неожиданный, острый, Антон принимает его «на свой страх и риск». И, видимо объясняя свою смелость, добавил: «Татьяна, передайте Саше, что я помню тот наш разговор в кофейне:))))».
Таня мыла чайные чашки, которые Астроном выклянчил у санитарок в главном корпусе, Игорь протирал столешницу – и половина крошек летела на пол. Женя переворачивал стулья и вешал их на столы-парты, чтобы этим не пришлось заниматься уборщице. Пару раз Женя отходил на несколько шагов, проверяя, на одинаковом ли расстоянии висят стулья, потом возвращался и поправлял. Даша сидела на полу, закольцевавшись над телефоном, и что-то печатала: Саша была почти уверена, что это новый пост в ее блоге, который она стеснялась показывать коллегам, но у которого, как сказала им сама Даша, было около трех тысяч подписчиков. Саша также была почти уверена, что это злой, болящий пост. Сама Саша сворачивала шнур от рекордера, медленно, прощупывая всю резиновую длину провода, и смотрела, как механически, красиво, стройно, без напоминаний, наставлений и просьб, работает редакция радио «Ветрянка».
Закончив складывать оборудование, Саша вышла из пристройки и села на скамейку. В клумбе скукоживались головы ирисов, высоких, изящных, но уже отживающих. Над ними дребезжал шмель, прыгали в пространстве невесомые мошки. По бордюру ползла виноградная улитка, оставляя за собой сопливую дорожку. Из студии вышел Женя, за ним Астроном, потом Игорь и Даша с Таней. Таня подергала ключом в замочной скважине и отдала его Саше.
– Да ни хуя полиция не защищает, – сказала Даша, вытягивая из пачки сигарету.
После ее слов все совершили какое-то движение – плечом, кистью, ногой, – даже Саша, потому что в редакции еще ни разу не ругались матом и, наверное, первым должен был ругнуться, например, Игорь, но точно не Даша.
– Нас с мамой однажды ограбили, вынесли все деньги. – Даша затянулась сигаретой и следующие шесть слов выпустила с выдохом: – А мы с ней, естественно, нищие. Менты сказали, что мы сами виноваты, потому что дверь плохая.
Все молчали и смотрели на Дашу: она рассказывала эту историю как очень важную, серьезную, определяющую ее саму.
– Мы видели того, кто грабил, а как же не видеть, – Даша затянулась и дальше говорила на вдохе: – Он угрожал нам ружьем. Двустволкой.
Саша захотела дотронуться до Даши, хотя раньше такая мысль в ней не появлялась. Саша не знала, уместно ли это, делают ли так люди, поэтому испытала облегчение, когда Таня опередила ее и положила на Дашино плечо свою мягкую, широкую ладонь.
– Короче, менты ничего не стали делать, хотя мы сказали им, что умрем от голода, и это была почти правда.
Саша хотела выругаться матом вслед за Дашей, но почувствовала, что не стоит.
– Я тогда впервые в жизни пожалела, что ушел отец. Уж он-то с ними поговорил бы.
Дашино лицо все сжалось, как бумажный пакет.
– Он и с нами говорил так, что до сих пор шрамы на…
Даша взболтнулась всем телом, потому что вспомнила, что у нее есть тело, всегда скрываемое черными одеждами-мешками, а не потому, что хотела стряхнуть свои шрамы, как подумала про это движение Саша.
– А ты не вспоминай о том, что тебе делает больно, не сталкивайся с этим да живи себе дальше, – вдруг сказал Игорь. – Вот я так делаю, и у меня все ровно.
В голову Игоря запрыгнула дочкина голова-кудряшка, пятилетняя и с бантами, но Игорь привычно вытолкнул ее наружу, так, будто картинка имела физический вес и ощупываемые границы. Даша докуривала молча, все докуривали молча. Астроном ушел на занятие в театральном кружке, Саша вызвала такси и заставила остальных поехать с ней хотя бы до площади.
На следующий день Саша работала, занималась зарабатыванием, ничего интересного не произошло, разве что вечером Женя сам вышел на крыльцо, постоял пару минут и зашел в дом. Потом случился новый день, а в нем – очередная редколлегия. Все говорили о том, что работать получается хорошо. Что есть подписчики, они прибывают, что нельзя стагнировать, в том числе с темами. Это значит, спросил Астроном, что мы должны провоцировать? Я думаю, Саша имеет в виду не провоцировать, а удивлять, ответила Таня. И добавлять социального, сказала Саша. Это был всего лишь третий стрит-ток, а редакция чувствовала себя так, будто уже набралась опыта. Но ведь опыт – это не только результат, заметил Астроном.
Темой третьего, не слишком острого, но и совсем не пресного опроса, выбрали отношение к людям с психическими расстройствами. Хорошая тема, важная, сказал Астроном. Но результаты предсказуемые, добавила Таня. Вообще, все зависит от того, у кого спрашивать, ответила Даша.
– Нам нужно выходить на улицы, вот и все, – сказал Игорь. – Смысл спрашивать про наших у наших?
Редакция зашевелилась, начала роиться и жужжать. Ты что имеешь в виду? Неужели говорить со здоровыми? Где? Как? А если побьют? Арестуют?
– Да расслабьтесь, я же вообще не выгляжу как псих, – засмеялся Игорь.
– А как, по-твоему, выглядит псих? – разозлилась Даша.
– Короче, Саш, что скажешь? Я считаю, не надо тянуть кота за яйца, поехали.
Саша представляла редакцию как остров, передающий сигнал на большую землю. А в сигналах – сообщения о всяком островном, бытовом. Созрели ли кокосы, протекает ли тростниковая крыша, как прошел заплыв островитян на длинную дистанцию. Саша не думала, что остров должен прилепиться к континенту. По крайней мере, не так быстро. С другой стороны, почему бы не попробовать?
– Ну давай. Закажу тебе такси.
– Не, спасибо, я сам.
Игорь складывал рекордер, микрофон, провода в свой рюкзак, запихивая все как попало, Саша даже отвернулась от этого запихивания.
– Буду спрашивать, как вы относитесь к душевнобольным, – сказал Игорь. – Или к людям с психическими расстройствами? Как лучше?
– Второе.
– До фига корректные вы тут, – улыбнулся он.
Игорь вышел из студии, потом вышел за территорию больницы, потом вышел на остановку и дождался маршрутки. Он сел справа, у окна, чтобы смотреть сначала на деревенские дома и огороды, потом на поля. Когда за окном задребезжал кирпичный забор, Игорь отвернулся, и не только лицом, а всем туловищем, даже коленями. Он облокотил себя на стекло и стал думать о том, какой вызов он вот-вот бросит городу своей работой, как жизнь в Южном Ветре тут же изменится, стал сочинять-фантазировать, и эти выдуманные истории расталкивали в голове Игоря все, что он не хотел помнить. Отворачивание и одновременное фантазирование было его привычным ритуалом, когда он проезжал мимо винно-водочного завода.
Потому что если бы кто-то, например Саша, решил узнать, что произошло на бывшей работе Игоря, когда он был упитаннее, причесаннее, заворачивался в белую
