– Что-то у тебя слова с делом расходятся… Говоришь не отпускать любимых и тут же просишь не вмешиваться, глядя как ты по доброй воле идёшь на казнь!
– Опять ты меня плохо слушаешь. Разве то, что ты сейчас чувствуешь, – это боль?
– Конечно! Неужели ты думаешь, что значишь для меня так мало?! Твоё решение для меня – боль в чистом виде!
– Вот ведь бездарь… Когда же ты научишься разбираться хотя бы в собственном сердце? То, что ты чувствуешь, называется тоской. А боль это совсем другое. Боль – это когда от невозможности разделить с человеком его тяготы тебя изнутри разрывает, когда чем угодно готова пожертвовать, чтоб хоть на малость облегчить его участь! Сердце болит за тех, чей путь ещё не окончен, а я к своему концу уже подошла. Во мне давно уже всё выгорело. Выцвело. Я так много в этой жизни получила и так много потеряла, что и не сосчитать теперь. Во мне даже ненависти не осталось. Всё ушло, растворилось, словно и не было. Теперь здесь, – она положила руку на сердце, слегка постучала кончиками пальцев, – покой. Тебе не нужно меня отпускать. Это я тебя отпускаю. И всё, что останется без меня в этом мире, я отпускаю вместе с тобой.
– Скажи, что мне делать дальше, Нити? Я совершенно запуталась…
– Сражаться, девочка. Поверь мне, это совсем не конец, это лишь самое начало великой битвы. Твоё время настаёт прямо сейчас. Не дай этому времени пройти даром.
Дверь за моей спиной открылась, пропуская двух солдат в покои герцогини Гинзбург.
– Время вышло, Ваша Светлость, – обратились они ко мне. – Владыка позволил Вам сопровождать подсудимую в зал суда, если Вы того пожелаете.
Я молча встала и проследовала вон из комнаты. Дорогу в храм Первой Звезды я помнила прекрасно.
В последний раз я была в этом зале десять лет назад по летоисчислению Цитадели. И чуть более миллиона лет моего субъективного времени. Да, большую часть из него я сейчас не помнила, но всё же… Казалось, что свадьба с Деспилом была даже не в прошлой жизни, а несколько жизней назад. Люди просто не в состоянии последовательно запоминать такое количество событий, которое мне довелось прожить. Но, несмотря ни на что, тот вечер я всё ещё помнила. Помнила выстланую светом дорогу к лучу восходящей над храмом звезды. Помнила распускающийся огнями в небе символ правящего дома. Помнила как вместе с Деспилом опускалась на колени перед правителем нижних миров.
Сегодня стоять на коленях предстояло не мне.
Ниэтель шла по проходу неторопливо и размеренно – она никуда не спешила, и никто её не подгонял. Владыка ждал её в том самом месте, где когда-то я вышла замуж – в центре храма, под лучами Первой Звезды.
– Андрей, – присела в лёгком реверансе герцогиня Гинзбург, протягивая вперёд руку.
– Ольга, – откликнулся Владыка нижних миров, подхватывая её ладонь, но не спеша прислоняться к ней губами. – Знаешь ли ты в чём тебя обвиняют?
– В государственной измене, я полагаю, – спокойно откликнулась та, что пришла на суд.
– Знаешь ли ты меру наказания за это преступление? – поинтересовался он.
– Смертная казнь, Владыка, – отозвалась она.
– Есть ли тебе что сказать в свою защиту? – проговорил он с почти неуловимой надеждой.
– Нет, – твёрдо ответила Ниэтель Футо. – Я признаю свою вину и принимаю твой приговор.
Она помолчала всего мгновение и тихо добавила:
– Я рада, что это будешь ты.
Стоящий за плечом отца Дарт сжал тонкие губы и отвёл взгляд. Как ни странно всё происходящее не приносило ему совершенно никакого удовольствия.
Я стояла с краю, вместе с немногочисленными придворными и заставляла себя не двигаться. Не потому что не могла, отнюдь нет. Я стояла и пыталась уважать чужое решение. Пыталась принять выбор дорогого мне человека, каким бы чудовищным он ни был лично для меня.
– Прощайте, Герцогиня, – проговорил Владыка и наконец коснулся губами её руки.
Я видела вспышку нитей рядом с ней. Видела, как её аура налилась насыщенно-медным, как начала выцветать до бледно оранжевого и дальше – к солнечно-жёлтому. Видела как последний луч этого солнца погас, и как Владыка подхватил на руки оседающее тело, намереваясь лично отнести герцогиню к месту её последнего покоя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Намереваясь, но не успев.
Мало кто понял, что произошло.
Мало кто знал, что принц может быть способен на такое.
Почти никто не верил, что Владыку нижних миров можно так легко убить.
Собственный сын обагрил кинжал его кровью и сейчас стоял в центре зала, глядя на первых лиц государства с вызовом. В открытом небе над стенами храма разразилась буря, и тугие струи воды ударили по лицам присутствующих. Казалось сама природа противилась тому, что сейчас происходило в Цитадели. Здесь и сейчас, в это самое мгновение решалось что будет дальше. Примут ли подданные нового правителя или же своё право на власть ему придётся доказывать кровью?
– Ваш Владыка мёртв! – отчётливо выкрикнул Дарт, а его голос рокотом прокатился по залу. – Встаёте ли вы под мою руку и принимаете ли мою власть?
Ответом ему была тишина, которую можно было резать ножом. Полсотни придворных стояли и с ужасом смотрели на мёртвое тело Владыки, лежашее у ног молодого принца.
Лорд Праус Сатт первым решил, что не хочет лежать с ним рядом.
– Долгого царства Владыке! – громоподобно произнёс он, вставая на одно колено.
– Долгого царства Владыке! – повторил за ним шестирукий демон по правую руку от меня.
– Долгого царства Владыке!…
Придворные опускались на колени один за другим. Среди признавших новую власть я заметила и герцога Рошха – вот уж кто нигде не пропадёт. Последней на колени встала вошедшая в зал Мать, а следом за ней – Даная.
– Долгого царства Владыке! – с улыбкой произнесла беловолосая женщина, с гордостью глядя на сына.
Я осталась стоять.
– Вы не признаете мою власть, герцогиня? – с улыбкой произнёс молодой Владыка.
– Признаю, – покладисто произнесла я. – Но прежде я хочу просить аудиенции с Вашей матерью. Могу я расчитывать на такую малость?
Дарт удивленно вскинул тёмные брови и посмотрел на мать. Та едва заметно кивнула.
– Что ж…. Признайте, и получите свою аудиенцию.
Я нехотя усмехнулась. Он хотел повиновения. Здесь, сейчас, сию минуту. Понятно, что он вряд ли планировал оставить меня в живых, но всё, что мне сейчас было нужно это потянуть время. В конце концов за свою жизнь мне доводилось делать вещи куда гаже.
– Долгого царства Владыке, – чётко произнесла я, встав на колени.
А затем поднялась и направилась прочь из зала вслед за Матерью. Больше смотреть здесь было не на что.
Глава 10
– Во многих ли сражениях Вам доводилось принимать участие, Ваше Величество? – спросила я, едва стража закрыла за мной дверь кабинета теперь уже бывшей правительницы.
Мать задумчиво склонила голову набок, будто решая как со мной поступить – отправить в камеру за столь дерзкое обращение или же поддержать игру. Мои слова, определенно, пробудили в ней интерес.
– Ни в одном, Герцогиня, – произнесла, наконец, моя собеседница, сделав выбор. – Я никогда не держала в руках меч. Моя сила в ином.
– Разумеется, – примирительно согласилась я. – Вы – Мать этого государства, и Ваша сила в поддержке сына, несущего бремя власти. Но знаете ли Вы от кого или от чего стоит его защищать?.. Давайте я задам свой вопрос по-другому. О скольких великих сражениях Вы слышали? Великих настолько, что их исход решал судьбу целого мира или хотя бы народа? Вы ведь выросли при дворе и, наверняка, прилежно изучали историю. Так что же, Ваше Величество? Какую цифру Вы сможете назвать?
Моя собеседница передернула плечами, скрывая улыбку. Я, вне всяческих сомнений, вызывала у неё приступы глубочайшей брезгливости, но эта беседа, несмотря ни на что, была ей любопытна. А женщинам, увы, всегда сложно справляться со своим любопытством. Даже тем, чьи кресла в тронных залах стоят одесную королей.
