обязательства перед женой уменьшились{93}. Вам больше не нужно идти в офис к девяти тридцати и оставаться там до шести вечера. Работу можно разделить поровну, а избыток пациентов или клиентов отправить к тем, кому их не хватает. Написание некоторых статей можно оставить и, таким образом, стимулировать культуру. Вы бы смогли любоваться весенним цветением и разделить эту радость со своими детьми. И, в конце концов, вы не окажетесь на задворках жизни, словно мусор, без каких-либо интересов и увлечений, дабы шествовать по окрестностям Бата[230] или Челтнема в сопровождении несчастного раба. Вам больше не придется работать по выходным, быть камнем на шее общества, предметом сочувствия, изнуренным рабом труда или, как выразился господин Гитлер, героем, нуждающимся в отдыхе, или раненым воином, чьи раны должны перевязать женщины-иждивенки, как сказал синьор Муссолини{94}. Если бы государство платило вашей жене настоящее жалованье за ее труд, который, хоть и священен, едва ли более сакрален, нежели работа священника, но при этом он оплачивался бы в той же мере без каких-либо оговорок, — если бы этот шаг, даже более необходимый для вашей свободы, чем для ее, был сделан, древний станок, на котором профессионал работает нынче из последних сил, с большим неудовольствием и малой выгодой для своей профессии, сломался. Вы стали бы свободны, а самому унизительному, интеллектуальному, виду рабства пришел конец, и получеловек стал бы полноценным. Но поскольку триста миллионов или около того должны быть потрачены на вооружение, то подобные расходы, очевидно, можно назвать, как выражаются наши политики, нецелесообразными, и настало время вернуться к более практичным задачам.
Аутсайдеры в таком случае примут на себя обязательства не только зарабатывать себе на жизнь, но и делать это настолько искусно, чтобы их отказ от заработка поверг всех мастеров своего дела в шок. Они поклянутся достичь всестороннего знания практической деятельности и выявлять любые случаи тирании или злоупотребления в своей профессии. А заработав достаточно денег для жизни, они обязуются прекратить всякую конкуренцию и заниматься своей профессией с целью повышения мастерства, в интересах исследования и из любви к самой работе. Кроме того, они прекратят любую деятельность, враждебную свободе, например, перестанут заниматься изготовлением и усовершенствованием оружия. Кроме того, они откажутся от любых должностей и наград там, где на словах свободу уважают, а на деле — ограничивают, например в Оксфорде и Кембридже. Аутсайдеры сочтут своим долгом исследовать заявления всех публичных обществ, вроде Церкви и университетов, в которые они вынуждены вносить свой вклад в качестве налогоплательщиков, и будут делать это столь же тщательно и бесстрашно, как они изучают просьбы частных обществ, куда добровольно отсылают свои деньги. Их делом станет тщательное изучение пожертвований, которые получают школы, университеты, а также расходование средств. Это касается и религиозной профессии. Так, читая в первую очередь Новый Завет, а затем тех богословов и историков, чьи труды легко доступны дочерям образованных мужчин, они приобретут некоторые знания христианской религии и ее истории. Кроме того, они смогут узнать и о практике этой религии, посещая церковные службы, анализируя духовную и интеллектуальную ценность проповедей, критикуя мнения верующих и делая это столь же свободно, как если бы они спорили с любой другой группой людей. Таким образом, их деятельность станет более творческой, нежели только протестной. Критикуя образование, они помогут создать цивилизованное общество, защищающее культуру и интеллектуальную свободу. Критикуя церковь, они попытаются освободить религиозный дух от его нынешнего рабства и при необходимости, используя новый фундамент, помогут создать, вероятно, другую религию, совершенно отличную от той, что есть сейчас. Во всех описанных делах и многих других, на которых у нас нет времени останавливаться отдельно, помогло бы, согласитесь, их положение аутсайдеров — та свобода от притворной преданности и корыстных побуждений, которые сейчас взращивает в них государство.
Достаточно легко определить и перечислить все обязанности тех, кто принадлежит к Обществу Аутсайдеров, однако это неэффективно: необходима не только гибкость, но и, что важнее, некоторая секретность, как будет показано позже. Однако нашего описания, данного столь вольно и несовершенно, достаточно, дабы показать вам, сэр, что Общество Аутсайдеров преследует те же цели, что и ваше общество: свободу, равенство и мир. Но оно стремится достичь их средствами, которые доступны женщинам благодаря другому полу, иным традициям, образованию и ценностям, вытекающим из различий между нами. Грубо говоря, главное различие между нами, находящимися вне общества, и вами, кто внутри него, должно заключаться в том, что, пока вы будете пользоваться преимуществами и средствами своего положения: союзами, съездами, кампаниями, а также богатством и политическим влиянием, — мы, оставаясь в стороне, будем экспериментировать не с публичными методами, а с частными. В основе этих действий будет не только критика, но и творчество. Рассмотрим два очевидных примера: аутсайдеры обойдутся без пышных зрелищ не из-за какой-то пуританской нелюбви к красоте, напротив, одна из их целей — преумножение индивидуальной, частной красоты — весны, лета, осени, цветов, шелка, одежды — красоты, которая наполняет не только каждое поле и лес, но и каждый холм на Оксфорд-стрит, красоты рассеянной, объединить которую могут лишь художники, дабы она стала видимой для всех. Однако они обойдутся и без прописанных, регламентированных официальных зрелищ, в которых активное участие могут принимать лишь люди одного пола, — тех церемоний, например, по случаю смерти правителя или его коронации. Кроме того, им не нужны никакие отличительные знаки: медали, ленты, значки, капюшоны и мантии — не из-за неприязни к личным украшениям, а из-за того, к чему ведут подобные знаки социального разделения людей: к ограничениям, стереотипии и разрушению. Здесь, как это часто бывает, пример фашистских государств служит нам уроком, ибо если у нас нет образца того, какими мы хотим быть, то у нас есть не менее ценный, актуальный и наглядный пример того, какими мы точно не хотим быть. Таким образом, зная, какой силой обладают медали, символы, ордена и даже украшенные чернильницы{95}, а именно — гипнотизировать разум человека, мы должны сопротивляться и не поддаваться этому влиянию. Мы обязаны погасить ослепительный свет рекламы и публичности не только потому, что его источник находится в неумелых руках, но и из-за психологического воздействия такого освещения на тех, кто в него попадает. В следующий раз, когда вы поедете по проселочной дороге, представьте себе кролика, попавшего в яркий свет фар, его остекленевшие глаза и словно парализованные лапы. Разве нет у нас веских оснований полагать, даже не выходя за пределы собственной страны, что «установки», ложные и невероятные точки зрения как
