одном из НИИ, заочно учился в политехе. По окончании института перешел на должность научного сотрудника. Судя по сторонним отзывам, он оказался для своего исследовательского института ценной находкой по части задумок и реализации профильных идей. У нас он работал слесарем отделения КИП, удивляя коллег и руководство цеха не только изобретательностью, но и изяществом материального воплощения замыслов. Однажды, выполняя работу по ремонту тестера – контрольной многопатронной машины для автоматизированной отбраковки негерметичных жестяных банок, он придумал и своими руками реализовал остроумное решение по повышению чувствительности этого импортного (по-моему, английского) устройства. Новшество повысило способность улавливать потерю воздуха в банке с 0,1 см3 до 0,01 см3, вызвало горячее одобрение заказчика, и было увековечено в заводской многотиражке.
Изобретательность Коли дополнялась завидными дизайнерскими способностями, которые он блестяще реализовывал в металле. Летом 1968 года, откликнувшись на приглашение, он навестил нас с Людмилой в г. Хмельницком. В тот раз мы увидели изготовленное Колей небольшое подводное ружье собственной конструкции, замечательное по дизайну и техническим решениям. Изделие было выполнено из титана с черными эбонитовыми накладками, радовало глаз чистотой отделки, строгими линиями и изящными изгибами. По функциональным качествам оно превосходило известные в кругу ценителей аналоги (выглядевшие жалкими жестянками), и было остроумно избавлено от ряда их типичных недостатков изделий массового производства. «Силовую часть» оружия, в отличие от резиновых жгутов ширпотребовских изделий, представлял барабан с 16-ю малокалиберными патронами, закупоренными вместо пуль эпоксидной смолой. Выстрел выталкивал находящийся в стволе гарпун с силой, позволявшей пробивать с 10-ти шагов двухсантиметровую доску. В этом я убедился в нашем служебном тире. Большим достоинством ружья была высокая синхронность работы спускового крючка и растяжек, удерживавших леску гарпуна. Она позволяла избежать спутывания капроновой нити при выстреле – характерного дефекта ружей других систем. Недостатком изделия была дальнобойность (в воде гарпун уходил далеко за пределы видимости), ограничивающая возможность его применения в водоемах с присутствием других рыбаков или купальщиков.
Наиболее причудливой выглядит карьера моего друга
