– Входите. Но только на десять минут.
Джон Бронкс разулся и уже хотел переступить порог гостиной, когда пожилой мужчина остановил его.
– Будьте добры, повторите.
– Через десять минут я уйду.
– Хорошо. Посидите пока здесь.
Диван оказался слишком низким, чтобы сидеть прямо, искусственная кожа раздражала спину. Стены были полной противоположностью стенам его квартиры. Оранжевые даларнские лошадки рядом с подлинными африканскими масками, сделанными в Китае. Немного погодя он встал, сидеть как-то неловко – на диване сидят только приглашенные, желанные гости.
Шаркающие, медленные шаги по деревянному полу.
– Здравствуйте. Джон Бронкс. Мы встречались в Шёндале. Сразу… после.
– После?
Человек, который спустя два месяца по-прежнему бродил как в тумане, плача, крича, принимая лекарства. Бронксу доводилось встречать таких, как он. Некоторые приходили в себя. Другие уже никогда не жили полной жизнью.
– Возле скорой. Мы тогда разговаривали.
Бездонные глаза смотрели на него, не узнавая.
– И сейчас мне бы хотелось поговорить с вами еще раз.
Отец-пенсионер поддерживал сорокалетнего сына. Тот был в вытянутых серых шерстяных носках, теплый спортивный костюм пузырится на коленях, подбородок оброс щетиной, редкие немытые волосы свисают на испуганные глаза – он словно растерян, не хочет, чтобы его видели таким, травмированным инкассатором.
– Он… он так говорил. – Линден опустился на то место дивана, где только что сидел Бронкс. – Все время, когда совал мне в рот ствол.
– Что… он говорил?
– Shoot… Shoot him.
Тьма обернулась страхом, страх – бессонницей, а бессонница – еще большей тьмой. Джону Бронксу казалось, он способен это понять. Было время, когда он жил примерно так же.
– Вот, посмотрите.
Конверт с двумя черно-белыми фотографиями, кадрами видеозаписи, Бронкс выложил их на стеклянный столик. Одна слева – КАМЕРА 1. Вид сверху, увеличение глаз и рта. Вторая справа – КАМЕРА 2. Общий вид, четко показывающий их в положении для стрельбы.
– Те, кого вы видели, похожи на кого-нибудь из этих двоих?
Дрожащей рукой Линден придвинул черно-белые снимки ближе к себе.
– Что… это?
– Вчера. Семнадцать часов пятьдесят одна минута. Ограбление банка в Сведмюре. Если сравнить этих двоих с теми двумя, с кем вы столкнулись в Фарсте, вы замечаете сходство?
Линден пытался взять снимки в руки, но не мог, фотобумага проскальзывала сквозь влажные пальцы.
– Вчера?
Придвинуть фотографии поближе ему тоже не удалось, они прилипли к стеклу стола, так что он оставил попытки и скрестил руки на животе, как бы защищаясь.
– Когда они закончили, один оглянулся. Не тот, что забрал наши бейджики. Другой, спокойный. Он вообще не спешил, прошел к переднему сиденью и…
– Ян…
– …шевельнул рукой. Я услышал, как осколки стекла посыпались на пол. Чтобы вы не порезались. Так он сказал. So you not cut yourself.
– Ян, если тебе это тяжело, то не нужно.
– Он смахнул их, чтобы мы не порезались. Видите? Сперва он говорит: shoot him. А потом…
– Ян, полицейский пробыл здесь уже десять минут. Больше мы не обещали.
– … смахнул осколки? Я не понимаю. Не понимаю.
Отец Яна Линдена не мог достучаться до сына, тот его даже не слышал, поэтому он перегнулся через стол и сбросил снимки на пол.
– Забирайте и уходите.
– Еще один вопрос. Грабитель, который смахнул осколки… если сравнить его со снимками, это один из тех?..
– Довольно! – сказал отец, защищая сына. – Эти снимки не кадры из кино! Вы, офицер полиции, разве не видите? Это, черт побери, не видеофильм, который вы берете напрокат, а потом возвращаете, платите полсотни крон и… все опять в полном ажуре. Это же по-настоящему!
– Я знаю, что по-настоящему. И живу с этим круглые сутки. Но ваш сын – единственный, кто способен помочь мне сдвинуться с мертвой точки и остановить этих мерзавцев, чтобы никому больше не пришлось испытать то, что выпало ему.
Фотографии лежали возле ножки низкого журнального столика – лицом вверх.
Отец Яна Линдена сел рядом с сыном на диван.
– Пожалуйста, поднимите ваши фотографии.
– Еще один вопрос.
– Поднимите.
Бронкс нагнулся, поднял снимки, которые теперь прилипли к ковру.
– Спасибо. – Пожилой мужчина протянул руку. – Позвольте мне? – Он взял их, поднес к глазам сына. – Ян!
На секунду Ян Линден закрыл глаза, отключился. Потом глянул на снимки в руке отца.
– Посмотри на них, Ян, посмотри. Они тебя больше не достанут.
Линден посмотрел. Долго смотрел.
– Это один из них, Ян, да?
Линден поднял дрожащий палец, медленно провел по одной из фотографий.
– Это он.
– Вы его узнаете?
– Тот, что целился в меня. Я знаю. На берегу, у машины.
– Вы уверены?
– Он стоял вот так же. Согнув колени. И оружие держал так же. И глаза те же.
Инкассатор, шаркая ногами, ушел так же, как и появился.
Джон Бронкс молча кивком поблагодарил отца, а затем покинул квартиру и человека, который, возможно, никогда больше не сможет жить без лекарств и после многих лет нетрудоспособности выйдет на пенсию по инвалидности и как жертва преступления получит маленькую компенсацию в 29 200 крон. Вот так работает система. Грабитель забрал не только наличные из банковского хранилища, он забрал то, что ты принимаешь как должное, забрал твое ощущение безопасности, – вот это и есть самое настоящее злодейство, за которое, собственно, и надо судить, обвинять следует не в грабеже с отягчающими обстоятельствами, а в краже безопасности.
* * *
По-прежнему шел снег. Лео ехал на юг по Рингвеген, и каждый раз, когда он притормаживал, на каждой неровности асфальта пять деревянных ящиков с деталями оружия громыхали о борта кузова. Все утро он пытался дозвониться до Яспера, но безуспешно, поэтому решил завернуть к нему на квартиру. Только сперва съездит в Сведмюру. Десятиминутный крюк, но он не удержался. А добравшись туда, дважды проехал по круговой развязке.
Днем все выглядело совершенно иначе.
Оцепление на парковке снято, “додж” увезли. Полицейская лента развевалась на ветру вокруг площади и банка, несколько человек зашли в соседнюю пиццерию, в остальном пусто. Словно ничего и не случилось.
Домишки на Соккенвеген, а дальше Багармоссен, старые многоквартирные здания на краю большого природного заказника.
Второй этаж Ясперова дома. Звонок едва слышен, словно металлический колокол сняли. Он постучал, хлопнул крышкой почтовой щели, наклонился, прислушался.
Лишь через несколько минут растрепанный и заспанный Яспер в белых подштанниках впустил Лео в квартиру, радостный и гордый, как обычно в те считаные разы, когда Лео к нему заходил.
Узкий коридор. Тяжелые ботинки стояли на полках, но не те, что были на нем во время ограбления банка – и хождений по барам. Яспер прошел на кухню, приготовил кофе.
– С капелькой молока. Как ты любишь, – сказал он, протягивая дымящуюся чашку Лео.
Съемная двушка. Черные драпировки, отделяющие гостиную, диван, стол, телевизор. И алтарь.
“Suppl Vol One Ruger MK 1 and Standard Model Auto Pistol”[30].
“Suppl Vol Two Ruger 10/22”[31].
Они стояли аккуратными рядами – тонкие книжки, руководства и брошюры.
“Suppl Vol Three AR-7 Survival Rifle” рядом с “Suppl
Vol Four UZI Semi Auto & SMG”, “Hayduke Silencer Book”, “Home Workshop Silencers” и “American Body Armor”[32].
Вторая половина спецлитературы, которую Винсент еще не получал. Рядом с книгами лежали штык и зеленый берет с золотой кокардой, как у Лео, – потому-то Яспер через два года и попросился в тот же полк. И фотография в золотой рамке, Яспер в белоснежном комбинезоне, с заряженным автоматом.
Ясперов алтарь. Мир, который до сих пор имел для него огромное значение, хотя сам он для этого мира едва ли что значил. Вся его жизнь сосредоточивалась на том, чтобы однажды стать офицером. Но его сочли непригодным к службе, он получил слишком низкий балл, чтобы его зачислили в кадры.
Порой эта его жажда служить доходила до абсурда.
Этим утром на кухонном столе лежал выпуск “Дагенс нюхетер”. Целый разворот, посвященный ограблению банка в Сведмюре, – довольно крупные фотографии площади, полной перепуганных свидетелей. Слева от газеты – черные ботинки. Справа – банки с ваксой и бархотки.
– Я всю ночь прождал. Но ни одного кадра с той камеры, которую я расстрелял, – сказал Яспер.
Лео посмотрел на него. Надо объяснить ему подоходчивее.
– Яспер, ты можешь добиться успеха, только если будешь постоянно помнить о своей работе. Самые лучшие актеры не перестают быть актерами, когда идут
домой обедать. Самые важные брокеры не перестают быть брокерами в пять часов вечера. Ты теперь грабитель. И должен быть последовательным. И за пределами блокпостов ты остаешься грабителем. Они ищут нас все время.
Он перевернул ботинки подошвами вверх, изнутри выпали два силиконовых супинатора.
