У него отчего-то зародилось смутное ощущение, что то,
о чем говорят они с Хрумом, слышит еще кто-то. Сперва почти безотчетное, это чувство все росло и укреплялось, хотя вроде как ничто не выдавало чьего-либо нежеланного присутствия. Так бывает, когда соринка, настолько малая, что и разглядеть трудно, угодит в глаз и донимает его, и сколько ни стараешься, а достать ее не можешь, потому как почти не видна. Чувствуешь, а не видишь. Так и Чеслав чуял, что где-то неподалеку от них, в темноте, притаился неизвестный и внемлет их беседе.
Поначалу он хотел было выявить любопытного, но после рассудил, что застать того врасплох у него, раненого, прыти не хватит, а сказать Хруму, что кто-то из его родичей нагло подслушивает их, да не подтвердить потом свои слова пойманным — себя дурнем выставить и соплеменников Хрумовых подозрением обидеть. Да, может, и не слышит крадущийся в ночи того, о чем они говорят, а так, поблизости хороводит. Ну а если все же и слышит, так это ведь не его, Чеслава, тайны. А в своем племени, между собой пусть сами разбираются...
Хрум же, казалось, ничего не замечал.
— Да только вовсе не я то затеял и утворил! — рокотал он. — Сам за хозяйскими заботами не заметил, как и Желань глаз на том ухаре задерживать стала да улыбкой привечать. Завлеклась девка очами черными... — запнулся Хрум, очевидно, все еще негодуя на ту дочерну вольность, но уже через мгновение продолжил: — И не пугали чужинца попусту, а жизни таки лишить хотели совсем, чтоб на костре сгорел аль лег в сырую землю, — не знаю, как у них там, у пришлых, заведено. Да, видать, не его это еще был час покинуть живых.
— И как же то сталось?
— Да проще простого... В лесу молодец болтался, уж и не знаю чего ради, а кто-то возьми и стрельни стрелой в него. Да только в тот самый момент он как раз за ягодой и нагнись. .. Повезло парню — уберегся. А не то... — Хрум махнул рукой. — Сам молодец и рассказал мне про то, прибежав всполошенный из леса. Шуметь я по городищу о том не стал, да и ему запретил. А сам тут же, поспехом, от беды подальше спровадил чужинцев с Туром из селения к вам.
— А кто стрельнул в чужака, распознал? — не давал прерваться рассказу Чеслав.
При этом он настороженным ухом уловил, что скрывающийся в ночи сделал несколько едва различимых шагов в их сторону.
— Распознать не распознал, а соображение, кто утворить то мог, имею твердое. И, думаю, не ошибаюсь... — пригладил плешь Хрум.
— И кто же тот лютый охотник?
Неожиданно Хрум насторожился:
— А тебе зачем знать про то? — Но, очевидно, вспомнив, зачем Чеслав прибыл к ним и что это связано с гибелью чужаков, решил не таиться перед ним. — Горяй то был... Тот, что давеча на учте глазами в тебя метил.
Чеслав сразу понял, что речь идет о парне с ямкой на подбородке.
— Он ведь давно Желань парой своей назвать хочет, все ждал, пока взрастет и в пору девичью войдет. А я не прочь был: парень он подходящий, хотя и нерассудительный порой. Да и она не противилась тому... Не противилась, пока не появился тот пострел черноволосый.
На этом Хрум замолчал, но Чеслава интересовал еще один вопрос:
— Что ж ты сразу про то не поведал?
— А чего девку по округе славить? Ей еще жить да пару искать. А то, что чужак ей глянулся, так это блажь девичья, и незачем про то славу по ветру пускать. — Хрум явно давал понять, что хотел бы сохранить разговор их в тайне. — Да и не имеет все то, что приключилось у нас, касательства к гибели чужаков в ваших краях, сам видишь. Горяй из городища не отлучался, за то ручаться могу. — И, уже встав с бревна, добавил: — Не думаю, что поведанное мною очень уж тебе пригодится и поможет в твоих исканиях, но пусть это будет хоть малой толикой благодарности за спасение чада моего. А теперь пойдем к люду нашему да разделим с ними празднество в твою честь.
Сказав это, Хрум дружелюбно хлопнул Чеслава по плечу, забыв или не ведая при этом, что там у парня рана, и отправился в сторону, где во всю полыхал костер и продолжалась веселая учта.
Чеслав, переждав, пока утихнет боль в плече, тоже поднялся, но уходить не спешил.
— И долго еще там стоять будешь? — негромко спросил молодой охотник, не оборачиваясь, но явно ощущая людское присутствие где-то за спиной. — Аль убоишься рядом встать?
Теперь он был почти уверен, что знает, кто скрывался за пологом ночи. И не ошибся.
Через несколько мгновений неспешной походкой из темени появилась фигура молодого мужа.
— Горяй? — спросил Чеслав больше для верности.
Парень молча кивнул.
— Отчего же, Горяй, тенью черной за мной крадешься да глазом злым со света белого сжить готов? — спросил Чеслав с вызовом.
Ему и в самом деле была непонятна неприязнь этого парня. Ведь до этого они и словом не обмолвились, да и виделись всего несколько раз.
Сделав еще шаг в сторону Чеслава, Горяй сперва слегка хрипловатым, а после вполне четким голосом ответил:
— Больно знать хотел, не за Желанью ли ты к нам пожаловал и с Хрумом теперь не про то ли уговаривался. — И, помолчав, резко добавил: — Сорочку ту, что на тебе, Желань для меня готовила.
«Да ведь он решил, что я сюда за суженой явился! За его девкой! Слепец!» — подумал Чеслав, вслух же сказал:
— Сорочку эту я в подарок взамен своей подранной медведем получил. А что до девки... Ты ведь разговор наш с Хрумом слышал?
— Слышал... — откровенно признался Горяй. — Да не все...
Пришлось Чеславу ревнивому упрямцу пояснять:
— Желань — девка видная и любому в пару глянется, да мне дела до нее нет. Своя зазноба имеется, о ней и думы мои, — прибавил он для большей убедительности. — А вот про чужаков, что гостили в вашем городище, разузнать ой как хотелось бы. Потому и явились сюда издалече.
Горяй какое-то время молчал, наверное, решая, стоит ли доверять словам мужа из соседнего племени, что у него и в помыслах нет претендовать на Желань. А после, решив, скорее всего, поверить в их правдивость, заговорил:
— Тот, что старшой летами из них, Квинтом его звали, видать, славным воином когда-то был. И уж очень мне прознать про его навыки в этом деле хотелось. Оттого и стал расспрашивать пришлого...
Чеславу, конечно же, был понятен интерес Горяя к воинскому прошлому чужака. В их племенах, где каждый муж должен быть воином и защитником своей крови, ратное дело, а тем более опыт других, в том числе и чужеземцев, не оставляли равнодушными мужчин. Ведь опыт тот мог и им сгодиться.
Горяй между тем продолжал:
— Но рассказывать про воинские доблести свои отчего- то большой охоты чужак не имел. Однако как-то проговорился, что немало люда в жизни своей прежней сгубил и желающих за то ему смерти во многих землях тоже немало найдется. Мести жаждут за погубленных. И сказывал, что о содеянном он жалеет теперь сильно.
— А отчего перемена в нем такая случилась, не сказывал? — воспользовавшись паузой в рассказе спросил Чеслав.
Горяй неопределенно пожал плечами.
— Сказывал, что вроде как понял чего-то, прозрел... — И тут же переключился на то, что волновало его гораздо больше. — Да интереса мне до разговоров тех совсем не стало. Потому как начал я замечать, что младшой товарищ его, злыдень приблудный, на Желань мою поглядывать стал, да не просто поглядывать, а глазами жадными желать, улыбками зазывными умасливать и словами ласковыми привечать. Тут уж все, окромя этого, перестало существовать для меня... Уж так меня лють одолела, что глаза и уши застила! А Хрум, проведав про то и про вольности гостя, мудро поспехом отослал пришлых из наших краев. Да только вот Желань... Видать, все забыть того чужака не хотела девка... Не хочет пока... — В голосе парня была все еще мучившая его горечь. — Слыхал, что и вам их приход бедой обернулся.
Чеслав утвердительно кивнул.
— Люда немало сгинуло: и мужей, и жен, и чад малых... Вот только отчего — не ведаю. Пока что... — А после неожиданно спросил: — Неужто и впрямь погубил бы чужака?
Но и без ответа был уверен: сгубил бы Горяй соперника — глазом не моргнул, и совсем не печалился бы о том.
Сам же Горяй вместо ответа сказал:
— Говорят, сгинул он?
— Сгинул. И товарищ его старшой...
В темноте хоть и трудно было рассмотреть, но Чеслав был почти уверен, что на лице Горяя появилась усмешка.
— Вот как... — После, раненный ревностью, добавил жестко и зло: — Не я на его девку зарился... — И тут же голос его дрогнул. — Скажи, а медведь Желань сильно деранул?
— Порядком. Пошел бы сам да поглядел.
Поникла горячая голова Горяя.
— Не пускают меня к ней. Да и, сказывают, сама меня видеть не хочет.
Теперь в голосе Горяя звучало искреннее отчаяние.
А Чеслав вспомнил, как наблюдал в лесу их встречу, как Желань бежала опрометью от парня, явно не желая его видеть.
— Не тебе бы ее от косолапого уберечь... — начал было Горяй, но, безнадежно махнув рукой, внезапно повернулся и ушел в темноту.
