Донна Анна. Она более добродетельна; для меня этого достаточно.
Дон Жуан. В таком случае добродетель, очевидно, профессиональный признак женатых и замужних. Давайте смотреть на вещи просто, дорогая Анна. Сила Жизни уважает институт брака лишь потому, что она сама изобрела его, чтобы увеличить рождаемость и улучшить заботу о детях. Честь, целомудрие и прочие ваши нравственные фикции ни в малой степени ее не интересуют. Брак — самое непотребное из всех человеческих установлений…
Донна Анна. Жуан!
Статуя (протестующе). Ну, знаете ли…
Дон Жуан (твердо). Да, самое непотребное; потому-то он так и популярен. А женщина, охотящаяся за мужем, — самое неразборчивое из всех хищных животных. Нет другого заблуждения, которое бы нанесло столько вреда человеческой совести, как привычка смешивать понятие брака с понятием нравственности. Бросьте, Анна! Не притворяйтесь шокированной: вы лучше нас знаете, что брак — это западня для мужчины, где приманкой служат обманчивые совершенства и показные добродетели. Когда ваша почтенная матушка угрозами и наказаниями принуждала вас заучить с полдюжины пьесок для спинета[162] — что доставляло ей не больше удовольствия, чем вам, — разве она не думала только об одном: внушить каждому из ваших поклонников, что, женившись на вас, он заполучит ангела, чья музыка наполнит дом райскими мелодиями или, во всяком случае, будет убаюкивать его после обеда. Вы стали женой моего друга Оттавио; что ж, раскрывали вы хоть раз спинет с того дня, как церковь соединила вас?
Донна Анна. Какой вы глупый, Жуан. У молодой замужней женщины есть дела поважнее, чем сидеть навытяжку за спинетом; вот и отвыкаешь постепенно от музыки.
Дон Жуан. Если ее не любишь. Нет уж, поверьте мне: просто когда птичка в клетке — приманка больше не нужна.
Донна Анна (язвительно). Зато уж мужчина никогда не снимает маски, даже после того, как в его клетку попалась птичка! Чтобы муж был груб, невнимателен, себялюбив — да разве это возможно!
Дон Жуан. Что доказывают эти ответные упреки, Анна? Только то, что герой — такая же грубая подделка, как и героиня.
Донна Анна, Все это глупости. Есть много вполне счастливых браков.
Дон Жуан. «Вполне» — это слишком сильно сказано, Анна. Вы просто имеете в виду, что разумные люди стараются ладить между собой. Отправьте меня на галеры, скуйте одной цепью с каторжником, у которого случайно окажется следующий номер, — и я должен буду принять этого невольного сотоварища и постараюсь ладить с ним. Говорят, общение между такими сотоварищами по большей части носит дружеский характер и нередко переходит в трогательную привязанность. Но от этого цепи еще не становятся желанным украшением, а галеры — обителью вечного блаженства. Люди, больше всего рассуждающие о радостях брака и нерушимости его обетов, — обычно те самые, которые заявляют, что если разбить цепи и дать узникам свободу, все общественное здание немедленно развалится. Нужно быть последовательным. Если узник счастлив, зачем сажать его под замок? Если нет — зачем делать вид, что он счастлив?
Донна Анна. Во всяком случае, позвольте мне, старухе, сказать вам без обиняков: браки увеличивают население мира, а разврат — нет.
Дон Жуан. А что, если наступит такая пора, когда это перестанет быть истиной? Ведь недаром говорят, что на всякое хотенье найдется уменье, — и если Человек действительно хочет чего-нибудь, он в конце концов откроет способ добиться своего. Надо признать, вы, добродетельные дамы, и ваши единомышленники, — вы сделали все возможное для того, чтобы склонить Мужчину к убеждению, что величайшим благом в мире является добропорядочная любовь, под которой следует понимать поэзию, красоту и счастье обладания прекрасными, утонченными, нежными и любящими женщинами. Вы научили женщин ставить превыше всего собственную молодость, здоровье, изящество и утонченность. Так найдется ли в этом раю тонких чувств и переживаний место для детского визга и домашних забот? Не скажет ли в конце концов человеческая воля человеческому разуму: придумай, как мне узнать любовь, красоту, романтику, страсть без их оборотной стороны, без вечной обузы расходов, забот, тревог, болезней, страха смерти, без свиты нянек, слуг, докторов и учителей?
Дьявол. Но все это, Дон Жуан, вы можете найти в моем царстве.
Дон Жуан. Да, ценою смерти. Так дорого человек не склонен платить, он хочет, чтобы романтические наслаждения ада были доступны ему еще на земле, И способ достигнуть этого найдется; если воля тверда, мозг не спасует. Близок день, когда численность великих народов станет уменьшаться от переписи к переписи, когда коттедж в пять-шесть комнат будет стоить дороже фамильного замка, когда лишь преступная бесшабашность бедняков и тупое ханжество богачей будут мешать угасанию человеческого рода, отнюдь, впрочем, не способствуя его облагораживанию, — в то время как благоразумные смельчаки, бережливые эгоисты и корыстолюбцы, мечтатели и поэты, любители денег и солидного комфорта, поклонники успеха, искусства и любви поднимут против Силы Жизни оружие противозачаточных средств.
Статуя. Все это очень громкие слова, мой юный друг; но если б вы дожили до возраста Анны или хотя бы до моего, вы бы узнали, что тот, кто сумел избавиться от страха перед нуждой, многодетностью и другими семейными заботами и намерен лишь наслаждаться радостями жизни, — только освободил в своем сознании место для страха перед старостью, уродством, немощью и смертью. Когда жена ничем не занята, она своими вечными требованиями забав и развлечений допекает бездетного труженика, как его не допекли бы и двадцать штук детей, и сама при этом терзается еще больше. И я не чужд суетности: молодым человеком я пользовался успехом у женщин, статуей — вызываю восторги критиков. Однако признаюсь: если бы у меня не было других занятий, как только утопать в наслаждениях, я давно удавился бы с тоски. Когда я женился на матери Анны — или, чтоб быть точным, когда я наконец сдался и позволил матери Анны женить меня на себе, — я знал, что утыкаю свою подушку шипами и что для меня, до той поры непобедимого щеголя-офицера, женитьба означает поражение и плен.
Донна Анна (шокированная). Отец!
Статуя. Очень сожалею, если я тебя огорчил, душенька; но уж раз Жуан сорвал последние лоскутки приличия с нашего разговора, не вижу, почему бы и мне не говорить прямо то, что я думаю.
Донна Анна. Гм! Как видно, одним из шипов была я.
Статуя. Нисколько; ты подчас даже бывала розой. Видишь ли, большая часть неприятностей, связанных с твоим воспитанием, доставалась на долю твоей матери.
Дон Жуан. Позвольте задать вам один вопрос, командор: почему вы покинули небеса и явились сюда утопать, пользуясь вашим выражением, в том самом сентиментальном блаженстве, которое некогда могло заставить вас удавиться с тоски?
Статуя (пораженная этими словами). А ведь он прав!
Дьявол (встревоженный). Как! Вы хотите отступиться от своего слова? (Дон Жуану.) Все ваши философствования — не что иное, как скрытая пропаганда! (Статуе.) Вы уже забыли мертвящую скуку, от которой я предлагал вам укрыться здесь? (Дон Жуану.) А ваши предсказания насчет грядущего бесплодия и вымирания человеческой породы разве не побуждают нас еще сильнее отдаться тем радостям искусства и любви, которые, по вашему же признанию, воспитали вас, возвысили и облагородили?
Дон Жуан. Я и не думал предсказывать неизбежность вымирания человеческой породы. Жизнь — будь то в ее слепом, аморфном проявлении или в любой из форм, которые она для себя создала, — не может стремиться к угасанию. Его превосходительство перебил меня, не дав мне кончить.
Статуя. Я начинаю сомневаться, что вы вообще когда-нибудь кончите, друг мой. Вы страшно любите слушать собственные речи.
Дон Жуан. Это верно; но вы уже столько терпели, что вам ничего не стоит дотерпеть до конца. Итак, задолго до того как бесплодие, о котором я говорил, станет чем-то более реальным, нежели простая вероятность, начнется реакция. Великая основная цель совершенствования рода, вознесения его до таких высот, которые сейчас кажутся сверхчеловеческими, — цель, пока еще скрытая ядовитым туманом любви, романтики, притворной стыдливости и утонченности чувств, — прорвет этот туман и засияет в солнечных лучах; и тогда никому больше не придет в голову путать ее с удовлетворением личных прихотей, с осуществлением несбыточных юношеских грез или житейских расчетов, свойственных более зрелому возрасту. В церковных наставлениях брачующимся будут полностью восстановлены самые откровенные места, которые сейчас частью сокращают, частью вовсе пропускают, из боязни оскорбить стыдливость жениха и невесты. Их будут почтительно выслушивать и принимать, потому что в них с трезвым целомудрием, серьезностью и ответственностью говорится об истинной цели брака; а все романтические клятвы и обеты, всякие «покуда смерть нас не разлучит» и тому подобное исключат из текста, как легкомысленную болтовню. Будьте справедливы к нашему полу, сеньора, и признайте: мы всегда утверждали, что отношения между полами не принадлежат к числу интимных или дружеских отношений.
