и страхов. Могли бы стать семьей…
На столе прожужжал мобильный, сигнализируя о новом сообщении. Я вздохнула, будучи уверенной, что оно от Лайонела. Он писал мне несколько раз за последние несколько дней, и мы много разговаривали. Теперь я знала о его увлечениях, о любимом спорте, о теннисных турнирах, которые он выигрывал. Ему нравилось рассказывать мне о своих успехах, а мне приятно поболтать с кем-нибудь, кроме моей дорогой Билли. Но сегодня мне было не до веселых разговоров.
Я не удержалась и написала Лайонелу о Ригеле. То, что произошло, застряло во мне, как шип. Я рассказала, что на самом деле мы не брат и сестра и нас не связывают кровные узы. Лайонел долго не отвечал. Наверное, не надо так много говорить о себе. Возможно, я его утомила, ведь Лайонелу хотелось поболтать о том, как он выиграл последний кубок.
Потом пошел дождь, и я думала только о том, что он на улице без зонта.
Все-таки я умела существовать только так — шлифуя и полируя окружающую жизнь и ударяясь об острые углы тем больнее, чем сильнее я старалась.
Внизу громко зазвонил телефон, и я подскочила, как будто меня окатили ледяной водой из ведра.
Я вышла из комнаты, но тут же вернулась, чтобы взять мобильник. Бегом добежала до гостиной и подняла трубку.
— Алло?
— Ника! — раздался теплый голос. — Привет! Как вы там, все в порядке?
— Анна! — радостно ответила я, хоть и была немного удивлена ее звонком. Она позвонила в обед и сказала, что они прибыли на место и у них идет снег. Я не думала, что она опять позвонит так скоро. Мне показалось, что ее голос звучит немного нервно, он прерывался из-за помех. — Мы в аэропорту. Здесь испортилась погода. Метель. И так продолжается весь день, и до завтрашнего утра улучшений не обещают. Мы в очереди на регистрацию, но… Ой, Норман, пропусти джентльмена. Ваш чемодан… Простите! Ника, ты меня слышишь?
— Да, слышу. — Я нервно сглотнула, услышав шорохи на линии.
— Они закрыли все гейты, переносят рейсы, и теперь мы ждем новую информацию о вылете.
Ой, подожд… Ника… Ника?
— Я слышу тебя, Анна! — ответила я, держа трубку обеими руками, но ее голос звучал далеким эхом.
— Вот теперь говорят, что рейсов не будет до завтрашнего утра, — успела я разобрать и услышать голос спорившего с кем-то Нормана. — Или до тех пор, пока метель не утихнет, — сказала Анна, а я стояла, пытаясь осознать услышанное. — О Ника, дорогая, мне так жаль, я этого не предвидела. Извините, здесь очередь. Здесь очередь, разве вы не видите? Вы ходите по моему шарфу! Ника? Я знаю, мы обещали вернуться вечером…
— Все в порядке, — я сжала руками трубку, как будто это было ее плечо, и попыталась успокоить: — Анна, не переживай за нас. В холодильнике полно еды.
— Ты сказала, идет сильный дождь. Отопление включено, да? Вы с Ригелем в порядке?
В горле пересохло.
— У нас все хорошо, — спокойно сказала я, — В доме тепло. Клауса я покормила. — Я посмотрела на кота, свернувшегося клубочком на кресле. — Он все съел и теперь спит. — В трубке затрещало. — Правда, Анна, не волнуйся. Всего лишь одна ночь. Я уверена, что с рейсами скоро разберутся, а пока не беспокойтесь. Мы вас ждем.
Анна спросила, знаем ли мы, как запирать входную дверь, и велела звонить ей в любое время.
Я наслаждалась ее заботой даже на расстоянии, но пришло время попрощаться.
Когда я повесила трубку, то обнаружила, что гостиная погрузилась в вечерний полумрак.
— В доме только ты и я, да? — с улыбкой сказала я Клаусу.
Он открыл один глаз и потянулся.
Я включила лампу и взяла с журнального столика мобильник, чтобы ответить Лайонелу на последнее сообщение. И нахмурилась, когда поняла, что он прислал мне фотографию. Пока она открывалась, за окном вспыхнула молния.
Я была не готова к тому, что произошло дальше, но должна была это предчувствовать, как предчувствуешь стихийное бедствие еще до того, как оно тебя настигает.
Входная дверь внезапно распахнулась от порыва ледяного ветра, и мобильник чуть не выпал у меня из рук. В прихожую шагнул Ригель: покрасневшие руки сжаты в кулаки, с мокрой одежды на пол капает вода, волосы прилипли к носу и закрывали глаза, губы посинели от холода, ботинки покрыты слоем грязи. Словом, Ригель выглядел ужасно.
Он захлопнул дверь и привалился к ней спиной. Потрясенная, я стояла и смотрела на него, вытаращив глаза.
— Ригель…
Он откинул волосы с глаз и заметил меня. Я ахнула, увидев, что у него с лицом: из пореза на губе по подбородку текла струйка крови, разбитая бровь резко выделялась на бледном лице.
— Ригель… — с ужасом выдохнула я.
Слова застряли в горле. Он оторвался от двери и прошел в прихожую мне навстречу.
— Что… Что с тобой случилось?
Я растерялась при виде его окровавленного подбородка и только сейчас, когда он подошел поближе, обратила внимание на разбитые костяшки пальцев. Беспокойство переросло в плохое предчувствие, но я пока не понимала почему. На мобильный пришло еще одно сообщение, и я посмотрела на экран.
Пальцы закололо так, словно в руках я сжимала не телефон, а колючки или осколки стекла. На мгновение у меня перехватило дыхание, закружилась голова, и все поплыло перед глазами. С фотографии смотрело покрытое ссадинами и кровоподтеками лицо Лайонела. Я покачнулась и еле устояла на ногах. Под фотографией я прочитала слова, каждая буква в которых колола глаза: «Это был он».
— Что ты наделал?
Я подняла голову и уперлась взглядом в спину уходящего Ригеля.
— Что ты наделал! — заорала я так, что он остановился. Ригель повернулся, и я снова увидела кровь на его лице. Он посмотрел сначала на меня, потом на мой мобильный. Уголки его губ приподнялись, но гримаса мало походила на улыбку.
— А, овечка прокричала: «Волк!» — пробормотал он язвительно.
Я почувствовала, как что-то во мне взорвалось. Волна от этого взрыва поднималась по венам, обжигая тело изнутри, опаляя жаром. Меня затрясло, в висках стучало, сквозь слезный туман я видела, как Ригель поворачивается, чтобы уйти. Я чувствовала бешеную ярость, которую никогда раньше не испытывала. В голове что-то щелкнуло. Я бросилась вперед и ударила Ригеля. Я царапала мокрую ткань его одежды,
