— Раз уж я села.
— Давай рискнем.
Маргарита развернулась и взмыла вверх так резко, что Валентина еле удержалась. Что это?.. Та же скрывающая видимость темнота, только силуэты внизу показались маленькими, постоянно суетящимися, как муравьи в муравейнике.
— Ничего не изменилось? — крикнула Валентина.
— Не рассчитала. Теперь взлетели слишком высоко.
— Так ведь наверху все должно быть видно?
— Только тем, кто за пределами комнаты и этого города. А так и вверху и внизу летают одни и те же. Маргарита опустилась ниже, и темнота вроде бы рассеялась. Опять те же мужчины и женщины в масках. Ничего не изменилось. Стоило ради этого постигать какую-то истину верхом на половой щетке? Нет, картины стали другими. Даже формальная невинность исчезла, публика перестала чинно беседовать, сидя на широких диванах. Стихия похоти окончательно вышла из подполья, став символом обожания и поклонения изощренной публики. Женщины срывали с себя платья, затем набрасывались на мужчин. Те, еще недавно гордые и властные, торопливо помогали снять с себя рубашки, брюки, чтобы остаться голыми, как только что появившиеся на свет младенцы. Нет, одна деталь сохранялась — маски, последний оплот их призрачной значимости.
Похоть более и более завоевывала пространство. Например, бывшую соседку Валентины ласкали двое: мужчина и женщина, каждый старался захватить как можно больше ее плоти. Совсем рядом с ней еще одна дама с достоинством королевы мочилась в рот возлюбленному. Чуть поодаль, около таинственного круга «великолепная четверка» застыла в разных позах камасутры. Были и трагикомические сцены: вот одна, судя по фигуре, совсем юная особа, впилась зубами в половой член старика (не его ли доставляли сюда почетным эскортом?), тот вопил, что не сможет, время его прошло, никакие волшебные снадобья Варвары больше не действуют. Юная особа, на секунду прерываясь, шипела: «Давай! Давай!» и работала с удвоенной энергией. Когда все ее возможности оказались исчерпанными, она подняла голову, спросила:
— Пригласим нашего друга?
— Только не того с огромным. он раздирает мои внутренности.
— Именно того, любимый.
Угроза возымела действие. Член старика встал. Девица мгновенно оседлала жертву и понеслась на нем, как тореадор на бешеном быке.
Веселье расцветало гигантским пожаром. А что же Александр? Он сидел на том же диване, отрешенный от всего. Происходящее вокруг его не интересовало. «Тоже мне Диоген (известный древнегреческий философ Диоген, в своей демонстрации отречения от мира, дошел до того, что жил в бочке. — прим. авт.) нашелся!»
Валентина не выдержала, закрыла глаза, прошептав Маргарите:
— Я не в силах этого видеть. Унеси меня куда-нибудь.
В тот же миг подземная комната исчезла уже по-настоящему, теперь они двигались (не летели, а двигались)… по ночному лесу. Но какому! Деревья столь огромные, что не видно вершин, трава по пояс, сквозь стену папоротников можно пройти лишь специальными извилистыми дорожками, которыми и вела Маргарита. Теперь она не была обнаженной, на ней — темный плащ, сапоги и шляпа, на левом запястье горел рубиновый браслет.
— Куда идем? — не выдержала Валентина.
— Туда, куда ты подсознательно стремилась попасть. В мире абсолютной свободы.
— Разве свобода бывает абсолютной?
— А ты посмотри вокруг. В этом лесу нет ни принципов, ни морали — хорошей или плохой. Все растет и развивается по законам Природы. Люди стремятся к ним и тут же создают разные условности, правила поведения. Поэтому и начинают мечтать о Воланде; именно он поможет достигнуть полного внутреннего освобождения.
— Ты его посланница?
— И да, и нет, — рассмеялась Маргарита. — Формально я — героиня одной нашумевшей у нас книги. Автор думал, что писал образ со своей жены, на самом деле это я являлась к нему по ночам, рассказывала, каким является ощущение этой самой свободы. Он просто записал мои откровения. Но так бывает часто: женщины придумывают, мужчины присваивают.
— Так кто ты?
— Дух свободы! Но чу! Слышишь, квакают лягушки? Там река, где сможешь искупаться.
Лунный свет упал на реку, вода походила на темное зеркало. Однако когда подошли ближе, Валентина услышала тихие всплески. Кто-то уже купался здесь.
— Не бойся, — сказала Маргарита, — вокруг нас обычные жители лесов, вечные носители абсолютной свободы.
В Греции их называли сатирами и нимфами, на Руси — лешими и русалками.
Из воды показались существа, лиц не разглядеть, одни силуэты. Они приветственно махали руками, приглашая обеих женщин присоединиться к ним.
— Снимай платье и — в реку Освобождения, — промолвила Маргарита.
— Почему она так странно называется?
— Ты освободишься от прежних условностей, и, точно так же, как я, сможешь летать на половой щетке. Снимай же платье…
Вода вдруг зазвучала призывно, по ней побежала легкая рябь. Воздух был наэлектризован удивительным чувством избавления от прежних условностей, насыщен ароматом свежести. На какой-то миг Валентине захотелось подчиниться требовательным просьбам Маргариты.
— Снимай платье и — в реку!..
Внезапно позади них послышался шум шагов, хрустнула ветка. Валентина обернулась и. комок ужаса сдавил горло. Позади стоял монстр, его лицо, руки были сплошь покрыты шерстью. Это его тогда Валентина увидела в окне дома Варвары.
«Он явился по мою душу?»
Перестала заманчиво петь река, куда-то исчезла сторонница абсолютной свободы Маргарита…
Монстр протянул к ней волосатую, как у зверя, ручищу. А когда она отступила, с удивительной ловкостью схватил.
Горчакова не интересовала царящая вокруг вакханалия любви, у него была иная страсть. Он жаждал появления Варвары, надеялся, что колдунья раскроет секрет своих слов: «Он рядом, и далеко. Совсем рядом и так далеко, что не видать отсюда».
— Варвара! Варвара! — бормотал он, отмахиваясь от приставаний назойливых жриц любви.
Из омута веселья возникла фигура гиганта в козлиной маске, он кивнул Александру, чтобы тот следовал за ним. За большим залом находилась еще одна комната — совсем маленькая. Здесь он и увидел колдунью, только уже не в обносках, а в приличном наряде, шикарном парике, оспинок на лице практически не осталось.
— Я пришел, чтобы… чтобы… — он не в силах был высказать мысль, язык заплетался. Колдунья усмехнулась:
— Я тебе все сказала в прошлый раз. Больше добавить нечего.
— Но я не понял.
— Твои проблемы.
— Мне нужно знать! — в отчаянии крикнул Александр. Варвара внимательно посмотрела на молодого журналиста и неожиданно произнесла:
— Будь по-твоему. Взгляни вон туда.
Александр повернул голову в указанном направлении. Там находились несколько фигур в масках, полностью закутанные в объемные плащи, так что невозможно определит ни их пол, ни их возраст.
— И что? — удивился Горчаков.
— Сорви маску с любого. Может, найдешь своего убийцу.
— Так он. среди них?
Варвара захохотала. Потом повторила свою старую фразу:
— Он рядом, и далеко. Совсем рядом и так далеко, что не видать отсюда.
«Понимай, как хочешь! Но не случайно она предложила сорвать маску. Наверное, убийца здесь, на этом странном празднике».
Колдунья глядела на него с нескрываемым интересом: рискнет или нет? Александр решился, медленно направился в сторону закутанных в плащи фигур. Он уже рядом, ощущал холод. И исходил он именно от таинственных гостей Варвары.
Горчаков остановился; желание хоть как-то приблизиться к разгадке жуткой тайны соседствовало с безотчетным страхом. Вдруг проклятая колдунья решила разыграть его?
«Сорви маску с любого!»
Что он теряет, если сделает это? А если очередной обман? Но раз он тут, почему бы не попробовать?
Он проходил мимо фигур, они по-прежнему не проявляли себя ни единым словом, ни единым движением. Александру даже пришла в голову бредовая мысль, что это замаскированные под живых людей мертвецы. С помощью каких-то приспособлений они стоят на ногах и интригуют.
«Не неси ерунды!»
— Видишь, как тяжело решиться, — иронично заметила Варвара.
Из далекого прошлого опять выскочил карлик-комиссар, который тоже язвил и смеялся… Горчаков решился. Подойдя к одной к одной из фигур, сорвал маску.
И опешил! Перед ним — Корхов. Александр повернулся к колдунье, сквозь зубы процедил:
— Сволочь! Ты ответишь за это!
— Он рядом, и далеко, — напомнила Варвара.
— Но это не может быть Корхов!
— Тогда посмотри, кто следующий?
Обычно слишком живой Корхов напоминал мумию. Однако и она с интересом наблюдала: кто ее сосед? Оказывается, не сосед, а соседка. Ей оказалась Черкасова, за ней следовал ее муж Валерий, дальше — сотрудники редакции. Потом дошла очередь до театра: Никита Никодимович сложил молитвенно руки, горилла выругался, Прохоренко не проявила никаких эмоций, зато Лапин умиленно улыбнулся: «Какой славный мальчик». Коммунист Андрей Коровин наоборот, глядел на Александра с открытой неприязнью. Не остались забытыми банкир Еремин, повелительный и одновременно грустный, его помощник, сверкающий плешью Арсений, даже те двое работников спецслужб. И, что самое поразительное, служанка Лена. Так можно подозревать весь город!
