помпезной обстановке клуба с его кожаными диванами, черными лакированными столами и подсветкой стен, меняющейся с золотой на красную и голубую, оказался владелец «Дурмана».
Леон Колдуэлл не был красавцем в классическом смысле этого слова, но наверняка с легкостью покорял женские сердца. Элегантным стилем: безупречно сидящие темные брюки и черная, несомненно, дорогая, шелковая рубашка. Неким особым шармом, скрытым в светлых до прозрачности голубых глазах и почти белоснежных волосах (жаль, не длинных – иначе он легко мог бы сойти за высшего сидхе).
Да и количеством денег на его счетах, что уж греха таить.
При взгляде на Уну глаза Колдуэлла превратились в узкие щелки – столь пристально он ее изучал. Как и охранник у входа, пытался понять, сгодится ли она для выступлений в элитном клубе, куда Колдуэлл на протяжении нескольких лет успешно заманивал щедрых и знающих толк в развлечениях мужчин.
– Иди на сцену. Покажи себя.
Голос низкий, бархатный, почти кошачий. Попадаться в лапы такого кота не стоило, если собственная шкура дорога.
Уна послушалась, завороженная звуками голоса. Очарованная тем, что Колдуэлл не отверг ее сразу, едва взглянув. Пока она шла, пространство перед сценой начало заполняться зрителями – конкурентками, вейлами и просто талантливыми танцовщицами.
Однако колдовской змеиный яд в крови подарил Уне нечто особенное. То, чего не было ни у человеческих девушек, ни у вейл.
Она слышала, как презрительно засмеялись танцовщицы, стоило ей только подняться на сцену. Наверняка тон здесь задавали высокомерные вейлы. Уна вздернула подбородок и обхватила рукой шест. Она уникальна. Она – истинный бриллиант среди вставленных в красивую огранку дешевых блестяшек. Страх ушел, по венам заструилась решимость. Уна начала свой змеиный танец.
Смех затих. Мир затих.
Все затихло, кроме музыки, которая обволакивала ее тело, билась вместе с сердцем в такт. Три минуты спустя, заглянув в глаза Леона Колдуэлла, Уна поняла: он покорен.
Она элегантно спрыгнула со сцены, будто ее ступни, благодаря туфлям на платформе, и не возвышались на приличном расстоянии от пола. Колдуэлл, истинный джентльмен, все равно подал ей руку.
Сейчас все зависело от того, что он скажет. Буквально все.
– Внешность подправим, – небрежно бросил он. – Но твоя грация и пластичность, твое владение телом… Ты великолепна. Неподражаема.
Стоящие в сторонке вейлы (их можно безошибочно определить по совершенной красоте лиц и тел) обиженно кривили губы. Уна торжествовала. Легко достичь вершины успеха, полагаясь исключительно на то, чем одарила природа: колдовские способности, сверхъестественный флер очарования и броскую, эффектную внешность. Уна каждый день своей жизни билась за лучшее будущее. И пусть змеиный укус, ставший началом ее трансформации, она заработала случайно… Это подарок судьбы, но подарок заслуженный.
Вознаграждение за все лишения, которые ей довелось испытать.
– Выходишь сегодня, костюм я подберу лично. Как ты назовешь себя? Нужно звучное прозвище.
В клубе Дойла к их настоящим (или выдуманным) именам просто прибавлялось «дьяволица». Дьяволица Уна звучало смешно и нелепо. Но теперь она точно знала, кем хочет быть и как называться.
– Анаконда, – вскинув голову, выпалила она.
Снова послышались издевательские смешки. Танцовщицы не спешили разбредаться – как же, такое шоу! Впрочем, они разом смолкли, когда Колдуэлл провел тыльной стороной ладони по лицу Уны. Прохладная, она чуть остудила жар щек.
– Прекрасно, Анаконда. Такая необычная сила… Никогда не видел ничего подобного.
По лицам танцовщиц Уна поняла – он ни к одной из них так не прикасался. И пусть Колдуэлл с легкостью распознал, что здесь не обошлось без магии, он, кажется, не имел ничего против.
Ближе к полуночи Уна вернулась в «Дурман». Зашла в гримерную – роскошную, с отдельной гардеробной и зеркальными столиками. На одном из них лежал мемокард с надписью: «Анаконда». Рядом – филактерий с иллюзорными чарами аж третьей ступени. Уна разломила его под косыми взглядами вейл. Тонкая вуаль магии опутала пальцы. Она вгляделась в отражение.
«Дайте подумать…»
Истинной змее не пристало быть бесцветной. Однако Уна никогда не стремилась к стилю роковой женщины – черные волосы, алые губы… Ее очаровывал облик Колдуэлла – холодный шарм и воплощенный лед. Поэтому волосы и брови, следуя за движениями ее пальцев, побелели. Уна не желала иметь пухлые, как у капризной куклы, губы. Пусть будут тонкими, что в ее представлении куда лучше соответствовало змеиной натуре. Такой же тонкий, изящный нос. Овал чуть удлинить, сделав почти безупречным, обозначить скулы.
На губах Уны зазмеилась хищная усмешка. Попробуйте теперь сказать, что она не прекрасна.
Вошедший в гримерную Колдуэлл тоже остался доволен увиденным.
– Поскольку сейчас на тебе – и в тебе – чары, будешь выступать на нижнем этаже клуба.
Увидев ее вытянувшееся лицо, Колдуэлл усмехнулся.
– Не волнуйся. Там происходит основное веселье и крутятся такие деньги, которые тебе никогда не заработать наверху.
«Там – вейлы», – поняла Уна. И она, обычный человек, среди них.
Однако была ли она таковой? Она осталась человеком, да, но обычным ли?
Костюм, который подготовил Колдуэлл, идеально отражало ее новое прозвище и, хоть он знать этого не мог, ее змеиную сущность. Облачившись в откровенное платье из якобы змеиной кожи, Уна распустила выбеленные волосы по плечам и вслед за охранником и Колдуэллом подошла к лифту. На панели рядом Колдуэлл нарисовал какие-то знаки, заставляя двери разъехаться в стороны. Выходит, «простым смертным» на нижний этаж клуба не попасть?
Хорошо, что она не одна из них.
Сигаретный дым, музыка, дорого одетые посетители – все, как и наверху. И все же обстановка нижнего этажа отличалась. Девушки танцевали в золотых клетках или крутились на золотых шестах. Последние двигались, то взмывая под потолок и унося с собой танцовщиц, то опускаясь на барную стойку или прямо на стол, чтобы вейла извивалась под жадным взглядом мужчин между блюд и бокалов.
– Справишься? – раздался за спиной вкрадчивый голос, от которого по коже Уны побежали мурашки. – Когда шест начинает двигаться, удержать равновесие и позу непросто.
– Справлюсь, – с вызовом сказала она.
Несколько минут спустя хорошо поставленный голос торжественно провозгласил:
– А теперь встречайте нашу новенькую! Ана-а-конда!
Уна расправила плечи. Момент ее триумфа настал.
То, что происходило на сцене после того, как туда на высоченных шпильках ступила Уна, не назвать иначе, нежели колдовством. Это было время идеальных, выверенных тандемов. Она и музыка. Она и шест. Она и благодарная публика, следящая за каждым ее движением. Но взгляды мужчин не казались осоловелыми, что замечала Уна всякий раз, когда выступали вейлы. Анаконда не привораживала. Она покоряла своим змеиным колдовством. В крови зрителей теперь тек ее яд, ставший для них благодатью.
Она станет
