Несколько залпов, пара заполошных ударов сердца и я достала кинжал, готовясь принять ближний бой. Отстрелявшихся лучников проводники оффтайма перенесли порталами на фланги, а армия Эрсвейт выставила вперёд шестиметровые сариссы, принимая на них первый ряд обезумевших демонов.
Я могла бы сказать, что видела много битв. Могла бы сказать, что всё это почти вошло в привычку, но Господи-Боже… То, что я видела сейчас не присниться даже в самом страшном кошмаре. Демоны просто сминали ряды нашей армии вместе с копьями и людьми, бросаясь на древки грудью и оставаясь лежать там, прокладывая дорогу следующему ряду нечести. Да, наступление неизбежно замедлялось, но не захлёбывалось. Увы, нет. Поудобнее перехватив кинжал, а другой рукой уже выпуская первый асс, я бросилась вперёд, в самую гущу сражения.
Говорящие, что Великая Битва – это красиво, никогда не выступали врукопашную в первых рядах. В захлёбывающихся кровью, испускающих предсмертные крики существах не было никакой красоты. Страх и гнев – вот что движет тобой в бою. Необходимость ударить первой, пока чужой клинок не вспорол тебя будто свежую рыбу, – вот всё, о чём ты можешь думать.
И я била. Сражалась как никогда в жизни, нанося удар за ударом. Уклонялась, походя вспарывая чей-то живот, с разворота разрезая подвернувшееся горло, вонзая кинжал в мягкую плоть и тут же поудобнее перехватывая окровавленную рукоять, готовясь увернуться от удара или нанести его самой. Я понимала, что шансов выжить в этой мясорубке почти нет, а потому готовилась осуществить свой план. Тот самый, что был придуман на кухне Влада в Магистрате, кажется, тысячу лет назад. Мне нужно было попасть в самый центр вражеской армии, по возможности оставив как можно большее количество собственных солдат как можно дальше. Я прорезала себе дорогу быстро и без лишних эмоций, но тут встретила его. Эти глаза я бы узнала из миллиона сколько бы лет ни прошло. Тот самый демон, что приходил ко мне в детстве, стоял напротив меня и проворачивал в руке широкий изогнутый палаш. За его спиной пританцовывал от нетерпения вытень, и я вдруг поняла, чей взгляд когда-то померещился мне в глазах такого же существа в день, когда я впервые встретила Марка.
– Я помню тебя! – выкрикнула я в ярости, запуская в него асс.
Острая звёздочка угодила демону в ногу, но он даже не поморщился.
– А я помню тебя, маленькая Яна, – ласково ответил мне демон, подходя вплотную и нанося по мне первый рубящий удар – наискось, снизу вверх.
Я увернулась и чуть не угодила под чью-то булаву, едва успела отскочить в сторону. Потеряла его из вида – всего на секунду! – а в следующее мгновение он возник рядом со мной и коротким злым ударом перерезал моё бедро.
– Лорд Праус Сатт, – представился он. – Рад, что я стану последним, кого ты увидишь.
В следующее мгновение я лишь чудом избежала вспоротого живота, пуская его палаш по касательной и отделавшись разодранным боком. А потом кто-то положил руку мне на плечо и я провалилась во тьму.
Меня выбросили за пределы поля сражения, глубоко в тыл нашей армии, и я взвыла, понимая, что теперь весь путь придётся проделывать заново. С другой стороны, с моими ранами я вообще не могла нормально передвигаться, а значит их срочно надо было залечить. Кое-как добравшись до корней очень старого на вид дерева я забралась под них как в шалаш и попыталась начать думать.
Насчёт своего временного укрытия я не обманывалась – найдут меня здесь довольно быстро – но возвращаться в тот адский котёл, что сейчас бурлил на поле боя, не попытавшись закрыть рану, было просто самоубийством. И оружие. Мне было жизненно необходимо приличное оружие, поскольку кинжал пропал при перемещении. Я с тоской опустила взгляд на раны – выглядели они плохо. Вернее, просто отвратительно. Густая тёмная кровь насквозь пропитала одежду и хлюпала даже за голенищем сапога, боль не давала сделать вдох и, наверное, попытайся я сейчас передвинуться с места, у меня бы ничего не получилось. Однажды мне уже приходилось закрывать на себе раны, выкачивая Силу из ауры, но повторять этот опыт желания не было никакого. Если бы не Деспил, я бы тогда себя просто иссушила. Но другого выхода сейчас было не найти, а потому я, прикрыв глаза, потянулась к переплетению нитей в районе солнечного сплетения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В тот же момент я услышала низкое рычание у себя над ухом и распахнула глаза.
Торх стоял напротив, едва держась на дрожащих лапах. Его пасть была в крови и пене, а чёрная шерсть свалялась неопрятными, грязными колтунами. В глазах адского пса с круглыми, человеческими зрачками, было такое море неисчерпаемой боли, что хотелось отвернуться и закрыть себе уши, чтобы не видеть, не слышать… не касаться этой агонии даже краем сознания.
Но я продолжала смотреть, потому что в зубах Торх держал клинок. Короткое изогнутое лезвие, чем-то неуловимо напоминавшее талвар моей дочери, возможно, даже созданное при Цитадели, но «пустое» – к нему не была привязана ни одна сущность. Впрочем, даже без этого оружие было прекрасным.
– Раэтша, Торх, – поблагодарила я пса, протягивая руку, и добавила уже тише, на всеобщем: – Мне жаль…
Возможно, это была лишь моя больная фантазия, но в тот момент я кожей почувствовала цепкий, оценивающий взгляд пса, которым он окинул меня с головы до ног, будто принимая решение. Из его горла вырвался короткий рык, больше всего напоминавший усмешку, и пёс тряхнул головой, окутавшись адским пламенем, заполняя пространство тенями и синими всполохами. И в этих всполохах стоял знакомый мне силуэт. Самайн всё ещё крепко держал за поводок своего верного друга. Ведь он был с Торхом, а Торх был с ним, и такая незначительная малость, как смерть физического тела не могла этого изменить. Я закрыла глаза, чтобы видеть его чётче, ярче, и тут же различила знакомую, сдержанную улыбку. А потом моё сознание затопил поток образов такой невероятной силы, что я едва не согнулась пополам от натиска чужих воспоминаний, от чужой боли и бьющей по вискам неукротимости чужого решения. Он просил меня. Мой старый друг стоял напротив и просил помочь – не ему, Торху. Привязанный Нитью к Хозяину, пёс не мог обрести свободу даже после смерти Сарфата, а самайн попросту не успел эту свободу ему дать. И теперь он нашёл другое решение.
Торх припал на передние лапы и положил на землю мерцающий в полумраке талвар. Посмотрел на меня испытующе, с прищуром, а потом опустил голову, практически распластавшись у моих ног.
– Ты уверен? – тихо спросила я тень, мерцающую в адском пламени, и уловила быстрый кивок.
– Тогда я это сделаю, друг мой.
Подхватив оружие, я провела острым лезвием по ране на своём боку, окрашивая клинок кровью. И без запинки начала читать слова, которых никогда раньше не знала, которые пришли в мою память вместе с воспоминаниями самайна:
– Шаам ла крош та морум эста, шаам ла фатум нитта са. Рах эст Севастьяна, ай-са Савелия, та юном лайет-дар.
Сильный, короткий взмах клинка, и острие талвара отделило голову адского пса от тела, разрывая ошейник, а я всё таки закрыла глаза, не найдя в себе силы на это смотреть. Может быть, мне просто послышалась, а может я и вправду услышала короткий благодарный выдох живого существа, сумевшего найти в посмертии покой и свободу. Что же до самайна и второй части его просьбы…. Я не могла ему отказать, просто не могла. Проводя рукой вдоль потемневшего лезвия я восхищенно смотрела, как оно покрывается вязью чернеющей гравировки, вплетающей в клинок Силу души, добровольно отданной на защиту и служение.
– Рада снова чувствовать тебя рядом, – с улыбкой обратилась я к остро-мерцающей стали, ощущая, как остаточная Сила ритуала сама затягивает мои раны. – Здравствуй, Сарфат.
Рукоять талвара отозвалась теплом в моей ладони, и в мрачной тишине своего убежища я не услышала, нет, я просто почувствовала его голос: «Я тоже рад Вам, Митрес».
Выбравшись из укрытия, я обнаружила, что не так уж далеко забралась от места расположения основных событий. Укрывшее меня дерево оказалось буквально в ста метрах от опушки леса. А за ней… Судя по доносившимся с поля звукам, бой продолжался примерно в том же темпе и с тем же успехом. То есть не в нашу пользу. Но даже если бой заранее проигран, разве это повод от него отказаться? Особенно когда на кону стоит мир, который ты знаешь и жизни людей, которых ты любишь.
