— Так вышло... — кинул Чеслав слабое успокоение ему вслед.
Затем еще какое-то время задумчиво смотрел туда, где в черноте ночи растворялось светлое пятно Горяевой сорочки, и только когда оно совсем исчезло, двинулся к горящим кострам, где пели и веселились участники учты, устроенной в его честь.
У самого же Чеслава на душе обильным урожаем разрасталась жгучая крапива. Медленно переступая, он с тяжелой грустью думал о том, что прибытие их сюда ничего не принесло, не прояснило и оказалось напрасной тратой времени.
Казалось, что нападение на младшего из чужаков могло стать той нитью, что вела к дальнейшей его гибели. И быть простой местью. Но Хрум уверяет, что Горяй не отлучался из их округи и не мог погубить чужеземцев в отместку за разлад с девкой. А если все же отлучался? Однако придется пока что довериться слову главы рода. Что же до старшего чужака... Как же его назвал Горяй? Квинт! Бывший воин, с мечом прошедший по разным землям, у которого множество кровников, желающих его смерти. Но вряд ли кто-то из родимого городища Чеслава мог быть в их числе. Ведь его родичи, насколько он помнит, никогда не сталкивались с племенем этих чужеземцев... Или Чеслав чего-то не знает? Да и как гибель этих пришлых может быть связана со смертью его соплеменников, притом целыми семействами? Вот и получается, что их с Кудряшом поход к соседям оказался ложным следом, который привел в никуда.
Когда Чеслав был уже почти возле празднующих, совсем неожиданно, перекрывая гомон веселящегося люда, раздалось призывное ржание верного коня Ветра. Четвероногий товарищ, застоявшийся в чужом городище и почти забытый своим хозяином, явно звал его в дорогу...
Несмотря на то что раны Чеслава все еще были свежи, поутру после учты парни начали собираться в обратный путь. Весть о том, что они уходят, быстро распространилась по городищу. И некоторые из поселян уже стали наведываться к дому Тура, чтобы удостовериться, так ли это. А услышав от гостей подтверждение, многие высказывали сожаление, что парни так мало погостили у них в селении. Уж очень они пришлись им по сердцу, особенно веселун Кудряш — затейник и певун на игрищах у молодежи.
Среди прочих внезапно прибежал один из сыновей Хрума и, отозвав Чеслава в сторону, шепнул, что его очень хотела видеть сестра и просит не уходить из селения, не повидавшись с ней. Пришлось молодому охотнику уважить просьбу раненой девы и отправиться к ее жилищу.
Подойдя к обиталищу Хрума, он увидел Горяя. Тот, скорее всего, прятался где-то неподалеку и сейчас выскочил Чеславу наперерез, остановился в нескольких шагах от него и, похоже, хотел что-то сказать или о чем-то попросить, но переборол это желание. По лицу его пробежала судорога, и он, помотав головой, сделал шаг назад. А после, обхватив голову руками, повернулся и неровной поступью побрел прочь.
«Во как мается парень! Совсем тяжко бедолаге...»
Может, и впрямь его мука схожа с тем, что он, Чеслав, испытывает к Неждане? Но нет, его мука сладкая, а у Горяя горькая, с дурманом в голове. Да и разве может кто еще желать Лады своей так, как желает он, Чеслав, терпя разлуку с ней? Нет, не может того быть с другим...
Задев головой висящий прямо за дверным проемом домашний оберег в виде солнца, Чеслав вошел в жилище. Попав с яркого дневного света в сумрак, он решил, что внутри совсем безлюдно, но, присмотревшись, различил у стены сгорбленную фигуру, что стояла к нему спиной. Его следующий шаг, очевидно, не остался незамеченным, потому как фигура резко распрямилась и повернулась в его сторону, и Чеслав увидел испуганное лицо жены Хрума.
— Чур! Чур меня! — вскрикнула женщина, призывая духа в защитники. Но поняв, что никакой угрозы нет, со вздохом облегчения добавила: — Футы! Испугал, красень! Ох и тих же ты на ногу! Что тебе кот лесной. Истинный охотник!
За ней был виден лежак, на котором лежала раненая Желань, И, скорее всего, до его прихода мать поправляла повязку на ее теле. Девушка лежала почти полностью прикрытая рядном, лишь бледное лицо белело в полумраке ее угла.
— Может, не ко времени я? — спросил Чеслав.
— Да что ты, ясный! — всплеснула руками хозяйка. — В этом доме ты первый гость. Наижеланнейший! — искренне улыбнулась она, приглашая его пройти от порога.
— Ну, тогда добра дому, духу Домовому и хозяевам привечающим! — склонился в легком поклоне Чеслав. А заметив следящие за ним глаза Желани, спросил: — Кликала меня?
Девушка беззвучно утвердительно кивнула, после взглянула на мать просящим взглядом, и та, на какое-то мгновение засомневавшись, отозваться на просьбу дочери или нет, все же вышла из дома, оставив их одних.
Какое-то время Желань задумчиво смотрела на парня, но было заметно, что смотрит она будто сквозь него и мысли ее потаенные, похоже, совсем не о нем, а где-то далеко, неведомо с кем.
— Сказали, что ты меня у зверя отбил... — вдруг шевельнулись ее губы. — В городище принес...
— Принес. И зверя одолел, — не без гордости ответил Чеслав.
— Может, и не следовало тебе того делать... — снова нарушила свою задумчивость девушка и, отвернувшись, какое-то время молчала.
Чего-чего, а уж такого Чеслав никак не ожидал услышать.
«Вот уж поблагодарствовала! — резанула его досада. — Я сам едва жизни не лишился, а она такое мне гласит, дурища неразумная...»
Но тут же подумал, что, может, девка в горячке от раны своей сама не ведает, что говорит, а потому участливо спросил:
— Что рана твоя, болит?
Девушка будто и не заметила его вопроса. Испытывая справедливое раздражение от такого задевающего его гордость приема, Чеслав хотел уже уйти и даже стал поворачиваться для того, как Желань неожиданно спросила:
— А как разыскал меня в чаще?
— Шел за тобой по лесу, — от досады не стал скрывать Чеслав.
— Зачем?
Ответил он резко и даже со злостью:
— Да уж больно мне про чужаков разузнать надо было. Про то, кто да отчего на жизнь одного из них зарился. Да ни ты, ни батюшка твой сказывать про то никак не хотели, таились. Туманом густым все покрыли. И тебя от глаз моих подале держали. Вот и решил я, что, проследовав за тобой, смогу узреть да разузнать то важное, что поможет мне проникнуть сквозь тот туманный морок в тайны ваши...
Все время, пока Чеслав говорил, Желань не сводила с него гневно-удивленных глаз, а в какой-то момент не выдержала:
— Значит, узрел да выведал, что хотел?
В ее голосе Чеслав распознал легкую усмешку, похожую скорее на издевку. А потому ответил довольно грубо и с большой долей язвительности:
— Да, теперь уж про все ведаю. Что сам повидал, а что отец твой прояснил. Вот только от того в моих исканиях не полегчало. Из-за ваших страстей да скрытости столько времени напрасно рекой убежало! А у нас там люд...
— Я позвала тебя из-за Луция... — со словно давно мучительно-сдерживаемым, а теперь наконец-то вырвавшимся на свободу вздохом перебила его дева.
«Это она про младшего из чужаков», — догадался Чеслав.
Внезапно Желань высвободила из-под рядна руку, и он заметил в ней нож. Заподозрив неладное, Чеслав рванулся к ней, но дева, зло зыркнув на него, коротко предупредила:
— Не подходи!
Слегка скривившись от боли, что исходила от потревоженной раны, девушка быстрым движением захватила второй рукой часть своих волос, в один миг проведя по ним клинком, отрезала их и выронила на земляной пол. Следующим коротким взмахом она разрезала руку и опустила ее над срезанными волосами так, чтобы появившаяся из раны кровь попала на них. Алые капли, стекая по пальцам, падали на белокурые локоны, окропляя их и окрашивая кровавым узором...
Когда Желань решила, что пролила уже достаточно крови, то подняла глаза на Чеслава и прошептала:
— Отнеси эту частичку меня туда, где покоится его прах, и смешай с ним... — И, помолчав, добавила: — Сделай это!
Да, не пронесся здесь бесследным залетным ветром неведомый ему чужак — обжег душу девичью. Ой как изранил, до углей горячих!
Чеслав застыл в нерешительности и раздумье. Он не стал говорить деве о том, что не знает, где находится прах чужеземного парня и что, вероятнее всего, тело его стало добычей зверья лесного... Зачем? Пусть думает, что дух его отправился в селение предков, а прах смешался с землей. Может, так ей будет спокойнее дальше жить?
Желань же, расценив его бездействие как нежелание выполнить ее просьбу, снова прошептала:
— Прошу, сделай это!
Теперь в ее голосе слышалась глубокая мольба.
— Хорошо, сделаю.
Чеслав нагнулся, чтобы забрать с земли волосы, и расслышал тихое:
— И прости... за зверя.
Юноша поднял окропленный девичьей кровью локон и сжал его в кулаке.
После полученного от парня согласия выполнить ее просьбу Желань вся будто обмякла. Видать, немалых сил стоил ей этот разговор, да еще и новой потери крови. Дева отвела от гостя взгляд и, устремив его куда-то вверх, зашептала, предаваясь воспоминаниям:
