Рин утерла лоб передником и пристально посмотрела в ответ. Если на то пошло, то Коллу не понравился и ее взгляд на ванстерца.
– Мою кузницу сжег Яркий Йиллинг, вместе с почти всей Шестой улицей. Теперь я скорее оружейница с подземелий Мыса Бейла.
– От чего Мыс Бейла лишь выиграл. – Легкая поступь, и в мастерскую нырнула королева Скара. Она казалась еще худощавее, чем в прошлый раз, с острыми ключицами, а среди кузнечной испарины и сажи столь же не к месту, как белая лебедь в свинарнике.
Колл вскинул брови, так же как Рин.
– Государыня, – проворчал он.
Большие зеленые глаза Скары остановились на Рин.
– От всей души сожалею о смерти вашего брата. Все, кого я только ни слышала, отзывались о нем с добром.
– Да, верно. – Рин насупилась, опустив взгляд на лавку. – Добрых людей первыми прибирает Матерь Война.
– Будем молиться, чтоб поскорей пришел черед Отче Мира, – молвил Колл.
Королева Скара покосилась с не меньшим, чем у Колючки Бату, презрением к этому деланому благочестию.
– Сразу – как только Йиллинг Яркий сдохнет и сгниет.
– Я не дружна с молитвами, но за это я помолюсь, – сказала Рин.
– Говорят, вы куете мечи. Лучшие мечи на море Осколков.
– Я ковала клинок королю Атилю. Ковала Колючке Бату. – Рин размотала сверток, лежащий на скамье, чтоб показать свой последний труд. Меч, над которым они с Коллом работали вместе. – Вот этот я сделала для того, кто погиб в Торлбю на прошлой неделе.
– Ты вырезала и ножны? – Рэйт провел толстым пальцем по поверхности дерева. – Они прекрасны.
– Я занимаюсь металлом, – ответила Рин. – По дереву трудится Колл.
Рэйт обернулся к нему:
– Тогда твоим даром в самом деле стоит гордиться. Я б тоже хотел уметь создавать разные вещи. – Он скривился, сжимая кулак. Как будто руке было больно. – Но, к сожалению, умею только ломать.
– Для этого много трудиться не надо, – бормотнул Колл.
– Мне нужен меч, – произнесла Скара. – И кольчуга, по моему росту.
Рин с опаской оглядела молодую королеву сверху донизу. Даже просто стоять в доспехах ей вряд ли окажется под силу – куда уж там биться!
– Вы собираетесь в бой?
Скара улыбнулась.
– Упаси боги. Но с виду я должна быть в полной готовности к бою.
25. Чересчур много служителей
– Мать Скейр, рада приветствовать!
Первый мимолетный взгляд на Гормову служительницу поведал Скаре, что ее визит мало кого бы обрадовал. Ученая мать вечно была прямолинейной и грубой, но нынче ее лицо заострилось, как стамеска, – и столь же светилось добросердечием.
– Извиняюсь за состояние моих покоев, нам пришлось обставляться с пустого места. – Мебель и утварь понатырили отовсюду, занавесями служили трофейные стяги, и сам Синий Дженнер не сказал бы, откуда взялся матрас с гусиным пером. Но именно в этой опочивальне Скара появилась на свет, а арки трех просторных окон глядели на двор принадлежащей ей крепости. Куда ей было переезжать?
– Отведаете вина? – Хозяйка едва было не поманила невольницу, но мать Скейр намертво оборвала ее жест.
– Я явилась не за вином, королева. Я пришла обсудить ваш голос в поддержку отца Ярви.
– Я голосую во благо и из интересов Тровенланда.
– А что, второе Божие Сокрушение пойдет Тровенланду на пользу? – Злость лязгнула в голосе Скейр. – Что, если отец Ярви не сладит с древним волшебством? А если справится, тогда что? Думаете, потом он его добровольно отринет?
– А бесчинства армии Верховного короля Тровенланду, выходит, полезнее? – Скара, чувствуя, что сама срывается на визг, безуспешно старалась сохранять спокойствие. – Полезнее позволить Йиллингу дожечь те крохи, что пока он не сжег?
Глаза матери Скейр сузились в смертоносные прорези стрельниц:
– Не ваша воля движет вами, моя королева.
– Не перестаю удивляться: всем, кроме меня, известно, что мною движет. – Скара нахохлила бровь на сестру Ауд. – Бывало ль хоть еще какой королеве ниспослано столь много служителей?
– По крайней мере это бремя я вам облегчу, – сказала Скейр. – Коли у вас на уме встрять в безумства отца Ярви, моей обязанностью станет не спускать с него глаз. Вместе с тем моего государя нельзя оставлять без служителя. – Она протянула длинную, увитую наколками руку и щелкнула пальцами: – Время игр вышло, сестра Ауд. Возвращайтесь обратно на свое место, приглядывать за воронами.
Круглое личико Ауд осунулось, и Скара едва подавила позыв омрачиться самой. До сей минуты она не подозревала, насколько привыкла полагаться на свою служительницу. Насколько стала ей доверять. Насколько ее любить.
– Я не велела ей оставлять службу.
– Ах, не велели? – фыркнула мать Скейр. – Она – моя ученица, отправленная к вам внаем, а не в подарок. И, коль вы настолько глупы, что не догадались сами, – она доносила мне обо всем. С кем вы беседовали и что говорили. Все ваши пожелания и просьбы. Если на то пошло, то и состав вашего стула по утрам. Насколько я уяснила, ваши какашки, как и та, что их, хм, вырабатывает, малость того… худосочны.
Ауд пришибленно пялилась под ноги, пухлые щеки еще никогда не алели так ярко. Скаре следовало бы обо всем догадаться. Да она, наверное, и догадывалась. И все равно, открытие полоснуло и нанесло глубокую рану. На миг она утратила речь. Но только на миг. А как бы ответил дедушка, если б его так унизили в его вотчине, в его крепости, в собственных покоях?
Стоило сестре Ауд несмело шагнуть к дверям, как Скара, выставив руку, загородила ей путь.
– Вы не поняли! Я не согласна отпустить ее со службы, потому как только сегодня утром она принесла мне обет преемницы матери Кире. Мать Ауд – новый служитель Тровенланда, и ее место – подле меня.
Приятно смотреть, как ошеломили мать Скейр эти новости. Единственной, кто сильнее остолбенел, была сама Ауд. Она таращилась то на бывшую госпожу, то на новую круглыми, как блюдца, глазами. Однако сообразительная толстушка недолго пребывала в растерянности.
– Все верно. – Ауд расправила плечи и гордо вытянулась. Такую осанку одобрила бы придирчивая мать Кире. – Я поклялась королеве Скаре исполнять долг ее служителя. И собиралась вам об этом сказать.
– А вы испортили весь сюрприз, – сладко улыбнулась Скара. И правда, от улыбки-то никому не убудет.
– За это вы еще поплатитесь, – утвердительно кивнула мать Скейр. – Помяните мою речь.
Скара потеряла терпение:
– Напомните, когда придет время платить. А сейчас вы уйдете сами или я должна велеть Рэйту выбросить вас в окно?
Гормова служительница еще раз шикнула с омерзением и поплелась из покоев, грохнув напоследок дверью.
– М-да. – Скара шмыгнула, перевела дух и, прижав ладонь, попыталась успокоить в груди молотилку. – Взбодрились.
– Моя королева, – прошептала сестра Ауд, не поднимая омертвелых глаз. – Очевидно, я не заслуживаю вашего прощения.
– И от меня вы его не добьетесь. – Рука Скары доверительно легла молодой женщине на плечо. – Поскольку ничего дурного не совершили. Я никогда не сомневалась в вашей верности. Но всегда знала, что она разделена надвое. Мать Скейр была вашей владычицей. Теперь же вы выбрали меня. И за это я благодарна. Очень, от души, благодарна. – Скара крепко сжала ей плечо, подступив ближе. – Но отныне ваша верность обязана быть нераздельной.
Сестра Ауд посмотрела в ответ, под ресницами набухло чуточку влаги.
– Клянусь вам, государыня, луною и солнцем. Я стану верным служителем вам и Тровенской земле. Я позабочусь о теле вашем вперед моего. Я позабочусь о чаяниях ваших вперед моих. Я никому не открою вашу тайну и ничего не утаю от вас. Я – ваша. Такова моя клятва.
– Спасибо, мать Ауд. – Скара потрепала ей плечо и отпустила. – Богам ведомо, я никогда так отчаянно не нуждалась в добром совете.
26. Верность
Рэйт пробирался, огибая костры и палатки, через расположение воинов Ванстерланда. В прошлом он сотню раз обходил солдат на роздыхе – перед поединками, перед набегами, перед сражениями. Ему было приятнее находиться здесь, чем где-то. Здесь он как дома. Вернее – быть бы ему здесь как дома… Сейчас все немножко не так, как раньше.
Народ устал, народ измучился вдали от семейств и родимых полей, и народ понимал, в какой переплет они угодили. Сомнение – вот что глядело на Рэйта с залитых светом лиц. Вот что журчало в разговорах, в смешках и в песнях. Страх – вот чем от них пахло.
Сегодня не он один шлялся по лагерю. Смерть прогуливалась неподалеку, ставя на обреченных клеймо, и кого б она ни миновала – всякого пробирал озноб.
Он направился в сторону, к невысокому холмику с единственным костерком на вершине, решительно зашагал в гору. Позади стихала болтовня. Рэкки у огня стоял коленями на попоне, держа между ног Гормов щит. Сосредоточенно драил ветошью блесткую кромку. Как здорово, боги, его увидеть. Словно отчий дом предстал перед скитальцем.
