«Полуденных нам не услышать песен…»
Полуденных нам не услышать песен,Не трогать солнечные удила —Безумная земля нас родила,Чтоб только прободать густеющую плесень,И бросила в распластанные ночи.
Исторгнули мы искры изо льда, Мы вьюгами легли на города, И тел истерзанные осветила клочья Колдующая, четкая звезда.
И правы мы… Не миллионы ль мертвыхИз нас кричат во вздыбленные дни…
— Пусть древние горят в крови огни. Пусть кости слабых сломлены и — стерты, Растоптаны последние когорты, — Чтоб в судорогах зачатый убийца Безмерной похотью засеял новый род…
О, никогда победа не умрет,А слава никогда не истребится.Но переплавится в назвездные зарницы.
И будет опьянять издалека Того, кто соберет в танцующее тело Все то, что в нас томилось и звенело, Угадывая дальние века.
«Воля России». 1925. № 11
MARCHE FUNÉBRE[96]
Снова годы ползут без крыл — Так до конца.Огненный взмет не достиг, не открыл Солнечного венца.Разве поверить — навек угас. — Допито все вино —В тысячелетьях, быть может, раз Все нам узнать дано.Разве простить — как позабыть Времени алый ссек.Разве не мог бы и большим быть Тот, кто всего человек.Будут сниться, будут звать Глотки голодных труб,Не целовать, не целовать Вишенья милых губ.Если бы гребни алых сеч Вновь схлестнуть на горе.Если бы пламя вновь разжечь, Чтобы сгореть, сгореть.В ночь оглянуться… увидать Зубьи изломы воль,Все превозмочь… и оторвать Всю человечью боль.
«Годы». 1926. № 4
«Уж яблони на солнце устают…»
Уж яблони на солнце устаютмедовиться под ношею тяжелой.Весь день и ночь сады поют, поют.Не отлетают золотые пчелы.Куда бежишь от солнечных тенет? —Все тяжелее бахромятся маки.Такой тугой и терпкий в жилах медвзострил грудей серебряную накипь,и сдвинулись спаленные поля.О, для чего же безнадежно спорить?ведь в этот час для каждого землязадохшиеся вывернула поры.
«Своими путями». 1926 № 12–13
«Целомудренно сокрывшие печали…»
Целомудренно сокрывшие печалиВ годы исполнения и гроз —Все мы, сталь приявшие и стальюПораженные, не стоим слез.
Но, исполнив слово мудрых библий,Предсказанья вещих снов,Мы погибнем, как другие гибли.Как грядущим гибнуть суждено.
Много нас, уже уснувших рано,Восприявших гибели и тлен.Под колючим скорчены бурьяномВ пустырях у выщербленных стен.
Оттого ль репейники и цепки.Что под ними полеглиВозлюбившие до ненависти крепкоСмоляные буести земли.
Будут цвесть и клены и сирени,Колыхаться золотые дни…Господи, в лугах Твоих весеннихБез весны ушедших помяни.
«Родное слово». 1926. № 11
«Золотом и снегом зори росные…»
Золотом и снегом зори росныеЯблонное кружево исплели,В синих перелесках снова весныЗвонкие возносят хрустали.
Опоили день кудрявой брагой,Опрокинули в кудрявый хмель;Девушки в сиреневых оврагахТонкую пригубили свирель.
И поют над миром те свирели —Ждут кого иль плачут над собой;Пухлые ручонки в колыбеляхТянутся за розовой звездой.
И мерцают звезды… Звезды — дети…А над ними веет, никому не зрим.Мягкими крылами — взмах — столетье —Ласковый и мудрый серафим.
Без конца путей в широком мире.Без числа детей и ясных звезд…Ворожит грядущим птица Сирин,По ушедшим плачет Алконост.
«Родное слово». 1926. № 12
ВЕДЬМЫ
Хмелея от серебряного сна,Рыхлеют ячмени под синеватым паром,И сладкая, комолая лунаПрилипла к старой липе за амбаром.Едва звенит плескучий разговорЛенивых струй на мельнице забытой.Медвяная мука обсахарила двор,Мерцая в черноте горбатого корыта.Пахнет от сена жаркой духотойИ солодом, вздохнет в хлеву корова,На насести патлатый домовойВстревожит кур, и все затихнет снова.Лишь тикает мечтательный сверчок…В оконной проруби распяливаясь, неводВлечется по избе и зеленит плечо.Откинутую грудь и икры спящих девок.Скользит по мягким ртам и бередитДо тусклого белка размученные веки.И снятся им блескучие котлы средиОгней. И вот он, властный, некийДает им знак… Как змеи, поднялисьИ отдались скольженью гибких метел,И рулится навстречу им в полетеНеистово сверкающая высь…
«Теплые сосны…»
Теплые сосныВ розовом вечере,Синие росы,Тихие встречи.Кроткая памятьЗатеплила свечиВсем, кто ушел, кто далече,Там, где не ранитЗаботой сегодня.Там, отгремев, отпылалиИх битвы.Скорби их стали,Как стройное пламяСветлой молитвы, —Как милость Господня.
«Темная, тяжелая вода…»
Темная, тяжелая водаНас несет неведомо куда;И, едва родясь, слепые дниУмирают; нищие огни,Погасая там, на берегах,Весть дают о мертвых городах.Острова последние — как сон;В темноте последней чайки стон.И ничто не может нам помочь —Черный океан и ночь…
«Звезда». 1993. № 7
«Голубые лепестки…»
Голубые лепесткиРаскрывают новый сон,У вечерней у рекиЯ стою заворожен.Закипает светлый хмель,Тихо рушатся кремли,Золотая от землиОторвалась карусель.
Уплывают навсегдаВремена и городаВ трепетаньи милых рук,В бесконечности разлук.Сердце нежное, поверьНеизбежности потерь;Слышишь, слышишь, как шумитСтарый, черный водопад;Сдайся, милое, — поймиРадость тайную утрат.Ко мгновениям склонясь,Полюби их вечный хмель,Золотую карусель.Голубую мира связь.
«Не было ни пытано, ни прошено…»
Не было ни пытано, ни прошено,А пришла — забыть ее нет сил…В голубых лучах, в цвету некошеномЛегконогую девчонку я любил.
Пела что-то, тихая да ласковая.Щурясь на румяную струю,И ничем, ничем не подпоясалаРубашонку тонкую свою.
Может быть, такая соловьинаяЛишь одна на свете и была,Косы справила, бровями вскинула,Навсегда в орешенье ушла.
«Звезда». 1993. № 7
«Ранним утром у сырой опушки…»
Ранним утром у сырой опушки,Где роса курчавит зеленя,Обманула милую кукушка.Обманула милая меня.
Задразнила и не пожалела —Колдовала мне не долгий час.Холодом русалочьего тела,Несытью зеленоватых глаз.
А когда упругую дорогуПыльный запад тихо золотил,Я шагал с котомкою убогойИ не знал, любил иль не любил.
И к кому ушла моя подружкаПо вечерней тропке на межу…Ты скажи мне, вещая кукушка,Сколько песен про нее сложу?..
КУПАЛЬСКАЯ НОЧЬ
