ПСКОВ
С высоких круч забытые векаГлядятся разоренными кремлямиВ ручной разлив, и, башенными снамиУтомлена, задумалась река.На ясный запад жаркие крестыВозносят светлые, как облака, соборы;И щурится в садах вечерний город,Благовестит заречный монастырь.О, свете тихий, юность отцвела,И зреют дни, чтобы прейти… Не так лиСпадают в воду розовые каплиС задумчивого, легкого весла.
«Современные записки». 1936. Т. 61
ПОСАДСКАЯ
Ввечеру над улицейУхают гармоники;Слушают и щурятсяУ заборов домики,Монастырски маковки,Облака баранками, —Где-то парень-лакомкаПристает к белянке:— Не намолишь младостиБабьими вечернями.Только ведь и радостиС милым за сиренями.Ты, как сымет зоренькаАлу опоясочку,Выходи со дворикаЗа калитку, ясочка. —
Закудрил кадрилями,Пышет черным полымем:Как взмахнула крыльями —Потеряла голову.
— Эх, вы, гуси-лебеди, Жулики посадские. Петь бы вам обедни Голосами сладкими. Сны мои дремучие — Вовсе нету просыпу, — Закружусь, замучаюсь. Нагуляюсь досыта. —Не гудит гармоника,Не трещат кузнечики:В сумраке тихонькоСкрипнуло крылечко…Вот уж по задворкамПетухи скликаются,Журавли с ведеркамиПо воду склоняются,И собрался к раннейВ звоны бить Афонюшка,Охнула в тумане,Разлилась гармонюшка.
«Вышгород». 1999. № 6
ГОРОДИЩЕ
Валуны сидят по косогорам,Облака задумались в озерах.А под вольной кручей новый станСтавит племя шумное славян.Топоры стучат в дыму смолистом,Стали срубы, и блестят мониста.Сомневалась на болоте чудь:— «Не пропасть бы с ними как-нибудь».
От морской волны и лютой буриУходил в озера как-то Рюрик.Плыл и видит: вот он — новый град.Мужики веселые сидятИ такие здесь творят кудесни, —Что ни день — сказание и песни.«Стой, варяги». Вылезли. И вот,Сам вступает с ними в хоровод.
И с тех пор прошли уж сотни лет,А пестрее хоровода нет,Песни звонче. Радости хмельней.Чем у нас меж сосен и камней.
«Девушка иль женщина, на голос…»
Девушка иль женщина, на голосОтзовись — святою девой будешь.Круто взмыл над головою молот,Покачнулись каменные судьбы.И трава в недвижьи шевелится,Потянули вяжущие ветры;Это значит — время мне молиться,Это значит — кто-то ищет жертвы.Может быть, сейчас еще не сгину —Отгрызусь, кусачая собака.Хочется, чтоб так вот, без причиныКто-нибудь, хоть издали, заплакал.
«Ныне веселые волны вздымают зеленые кровли…»
Ныне веселые волны вздымают зеленые кровли,И, задыхаясь в чахотке, ломится желтое небо.В пляске, подобной недвижью, и в шуме, подобном безмолвью.Явлена та темнота, из которой неведомый неводДуши вознес к бытию в этом мире. Не так же ли развеВ ветре мертвеющих слов, мгновение вечностью мнящих,Буйно мятутся народы, родятся и падают царства, —Всюду клокочущий взлет, в скольженье и срыв преходящий.Плеск торжествующих толп, и грохот внезапных боев.Но чем бурнее событья кипят и друг друга торопят,Чем оглушительней спор — тем громче молчанье ТвоеИ неподвижнее Лик, отраженный в последнем потоке.
«Вышгород». 1994. № 3
«Мой смертный час, далек ли он?..»
Мой смертный час, далек ли он?Увянет плоть в томленьи будней.И я тогда, как некий сон,Восстану, трепетный и лунный.О, жизнь, — многоветвистый корень,Земной комок переплелаИ россыпями звездных зеренНад прахом тающим взошла,И растерялась в древнем небе,И нет конца, и счета нет,И это тело — только стебель.Взметающий небесный цвет…Пусть папоротники цветут,Там, на ненайденной планете,И дни широкие текут,Как на земле тысячелетья,И пусть в мирах, скользя, как дым,Иные чудеса предстанут, —Но сердце дерзкое не имКричит через века — «Осанна!»Не к ним, не к ним взывает плоть,Дыбясь тельцом, творити любыХотя б над бездной, чтобы в тлоСтрастями рассечены губыИзжечь… Эй, Господи, возьми,Исторгнись из моих составовИ растопи миры и дниВ вихрепылающие сплавы,Чтоб ангел распластал крылоИ Славой Слово зазвучало.И все концы и все началаВ себе единое нашло.
«Вышгород». 1994. № 3
«Мои боги, боженьки, — веселые животики!..»
Мои боги, боженьки, — веселые животики!Боженьки дремотливые, светлые,Пропою вам новые молитвы яНовым ладом; Умолю вас, дорогие, обрядом.Мои старые — осмеянные,Мои слабые — поруганные, Словно в зареве любовь моя испуганная Шепчет дело мне недеянное… Повалю, свалю костер — Трескун: Огневик- язык востер, Жгуч, лизун. Кину кровь-любовь свою, Брошу вас. Яр-пожаром обовью, Стану в пляс. Мутен волок, черный хвост. Завивай, заплетай! Из иголок четкий мост, Знаю, знаю, замигай. Запылай, мой красный час! Ну, смелее разом враз. Дрожат ноги. Ну, кляните же, кляните, боги!.. Боги!..В черном теле брызжет кровь.Расцветает алый цвет;Схорони свою любовь,Размечи последний след.Драной космой шерсть легла,Давит, жжет. Огнежалая игла Погребальный саван ткет. Чаще тки, Ярче жги. Выше взвей, Расстелись… Помоги, помоги! Слишком много черных лап, Лапти черные сплелись…Чур меня, не тронь, не смей —Я не раб тебе… не раб…
«Все примирит прощающий Господь…»
Все примирит прощающий Господь —Пусть мучит суета и злобою и страхом,Пусть гений наш и труд — слепое торжествоПоверженных и вновь воздвигнутых из праха.Когда, взрывая плоть и разрушая твердь,Всегда смущающий наш будний просып,Он — черный водопад — поднимет нас и броситВ неистовый полет — торжественную смерть. —Преобразится в ней — до малого листа,Которого, живя, не замечали.Весь этот мир, где терпкою печальюНас хрупкая томила красота.
«Вышгород». 1994. № 3
Раиса СПИНАДЕЛЬ*
«Торжественно, в сонета строгой раме…»
Торжественно, в сонета строгой рамеПроходит жизнь. И я, созрев, пойму,Что озорство и злоба ни к чему,И что наш путь мы выбрали не сами.
И буду жить с открытыми глазамиИ мир таким, каков он есть, примуЯ с мудростью, присущею ему,И строгими, простыми чудесами.
Не осквернив ненужностью метаньяОсенние, прозревшие желанья,Не распылившись в суете сует,
К неповторимой радости погостаЯ принесу торжественно и простоНетронутым классический сонет.
«Своими путями». 1926. № 12–13
«С ухаба скачет на ухаб…»
