— Клебанов настаивает на встрече. С работы сорвался, уехал, засел где-то на квартире, пережидает.
— Дурак! — в сердцах бросил Мищенко.
Шмыгайловский не ответил. Он молча курил и думал. Наконец проговорил:
— Наверное, нужно все-таки съездить. А так сидеть — можно и досидеться до… — Он не закончил фразы и тяжело вздохнул. — Этот идиот таким поведением и себя утопит, и нас, не дай бог!
— Давайте съездим, — согласился Мищенко. — Вы сами позвоните?
Шмыгайловский, не отвечая, взял свой телефон и набрал номер. Через некоторое время Мищенко услышал глухо донесшийся голос Клебанова:
— Что вы решили?
— Виктор Станиславович, нужно действительно обсудить сложившееся положение, — стараясь говорить сдержанно, произнес Шмыгайловский. — Приезжайте через полчаса в кафе «Глобус».
— Я никуда не поеду! Я не хочу, чтобы меня перехватили по дороге! — донеслось до ушей Мищенко.
Шмыгайловский поморщился.
— Не валяйте дурака, Виктор Станиславович, — произнес он сухо. — И возьмите себя в руки. Ведете себя как мальчишка!
Послышался вздох, затем Клебанов ответил:
— Хорошо, я приеду.
— Вот и отлично, — проворчал Шмыгайловский и посмотрел на Мищенко.
Тот без слов поднялся, и оба двинулись к приемной.
В кафе они прибыли первыми. Устроились за столиком, дожидаясь Клебанова, который вошел неуверенно, постоянно озираясь по сторонам. Шмыгайловский поманил его, Клебанов тут же прошел к столику, тяжело опустился на стул и без обиняков спросил:
— Ну что, это ваша работа?
— Как то есть… — опешил от неожиданности Шмыгайловский.
— Ваша работа? — уставился на них в упор Клебанов.
— Да вы что, Виктор Станиславович? — нахмурился Мищенко.
— Вы вообще о чем? — поинтересовался Шмыгайловский, наступив под столом на ногу Мищенко.
— О Гладких, — шепотом прошипел Клебанов. — Ваши штучки? Сначала отправили человека на тот свет, а теперь меня пытаетесь подставить? Имейте в виду: если за меня возьмутся всерьез, я вас прикрывать не стану!
Голос Клебанова повышался, перейдя с шепота на какой-то визг.
— Успокойтесь! — властно произнес Шмыгайловский, и Клебанов невольно умолк. — Не будьте идиотом! О нашем с вами разговоре не знает никто. Мы же были втроем.
— Вот именно! Даже то, что знают двое, уже не секрет, а тем более трое. — Клебанов забарабанил пальцами по столу. — Если бы я знал, что так повернется, никогда бы с вами не связался. И дело не сделано, и деньги потерял, да еще и попал под раздачу, — возмущался он.
— Возьмите себя в руки! — холодно повторил Шмыгайловский. — И думайте, прежде чем говорить. Мы с Олегом Николаевичем не имеем никакого отношения к смерти Вячеслава Андреевича.
Он твердо смотрел Клебанову в глаза, но тот не смутился, лишь слегка понизил голос и сказал:
— А беседу нашу майскую помните?
Шмыгайловский и Мищенко переглянулись, но вслух ничего не сказали. Месяц назад они вместе с Мищенко и Клебановым только обсуждали проблемы, связанные со строительством дороги, упомянув о том, что преградой является Гладких. И Шмыгайловский тогда возьми да произнеси фразу: «Ох, Гладких! Зачем ты вообще есть? Как было бы хорошо, если бы тебя не было!»
Собственно говоря, именно эта фраза и заставила сейчас Клебанова нервничать. Он боялся, что Шмыгайловский и Мищенко организовали убийство Гладких, чтобы убрать «преграду». Ведь буквально на днях Шмыгайловский сообщил ему, что проблема в лице Гладких устранена. Тогда Клебанов не придал особого значения этой фразе, но ведь он еще не знал о смерти Гладких. Теперь же, узнав об этом, пытался связать концы.
Он был уверен, что Мищенко и Шмыгайловский наняли кого-то для убийства Гладких. А теперь, когда их самих взяли за жабры, решили подставить вместо себя Клебанова. Виктор Станиславович слышал, что к ним в министерство тоже приходили из МВД, и неизвестно, что эти деятели там наплели о нем.
— Ладно, не признаетесь — черт вами, — произнес он. — Только предупреждаю, что у нас с вами никакого разговора не было. Ни в мае, ни сейчас.
— Разумеется! — произнес Шмыгайловский. — Мы, собственно, и приехали для того, чтобы сказать вам то же самое. И вообще, прекратите уже вести себя как ребенок! Я вас понимаю, вы сейчас немного не в себе, взвинчены, взбудоражены… Но вы постарайтесь все-таки успокоиться, и вы поймете, что мы с Олегом Николаевичем тут ни при чем. Я уже даже молчу о вашем обвинении нас в убийстве, хотя само по себе обвинение чудовищно, согласитесь. Но и ваши выводы о том, что мы якобы подставили вас, просто смешны. Зачем? Подставить вас означает подставить самих себя. А люди из МВД просто проверяют всех подряд, включая всякие слухи. Поэтому и к нам тоже приходили. А найти подтверждение всем этим слухам у них все равно не получится. Если, конечно, вы будете вести себя благоразумно и не наломаете дров.
Шмыгайловский говорил очень убежденно и при этом внимательно следил за реакцией Клебанова. Тот немного успокоился и с надеждой спросил:
— А что насчет нашего уговора? Плакали мои денежки?
— Мы решим этот вопрос, — пообещал Шмыгайловский. — Просто мы просили вас подождать, потому что надеялись все сделать в сентябре, когда Гладких собирался уезжать в свою экспедицию. Вы же понимаете, что при нем это сделать было невозможно? Именно его отъезд я и имел в виду, когда говорил вам, что проблема устранена. А вы подумали бог знает что! А теперь, когда его нет совсем, нужно подождать, пока вся история немного утихнет. Господи, хоть бы они поняли, что он сам убился! Кому нужно было его убивать?
Клебанов еще раз вздохнул и буркнул:
— Что мне теперь делать-то?
— Возвращайтесь к себе на работу и делайте свои обычные дела.
— Но ведь в МВД я не поехал.
— Скажете, что у вас было срочное дело, вам пришлось уехать. Но теперь вы свободны и готовы встретиться. Не отказывайтесь от встречи! Будьте уверенней! Зачем вы вообще уехали с работы?
Клебанов, потупившись, угрюмо молчал. Его молчание было красноречивее ответа. Понятно было, что он просто испугался.
— Если вам позвонят еще раз и попросят приехать в МВД, поезжайте, — продолжал наставлять его Шмыгайловский. — Всем своим видом выражайте готовность оказать содействие, но говорите, что понятия не имеете, чем конкретно можете быть полезны. Что вы с Гладких даже не пересекались. Что хотели получить подряд — не отрицайте. Можете даже сказать, что мы вас поддерживали в этом, но всем руководил Гладких, поэтому, узнав о его отказе, вы успокоились. Вот и все. Вам ясно?
— Ясно, — угрюмо кивнул Клебанов и вздохнул.
— Ну и отлично, — облегченно произнес Шмыгайловский. — А сейчас нашу встречу не стоит затягивать. К тому же у нас много дел в министерстве. Так что мы с Олегом Николаевичем пойдем, а вы отправляйтесь минут через десять. Всего доброго!
Шмыгайловский протянул было Клебанову руку для прощания, но, поняв по его виду, что тот не настроен на дружеский лад, убрал руку и вышел вместе с Мищенко. Разговор с Клебановым не удовлетворил обе стороны. Да и не мог он удовлетворить в принципе — Клебанов понимал, что в сложившейся обстановке оба чиновника будут прикрывать собственную задницу, а не его, а Шмыгайловский и Мищенко не надеялись, что Клебанов будет молчать в случае, если полиция или прокуратура надавят на него.
Собственно, Шмыгайловский успокаивал себя тем, что ему самому, как и Мищенко, беспокоиться особо нечего — даже если Клебанов и начнет обвинять их в коррупции, доказательств у него никаких нет. За руку их никто не хватал, так что прокуратуре здесь вообще ловить нечего, иначе давно бы вызвали прямо туда, а не в МВД. Не то что вызвали — сами бы приехали. А пока, надо думать, все тихо. Просто тычутся носом менты, пытаются разнюхать то, что их не касается.
— Твое мнение? — мрачно спросил Шмыгайловский, когда они с Мищенко сели в его машину.
— Если его прижмут — а его уже прижали, — он не станет нас выгораживать и выложит все, — не менее мрачно ответил Мищенко.
— Какой ему резон? — прищурился Шмыгайловский. — Он виноват не меньше нашего.
— Резон прямой, — возразил Мищенко. — Лучше сесть за взятку, чем за убийство.
Шмыгайловский подавил тяжелый вздох и нахмурился. Мысли его были невеселыми. Как ни храбрился Геннадий Алексеевич, как ни успокаивал себя, он понимал, что в чем-то Мищенко прав.
— Ладно, погоди умирать раньше времени, — жестко произнес Шмыгайловский. — Не превращайся в Клебанова. Мне еще одного запуганного идиота не хватало…
* * *
Полковник Гуров ехал в министерство скорее для того, чтобы посмотреть на настроение и поведение Шмыгайловского. Разумеется, если тот причастен к смерти Гладких, то признаваться в этом Гурову и не подумает. Но его реакция сильно волновала полковника. И еще он так и не мог отделаться от ощущения, что что-то упустил при их предыдущей встрече со Шмыгайловским.
