русского народа...
* * *
Историк еврейского вопроса в России не может не отметить одно парадоксальное явление: Система правовых ограничений существовала около 125 лет. Но в течение этого времени, — начиная с царствования Александра I и вплоть до 1905 года, — почти каждое десятилетие на какую-нибудь специально для той цели образованную Комиссию, Комитет или Совещание возлагалась задача — «пересмотреть существующие по сему вопросу узаконения» и предложить желательные реформы. Все эти Комитеты и Комиссии, — состоявшие из высших сановников, весьма далеких от либерализма, — неизменно приходили к выводу, что существующие правоограничения не достигают своей цели и должны быть — немедленно или постепенно — упразднены. «Мысль о полном снятии всех еврейских ограничений, — говорит П. Н. Милюков, — никогда не умирала».[21] Но ни один из выработанных Комитетами проектов разрешения еврейского вопроса не получил осуществления, и ограничения продолжали действовать, как встарь.
В последний раз такой пересмотр ограничительных законов был произведен в 1904—1905 гг. Комитетом министров. Председатель Комитета С. Ю. Витте несомненно был противником ограничительных законов, но как реальный политик par excellence он понимал, что никакое благоприятное для евреев заключение Комитета министров не удостоится Высочайшего утверждения. Поэтому в Докладе Комитета от 3 мая 1905 г. было только указано, что «следовало бы воспользоваться созывом... доверием народа облеченных, избранных из населения людей... для разрешения всех по этому делу сомнений».
Год спустя собралась Первая Государственная Дума. В принятом ею единогласно Ответном адресе на тронную речь говорилось:
«Государственная Дума исходит... из непреклонного убеждения, что ни свобода, ни порядок, основанный на праве, не могут быть прочно укреплены без установления общего начала равенства всех без исключений перед законом. И потому Государственная Дума выработает закон о полном уравнении в правах всех граждан с отменой всех привилегий и ограничений, обусловленных сословием, национальностью, религией и полом».[22]
Но за 70 дней своего существования Первая Дума не могла успеть заняться еврейским вопросом. Подготовленная для раздачи народным представителям записка Юлия Гессена «О жизни евреев в России» была подана уже в Думу второго созыва, — которая, однако, также была распущена раньше, чем могла приступить к рассмотрению этого вопроса.
В Третьей и Четвертой Думах, в которых большинство принадлежало октябристам, националистам и правым, отношение к еврейскому вопросу стало уже совершенно иным. «Народные представители нового типа, — говорит П. Н. Милюков, — усомнились в том, в чем даже реакционные министры внутренних дел и реакционные комитеты переставали сомневаться, как в единственно возможном исходе». Антисемитизм стал излюбленным лозунгом всех демагогов справа, и в Государственной Думе их лидеры нашли наиболее выгодную трибуну для своей антиеврейской пропаганды. При таких условиях всякая попытка поднять в Думе вопрос об отмене еврейских ограничений была бы обречена на неудачу, и дала бы только лишний повод для потока погромных речей.
Тем не менее, благодаря энергии депутата-еврея Л. Ниселевича, в Третью Думу был внесен законопроект об отмене черты оседлости, подписанный 166-ю депутатами. Но это оказалось чисто демонстративным актом, так как законопроект не получил никакого движения. Зато в принятый Думой в 1912 г. закон о местном суде были включены статьи о том, что евреи не могут быть избраны мировыми и волостными судьями.
Этим и ограничивается вклад народного представительства в русское законодательство о евреях. Даже те облегчения, которые пришлось дать евреям во время первой мировой войны, были проведены не через Государственную Думу, а келейно в секретных заседаниях Совета министров! Но об этом речь впереди.
II
Действовавшие в России ко времени начала первой мировой войны законы налагали на евреев ограничения в следующих областях:
— права жительства и свободы передвижения, приема в учебные заведения;
— занятия торговлей и промышленностью;
— поступления на государственную службу и участия в органах местного самоуправления;
— порядка отбывания воинской повинности.
Особые правила существовали также в отношении приема евреев в адвокатуру.
ПРАВО ЖИТЕЛЬСТВА
Самым тяжелым и болезненно ощущаемым правоограничением евреев в России были ограничения права жительства и свободы передвижения. И. М. Бикерман, посвятивший черте оседлости превосходно написанный очерк, называет ее «венцом и основой всей системы». Вместе с тем, она являлась и самым старым из еврейских правоограничений.
Возникновение черты оседлости связано с историческими событиями конца 18-го века. В ту эпоху все русские подданные, принадлежавшие к так называемым податным сословиям, — т. е. крестьяне, мещане, ремесленники и купцы, — не имели права свободного передвижения и повсеместного поселения в нынешнем смысле этих понятий. Каждый был «приписан» к местному «обществу» и мог заниматься своим делом лишь в данном месте. В соответствии с этим порядком, евреи, оказавшиеся русскими подданными после разделов Польши, были приписаны к мещанским и купеческим обществам тех местностей Юго-Западного и Северо-западного края, в которых они проживали при переходе этих областей к России.
Указом, изданным в 1791 году, Екатерина II подтвердила этот порядок и даже распространила территорию поселения евреев на вновь образованные Екатеринославское наместничество и Таврическую область. Как отметил Милюков, основная цель указа состояла именно в том, чтобы подтвердить для евреев равные с остальным населением присоединенных земель права. Но вместе с тем, — по специальному ходатайству боявшихся еврейской конкуренции московских купцов, — в этом же акте было указано, что «евреи не имеют никакого права записываться в купечество во внутренние Российские города и порты». Этим дополнительным распоряжением указ 1791 года положил начало черты оседлости.
Свою первую законодательную формулировку черта оседлости получила в изданном при Александре I «Положении о евреях 1804 года». С этого времени, вплоть до вынужденной военными событиями 1915 года отмены черты оседлости, ее границы оставались неизменными.[23] За эти 125 лет — от третьего раздела Польши до первой мировой войны — политический и социальный строй России и характер ее хозяйственной жизни подверглись коренному перерождению. Крепостное право пало, сословный строй был расшатан, самодержец разделил свою власть с народным представительством, народное хозяйство вступило на путь быстрой индустриализации, страна покрылась сетью железных дорог... Но пять миллионов русских евреев в течение всего этого времени оставались прикрепленными к тем частям империи, в которых жили в эпоху польских разделов их предки.
Хотя общие рамки черты оседлости оставались прежними, начиная с 1880-тых годов стали вводиться новые ограничения для поселения евреев в пределах самой черты. Самым важным из этих ограничений был запрет вновь селиться и приобретать недвижимости в сельских местностях, введенный «Временными правилами 3 мая 1882 года».
В этих правилах,
