30. Подробнее см.: Система гражданской юрисдикции в канун XXI века: современное состояние и перспективы развития: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. В. В. Яркова (отв. ред.), М. А. Викут, Г. А. Жилина и др. Екатеринбург, 2000. С. 475–535.
31. Подробнее см.: Рекомендации Международной научно-практической конференции «Защита прав и законных интересов граждан и организаций» // Защита прав и законных интересов граждан и организаций: Матер. Междунар. науч. – практ. конф. Сочи, 2002. Ч. 1. С. 295–297. Автор статьи непосредственно принимал участие в выработке указанных рекомендаций конференции.
32. Организаторы конференции – кафедра гражданского процесса и трудового права юридического факультета Кубанского государственного университета и российская правовая газета «ЭЖ-Юрист» (г. Москва). На конференции были представлены ведущие научные центры Российской Федерации (Институт государства и права Российской академии наук, Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова, Московская государственная юридическая академия, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская академия правосудия, Уральская государственная юридическая академия, Институт философии и права Сибирского отделения РАН, Красноярский государственный университет, Саратовская государственная академия права, Воронежский государственный университет, Кубанский государственный университет, Кубанский государственный аграрный университет), Украины (Национальная юридическая академия Ярослава Мудрого), Беларуси (Белорусский государственный университет), Казахстана (Казахский гуманитарно-юридический университет), Литвы (Вильнюсский государственный университет), а также представители органов судебной и исполнительной власти (Конституционный Суд РФ, Верховный Суд РФ, Высший Арбитражный Суд РФ, ФАС СКО, Краснодарский краевой суд, Арбитражный суд Краснодарского края, Арбитражный суд Ростовской области, Минюст РФ, Верховный Суд Литвы и др.); старшие судебные приставы 12 субъектов Российской Федерации.
33. Подробнее см.: Исаенкова О. В., Кузбагаров А. Н. Проблемы исполнительного производства современной России (по материалам Международной научно-практической конференции «Современная доктрина гражданского, арбитражного процесса и исполнительного производства: теория и практика», Сочи, 20–23 октября 2004 г.) // Арбитражный и гражданский процесс. 2005. № 1. С. 35–38; Улетова Г. Д. Международная научно-практическая конференция «Современная доктрина гражданского, арбитражного процесса и исполнительного производства: теория и практика» // Арбитражный и гражданский процесс. 2005. № 5. С. 43–45.
34. Речь также шла о возможности использования в России частноправовой организации принудительного исполнения. На наш взгляд, необходимо видеть как положительные черты такой модели организации принудительного исполнения, так и отрицательные.
35. Участниками конференции был поставлен вопрос о том, насколько эффективна деятельность этого посредника между покупателями на торгах, специализированными организациями и Федеральной службой судебных приставов. Высказано мнение о необходимости реформирования деятельности РФФИ. Вопрос о неэффективной деятельности РФФИ неоднократно был предметом дискуссий и на заседаниях рабочей группы по разработке проекта Исполнительного кодекса. В целях обоснования правильности выбора направления дальнейшего развития законодательства об исполнительном производстве, наиболее эффективной модели исполнения судебных и иных юрисдикционных актов автором в рамках работы над проектом четырежды проводилось анкетирование судебных приставов-исполнителей Краснодарского края. В анкете был поставлен вопрос: «Считаете ли вы эффективной деятельность РФФИ?» Итоги анкетирования показали, что всего 49 человек (11 % опрошенных) оценивают деятельность РФФИ как эффективную, 112 (25 %) считают ее неэффективной, 257 (57 %) затруднились ответить. На аналогичный вопрос судебные приставы-исполнители Саратовской области ответили следующим образом: 7 человек (3,4 % опрошенных) признали эту деятельность эффективной, 93 (45,3 %) – неэффективной, 105 (51,2 %) затруднились ответить (анкетирование проводилось с 15 июля по 15 августа 2002 г., опрошено 205 сотрудников ССПИ).
36. При разработке проекта Исполнительного кодекса перед разработчиками встали три наиболее важные проблемы: 1) надо ли расширить перечень мер принудительного исполнения, указанный в действующем Федеральном законе «Об исполнительном производстве»; 2) если да, то за счет каких конкретно мер; каким должен быть перечень – открытым или закрытым. В юридической литературе (И. Б. Морозова, A. M. Треушников) были высказаны предложения о включении в этот перечень таких мер, как подписка о невыезде, вызов в суд. Представляется, что такие меры будут способствовать наиболее эффективному исполнению судебных актов, однако их использование целесообразно тогда, когда иные меры принудительного исполнения окажутся неэффективны.
37. Очевидно, что установленный срок (2 месяца) для совершения исполнительных действий явно недостаточен. Следует отметить, что анкетирование судебных приставов-исполнителей выявило следующую динамику нарушения сроков совершения исполнительных действий: 73 % (2002 г.), 76 (2003 г.), 78,5 (2004 г.) и 83 % (2005 г.), т. е. почти все судебные приставы-исполнители нарушают сроки совершения исполнительных действий, что в первую очередь обусловлено весьма жестким нормативным регулированием их продолжительности. На конференции, а ранее в ходе дискуссии на страницах юридических изданий большинство исследователей и практиков высказались за увеличение этого нормативного срока до 4–6 месяцев. Звучали предложения и о разумных сроках. Однако вряд ли сегодня будет иметь дисциплинирующее значение для судебного пристава-исполнителя категория «разумные сроки» в силу своей неопределенности. Дифференциация же сроков принудительного исполнения с учетом характера исполнительных действий, которые должны быть совершены судебным приставом-исполнителем, вполне допустима.
38. См., например: Исполнительное производство (законодательство и судебная практика его применения): Науч. – практ. пособие/ Сост. Н. И. Клейн, Л. Ф. Лесницкая. М., 2001.
В. В. Головин[15]
Практические аспекты исполнимости и исполняемости судебных решений
В соответствии с п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод Совета Европы [1] каждый гражданин имеет право «на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона». Как было определено Европейским судом по правам человека по делу И. Саф против Италии от 28 июля 1999 г., «исполнение решения, вынесенного любым судом, должно рассматриваться как неотъемлемая часть судебного разбирательства». Это толкование следует рассматривать в качестве консолидированного прецедентного права Европейского суда по правам человека. Право не может считаться действующим, если предписания правовых норм не реализуются участниками правовых отношений. Отсутствие правового механизма, регулирующего исполнение, в том числе и принудительное, сводит на нет защиту нарушенных прав, снижает авторитет и эффективность органов судебной власти, поскольку судебное решение, которое не может быть реализовано, не имеет реальной юридической силы.
В среде ученых-процессуалистов дискутируются определения исполнимости и исполняемости судебных решений в связи с актуальностью этих сложных процессуально-правовых категорий для повышения эффективности деятельности судов общей юрисдикции и арбитражных судов. В данном докладе рассматриваются практические аспекты проявления этих дефиниций, их роль в деятельности судебных приставов-исполнителей.
Понятие исполнимости еще формируется и находится в стадии обсуждения, существуют различные мнения по этому вопросу [2]. Общий смысл понятия «исполнимость» в русском языке – «это возможность для исполнения, осуществления» [3]. Применение этого понятия к судебному решению означает, что судебное решение должно быть потенциально исполнимо. Автор придерживается необходимости выделения понятия исполнимости и точки зрения, что исполнимость – это внутреннее свойство судебного решения быть исполненным в добровольном или принудительном порядке. Причем добровольность истолковывается на основе п. 3 ст. 9 Федерального закона «Об исполнительном производстве», по которому судебным приставом-исполнителем должнику устанавливается 5‑дневный срок для добровольного исполнения требований исполнительного документа, хотя проведение судебного разбирательства, завершающегося вынесением судебного постановления, и затем возбуждение исполнительного производства уже исключают понятие добровольности. Если бы должник имел намерение добровольно выполнить свои обязательства, то не требовалось бы обращения взыскателя в суд, судебного разбирательства и проведения принудительных по своей природе исполнительных действий.
