его русое темечко, которое приближалось, по мере набора им высоты. Но вот оно оказалось прямо под моей стопой, и я с удовольствием пнула его, словно, это был мяч. Винни нырнул вниз, потом, спружинив, тут же взлетел на пару метров выше меня. Сдерживая приступ смеха, от которого сразу же менялось положение тела в воздухе, я прокричала: «Тобой можно играть в футбол!» Но Винни моя шутка не понравилась. «Не увлекайся, — обиженно отозвался он, — а то улечу куда-нибудь, потом не найдешь!» Я послушалась. И тут же предложила: «Давай попробуем смотаться куда-нибудь, — посмотрим, что у них там… как будто мы — летающая экологическая милиция». Потапка, уже освоившийся в моих объятиях, как будто он только и делал, что летал каждый день над двором, мяукнул одобрительно. Винни согласился, но сначала объяснил, как нужно работать в воздухе ногами и правильно дышать, чтобы перемещаться, не набирая высоту. Это оказалось совсем не сложно и приспособившись, я смогла ускорять и замедлять свое движение.
Пролетев несколько сотен метров и зависнув над соседним районом, где стояли такие же дома — кубики и торчали искусственные макушки деревьев, мы убедились, что зеленых натуральных насаждений, почти не осталось. Повсюду их заменяли яркие искусственные газоны, пластиковые деревья и фотоинсталляции, с изображением парков вместо самих реальных парков. Не говоря уже о перетяжках с призывами: «Что надо смотреть и что надо слушать!», «С нами телебосс!», «Двойной стандарт — наша марка», «Все на выборы Главного режиссера!», «Павлов-Массмедийкин все решит за вас!»
«Ну как впечатление?» — спросила я Винни. Он пожал плечами. «Внизу еще есть какая-то иллюзия… а так..»
Я чувствовала то же, что и он. Но нельзя было позволить настроению испортиться — в воздух можно подниматься только с легкой душой, иначе упадешь.
«Ерунда! — возразила я бодро, — просто надо искать внутренние источники вдохновения. Все-таки есть преимущества в нашей профессии — мы можем поверить в предлагаемые обстоятельства. Выбрать себе то, во что хотим поверить. Что-нибудь по собственному желанию».
«Другие тоже верят…» — вступился за не- актеров Винни. Но я продолжала развивать свою мысль на высоте пятнадцати метров, точно так же, как если бы мы сидели у меня на кухне. «Понятно, но другие верят по подсказке. В то, что им кто-то предлагает. Они даже не знают такого термина: «вера в предлагаемые обстоятельства». А ведь это помогает в жизни. Самое элементарное — на улице мороз 30 градусов, а ты представляешь, что лежишь на пляже, и тебя разморило под солнцем. И мороза как не бывало! Конечно, не обязательно быть актером, чтобы поверить в то, что хочется. Но актеры верят намного сильнее, чем другие. У них тренинг. Вот, ты веришь в то, что ты птичка, и становишься птичкой, клюешь зернышки и летишь!»
Винни, кажется, тоже забыл, где мы находимся, и продолжал спорить. «Профессия тут не при чем… Напились, вот и все!» — резонерствовал Винни. Он стал выделывать какие-то новые пируэты ногами, отчего снова поднялся выше меня. А я застряла на том же месте, пытаясь осмыслить его последнее заявление. «Ты правда думаешь, что просто напились? У тебя такое уже бывало?»
«Не точь в точь, но бывало», — отвечал он, не желая продолжать дискуссию.
Откуда-то налетел и заиграл одеждой ветер. Он становился все сильнее, мешая летать по своей воле и перемещая нас в пространстве, куда ему вздумается.
Нас это какое-то время забавляло. Позволяло барахтаться на воздушной волне, которая то подбрасывала, то опускала, как это бывает на морских волнах. Но ветер так же внезапно затих.
Небо прорезал длинный луч. Он высвечивал редкие облачка, временами освещая и наши, зависшие в нелепых позах, тела. «Прекратите движение, оставайтесь на месте!!!» — донесся снизу голос из громкоговорителя. «В случае неповиновения открываем огонь на поражение». «Допрыгались г это телемилиция! Бежим!» — прокричал Винни и выхватил у меня замяукавшего По- тапку. Очевидно, он полагал, что мне «бежать» с котом в руках, будет сложнее, чем ему. Я зависла в нерешительности: бежать, в нашем положении, означало срочно улетать. Но Винни, прочитав мои мысли без всякого телепатического дара, стоял на своем. «Забудь об этом!» — приказал он мне. После чего заорал: «Эх, врешь, не возьмешь!» И, оттолкнувшись о невидимую твердь, нырнул в воздушную волну, увлекая вместе с собой и кота Потапку.
«Эй, Винни, куда ты? У Потапки сейчас сердце выпрыгнет, подожди!» Но сколько я ни кричала, вернуть их мне уже не удалось.
Я замерла без движения. От страха скорее за Винни, нежели перед телемилицией. Луч прожектора последовал в направлении, куда умчался Винни с Потапкой. Он долго метался, голос в громкоговорителе угрожал открыть стрельбу. Даже пару раз пальнули, заставив меня схватиться за сердце. Но оно подсказало, что промахнулись, да и не стреляли настоящими пулями, а так, холостыми, для острастки. Потом все затихло. Но вдруг снова появился луч. И уставился прямо мне в лицо. Судя по возникшей напряженной тишине, меня внимательно рассматривали. У меня, в свою очередь, ослепительный луч света вызвал профессиональную реакцию. Лицо приняло выражение крайней доброжелательности, что достигалось легкой улыбкой и взглядом, говорящим: «Ну что, узнал? Я вошла в твою жизнь всеми веселыми образами, на которых ты учился…» В подвешенном состоянии я вполне могла сойти за рекламу самой себя. А значит, всей произведенной мной кино- и телепродукции. Но была вероятность, что меня не узнают. Все-таки другое поколение милиционеров.
Из громкоговорителя послышалось легкое откашливание, затем прорезался голос: «Это Вы?»
Ну слава богу! ~ видно, кто-то из старшего поколения. «Это я!» — произнесла я ласково. Никогда с такой искренней радостью я не признавалась в том, что я и есть я. «Лютики — цветочки?» — послышалось снизу. «Они!» — все так же улыбаясь, подтвердила я незнакомцу. «Изменилась, но узнать можно», — в голосе громкоговорителя зазвучали мягкие нотки. «Спасибо!» — почему-то поблагодарила я его. И тут же предложила: «Могу дать автограф». Громкоговоритель замешкался, очевидно, в поисках авторучки. Я тоже пощупала карманы — ручки там не было. «Жаль, ручку забыл, а у вас нет?»
