Попрощавшись с Фрэнком, я задумалась о найденном в болоте неизвестном, задушенным голыми руками. Потом подумала о руках Адама и задалась вопросом: мог бы он однажды ночью задушить и меня?
Я постаралась выбросить эту мысль из головы. Какой смысл Адаму Рюэллю меня убивать? Какой ему смысл вообще убивать кого-либо?
Неизвестный из болота приехал с незаконной винтовкой, заряженной серебряными пулями. Он явно охотился на оборотня. Так почему же его убил человек? Оборотень мог бы воспользоваться оружием получше пальцев.
Я открыла сначала одну книгу Кассандры, потом другую, и через несколько минут нашла то, что искала.
«Оборотень может оставаться волком только в лунном свете. С первыми лучами солнца ликантроп превращается в человека. У зверя нет выбора».
Информация из книги подсказала возможный вариант развития событий: волк превращается в человека под лучами утреннего солнца и может защищаться только...
— Руками! — воскликнула я.
Мне стало не по себе. Если неизвестного получилось убить голыми руками — а единственным в округе, способным на подобное, был Адам — то разве отсюда не следовало, что Адам как раз и был тем самым оборотнем?
— Ну ты же думала, что он вампир, так чем черт не шутит? — обратилась я к себе.
Голова просто раскалывалась.
Я решила поехать в город и напроситься к Кассандре на душ, чашку кофе — или чая, бр-р — и любую еду, что у нее имелась.
Учитывая, что я никогда не умела заводить друзей, мне бы чувствовать себя неловко в роли незваной гостьи. Но я знала, что Кассандра примет меня с радостью, как и я приняла ее. Мы стали верными подругами после погони за зомби, столкновения с оборотнями и едва не погибнув на кладбище. Может, именно из-за подобных перипетий друзей у меня так мало.
Добравшись до Нового Орлеана в рекордные сроки, я почти вбежала в лавку вуду. Лазарь скользнул по центральному проходу и показал мне язык.
— Эй! — крикнула я. — Может, загонишь гада в клетку?
Питон зашипел.
— Ну, ты же на самом деле гад ползучий, — не осталась в долгу я.
— Оскорбления до добра не доведут. — Кассандра подхватила Лазаря и сунула его в клетку.
Я думала, у нее будет невероятный фингал после нападения миссис Бизли, но благодаря искусно наложенному макияжу различила под глазом лишь легкий синеватый оттенок. Думаю, синяк на пол-лица повредил бы бизнесу.
— С каких это пор слово «гад» считается оскорблением? — поинтересовалась я.
— Лазарь считает себя лоа.
— Знаю, что не буду рада ответу, но что такое «лоа»?
Жрица повернулась ко мне с мягкой улыбкой.
— Ты же знаешь, что вудун — это религия.
— Вудун?
— Это название предпочитают те, кто практикуют вуду.
— Ой. — Я подняла одно плечо. — Извини.
— Ничего страшного. Слово означает «дух» или «божество» на языке той страны, которая теперь называется Нигерией. Боги в вудун называются «лоа».
Я озадаченно глянула на Лазаря.
— Он считает себя богом?
— Ну, в меру своих мыслительных способностей.
Которых, как по мне, было немного, но питомец принадлежал Кассандре.
— Что привело тебя в столь ранний час? — поинтересовалась жрица.
— Отчаяние.
Она проницательно на меня глянула.
— С кем имеем дело? С вампирами?
Я открыла и закрыла рот. Столько всего случилось с моего последнего визита!
— Я имела в виду, что отчаянно нуждаюсь в душе.
— О, конечно. Проходи. — Она поддержала меня под руку, пока я шла к задней части магазина. — Сначала расскажи, что нашла.
Что я и сделала, так как вознаграждением была горячая вода с мылом.
— Думаешь, это были оборотни, а не зомби или вампиры? — спросила Кассандра, внимательно меня выслушав.
— А тот нож серебряный?
— Конечно.
Я наклонила голову. Конечно?
— Разве он, так сказать, не раритет?
— Не в моем мире, — ответила жрица. — Я лично убедилась, что никогда не лишне иметь под рукой самое лучшее.
Вынуждена была с ней согласиться, особенно после того, что произошло на кладбище.
— Думаешь, Рюэлль один из них? — спросила Кассандра.
— Точно не знаю, — призналась я.
— А что тебе известно о его прошлом?
— Я не рассказывала, что узнала от миссис Бизли?
— До того, как она восстала из мертвых, а потом взорвалась?
Я выразительно посмотрела на Кассандру.
— Глупый вопрос. Продолжай.
— За последние сто лет в семье Рюэллей рождались только мальчики.
— Хорошо. И что?
— Отец и дед Адама покончили с собой.
— Хм, а это уже подозрительно. — Кассандра нахмурилась. — Мне не нравится.
— Сомневаюсь, что им это тоже пришлось по душе.
— Рюэлли могут быть проклятой семьей из легенды. В Новом Орлеане они уже много веков и, готова поспорить, когда-то у них были рабы.
— Если они оборотни, то как могут себя убивать? — засомневалась я.
— И правда, как?
— Я имею в виду, разве они не бессмертны?
— Сегодня понятие «бессмертный» означает нечто другое, чем в старые времена. — Я снова непонимающе глянула на Кассандру, и она пояснила: — Вампира можно убить солнечным светом или колом в сердце, оборотня — серебром. Значит, это не совсем «бессмертие».
— Ага, понимаю, куда ты клонишь.
— Как умерли Рюэлли?
— Вышибли себе мозги.
— Серебром?
— В газетах не было таких подробностей.
— Не удивлена. Возможно, получится достать заключение патологоанатома. — На несколько секунд Кассандра умолкла. — Вон, миссис Бизли рассказала об этом, и смотри, что случилось — оказалась в семейном склепе, рыча и пуская слюни.
— Да уж.
— Наверное, нам стоит потолковать с семьей Фавро.
— Наверное, ты права, — согласилась я.
Глава 23
После непродолжительных поисков в интернете выяснилось, что дом в Садовом квартале принадлежал свекрам Арианы Бизли, в то время как ее семья — Фавро — по-прежнему проживала во Французском квартале. На календаре, может, и был двадцать первый век, но в Новом Орлеане царил дух старины.
Первые Фавро приехали в Луизиану еще до того, как выкуп территории замаячил в планах Томаса Джефферсона. В те времена Квартал населяла французская, а впоследствии и испанская аристократия. Однако после прихода американцев и тех, и других постепенно вынудили перебраться на окраины. Примерно то же происходит сейчас во Франции.
Верные себе, американцы взяли свои грязные деньги и построили Американский квартал, протянувшийся от делового района до нынешнего Садового квартала. По нам, чем больше, тем лучше, и если желаемого не купить, мы просто строим, что хотим, и называем новое превосходящим изначальное.
