— Если бы боялся скандала, я никуда бы не выходил с тобой.
— Да плевать! — теперь Руслана сорвалась на крик. — Развлекся, да?
— Нет! — он снова протянул к ней руку. — Послушай, я могу объяснить…
— Раньше надо было объяснять! — она резко отстранилась и спустилась на одну ступеньку. — Раньше, Егор!
— Да, наверное. Прости, я не подумал, что это не может не задеть тебя. Мне казалось, я сам должен разобраться.
Она не дослушала. Резко развернулась, чуть не поскользнулась, но, вцепившись в поручень, удержалась. А потом помчалась вниз — только и слышен был топот по лестнице.
Егор ринулся за ней, нагнал ее у выхода из подъезда и произнес срывающимся голосом:
— Я отвезу тебя домой и уйду, обещаю.
— Черт! — кажется, у нее вырвалось со смешком. — Да ничего со мной не сделается, с дурой. А ты и правда тыква, Лукин.
— Именно потому, что я тыква, — кивнул он, — я доставлю тебя домой.
И снова ухватив ее за руку, уверенно повел вдоль улицы, где у обочины были заметны оранжевые фонари такси. Руслана позволяла тащить себя, будто бы ей было все равно. Эмоции, все, что были, весьма скупые, замерли совершенно. До того мгновения, как они дошли до стоянки. Там она снова вырвалась и побежала к одной из машин, на ходу надевая на плечи рюкзак. Снова поскользнулась — чертова подошва, чертов снег! Проехалась по льду, с трудом удержав равновесие, и оглянулась назад.
— Удачи с женой! — как-то по-мальчишески крикнула Руслана — получилось на всю улицу, особенно тихую среди ночи. А потом ее золотисто-зеленая макушка скрылась за дверцей такси. То тронулось почти сразу, оставив по себе только вибрирующий рокот в воздухе, постепенно умолкающий и, в конце концов, исчезнувший совсем.
Глава 7
Когда Лукин добрался домой, была глухая ночь. Не раздеваясь, он завалился на диван в гостиной в надежде поскорее уснуть. Но сон не шел. Глаза открывались сами собой, и Егор раз за разом осматривал комнату в неверном свете уличных фонарей, пробивавшимся сквозь тонкие шторы.
Странным было ощущение, завладевавшее сознанием, что все здесь ему чужое. Он удивлялся, как такое может быть после множества дней, прожитых в этом доме. И знал, что совсем не будет жалеть, когда съедет отсюда после развода.
— Можно и раньше, — сказал он в темноту.
Его единственным оправданием перед Русланой было лишь то, что решение о разводе он принял вскоре после первой ночи, проведенной в ее квартире. Несколько дней он казался себе тинейджером в период гормонального взрыва. Егор честно пытался припомнить, случалось ли с ним нечто подобное. Память ленилась, или сил для мыслительного процесса не оставалось после бессонниц до самого утра, но ничего не вспоминалось. И едва дождавшись вечера, он мчался к Руслане с тем чтобы, хрипло выдыхая ее имя, разбрасывать одежду по пути из прихожей в спальню, падать на кровать, срывая белье, остающееся на обоих, и чувствовать, наконец, ее всю — руками, губами, всем телом — горячую и нетерпеливую.
Егор хорошо помнил утро несколько недель назад, когда, стоя под душем, сердился на себя, что не позвал ее с собой. Холодная вода успокоила возбуждение и восстановила разум. Ольга. Его измена и ее желание развода.
И тогда, и сейчас Лукин знал, что правильнее было бы перестать встречаться с Русланой. Или хотя бы все ей рассказать. Но оставаться без нее не хотел, впрочем, как и перекладывать на нее ответственность за свою неверность. Потому и молчал.
Тогда он снова позвонил Оле. Но телефоны, ни ее, ни в доме родителей, не отозвались ничьим голосом. И Егор сделал единственное, что считал правильным, — попросил своего адвоката составить бумаги и отправить во Францию.
Мог ли Лукин предположить, что Валера встретится им раньше, чем он получит ответ? Наверное, должен был. Егор не намеревался скрываться. Не Щербицкий, так кто-нибудь еще. Но мозг с отчаянной настойчивостью подчинялся желаниям, не задумываясь о возможных последствиях.
Утром после несостоявшегося киносеанса — невыспавшийся, злой и, чего уж скрывать, неудовлетворенный — Лукин первым делом навестил своего адвоката. Он знал, почему сам потерял счет времени, но это его совершенно не оправдывало. И потому попросил повторно направить документы на развод Ольге. А после вместо редакции вернулся домой. По дороге сделав еще одно открытие: с самого начала их разъездов с Росомахой он больше не пользовался услугами своего водителя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дома Егор принялся методично, каждые полчаса набирать Руслану, конечно же, безрезультатно.
А около четырех позвонил Щербицкий.
— Говори, — устало сказал Егор, приняв вызов.
— Пошли напьемся, — вместо приветствия мрачно ответил Валера.
— Да пошел ты.
— Да мудак я, знаю… ну хочешь — морду мне набей.
— Если бы от этого ты перестал быть мудаком…
— Я не знал, Егор! — выпалил Щербицкий. — Мне Алка с утра весь мозг вынесла. Ей Нелька сказала, а Нельке — Олька звонила. Агентурная сеть, бл*ть! Ну не знал я, что вы разошлись!
— При любых вводных — это не твое собачье дело, Валера.
— Да не знаю я, чего я так завелся! С Олькой точно все? Или еще есть шансы?
— Все. Только с бумагами разберемся.
— Из-за этой твоей?
— Она не «эта».
— Ну прости… я не запомнил, как ее… Не, я понимаю где-то… запал, понравилась… Перемены захотелось… С Олькой так нафига? Может, еще сойдетесь.
— Нет, не сойдемся.
— Резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонитов?
— Избавь меня от своего образного мышления сегодня.
— Егор, что с тобой происходит, а? — рассердился Валера. Сдерживался, но по голосу было слышно. Они столько лет дружили. Ему было не все равно.
— Валер, иди на хер. Бухать я с тобой не буду. И душу изливать не буду.
— Зря. Мне помогает.
— Мне не нужна помощь.
— Понял. Отстал. Если что — звони.
После этих слов Щербицкий отключился. Егор тут же набрал Руслану, чтобы вновь выслушать отмеренное оператором количество длинных гудков. Ему действительно не нужна была помощь. Ему нужна была она.
И снова он был за рулем машины, и снова тащился в пробках, и снова звонил — теперь уже в дверь ее квартиры, и снова — безответно.
Лукин долго торчал на площадке, потом спустился во двор. Идиот! Корвета нет на месте, в окнах темно, и она сама неизвестно где. Тяжелые «а если» принялись толпиться в его голове, и прислушиваясь к ним, Егор вернулся в машину и стал ждать.
Прождал долго. Снова шел снег. Густой, лапатый. Опадающий на землю тяжелым покровом. От него даже воздух в сумерках окрашивался жемчужным мерцанием. Люди сновали туда-сюда. С сумками, груженными продуктами, с елками, с большими и не очень коробками. С собаками, резвившимися в сугробах, с детьми, почуявшими новогодние каникулы. Херова туча людей.
Корвет из-за угла дома во двор вплыл неожиданно, ярким желтым пятном, будто кусочком солнца. Припарковался на «своем» месте — Егор уже знал, какое место принадлежит ей. А потом из авто выскочила Руслана с большим пакетом, из которого недвусмысленно торчали багет и пучок зелени.
Лица ее он разглядеть не успел. Да его и не было видно почти — из-за надвинутой на глаза смешной вязаной шапки с разноцветными помпонами и шарфа, закрывавшего нижнюю часть лица до самого носа. Она быстро поднялась на крыльцо и скрылась за подъездной дверью. Еще через пять минут в окне ее кухни, выходившем во двор, загорелся свет.
Он вышел из машины, сделал несколько шагов к подъезду и остановился, точно зная — она не откроет ему. Знал и другое, более важное. С ней все в порядке, и она дома. Это все, на что он мог рассчитывать сегодня.
Но завтра — Новый год. И они встретят его вместе, как и планировали! Они даже составили шутливый график, в который попали фильмы, всевозможная еда и разнообразный секс. Впрочем, все это было изложено в обратной последовательности.
Весь день Лукин отчаянно сдерживал себя, чтобы не заявиться к Руслане с самого утра. Силы воли хватило на то, чтобы ровно в 21–00 он нажал на кнопку ее звонка и прислушался к знакомой трели. В руках был внушительных размеров бумажный подарочный пакет — пару недель назад он заказал шелкографическую картину в стиле «Мэрилин» Уорхола, на которой был размножен Корвет. Тогда это казалось веселым, сегодня было лишь поводом оказаться у двери Русланы.
