До квартиры убитой Красновой они с экспертом Василием Мухиным «ползли» по пробкам четыре часа. Василий бесил Влада бесконечным тыканьем кнопок радиоприемника. Есть же диски «Раммштайна» и «Лед зеппелин»! Но подобную музыку нервический эксперт, видите ли, не слушал. Потом Василь Петровичу страшно захотелось есть – с завтраком у него, блин, «не сложилось». А что вообще может складываться в жизни с женой-алкоголичкой? Влад Мухина не жалел, так как считал ситуацию бредовой, и с юношеским максимализмом однажды посоветовал эксперту «порвать в клочья старую жизнь и забыть о ней». Мухин затравленно посмотрел на Влада и буркнул что-то типа «чужую беду руками разведу». Впрочем, больше к этой теме они никогда не возвращались.
У дома Красновой Петрович с наслаждением прикончил две «горячие собаки» – Влад поддержал компанию зеленым чаем и «сникерсом».
Обыск бестолковой, захламленной квартиры убитой не дал ожидаемых результатов. Ни телефонов убийц, ни фотографий, ни визиток. Впрочем, все записные книжки Татьяны были изъяты. Краснова принадлежала к плеяде теток, которые по совковой привычке стирали и сушили полиэтиленовые пакетики, хотя они бесплатно выдавались в каждом супермаркете. Такого количества баночек, бутылочек, крышечек, упаковочных бумажек и резиночек Влад еще не видел. В фанерных антресолях меховые шапки, побитые молью, перемежались отрезами тканей устрашающих расцветок; засушенные, рассыпающиеся в прах пучки трав соседствовали со свечными огарками и коробками с шурупами. Этот вещевой хаос был для Влада очевидным свидетельством того бардака, что творился в голове убитой. Подтверждали его представления о Красновой-старшей и штабеля разнокалиберной духовной литературы. От «Предсказаний старцев о конце света» до «Как вымаливать погибающих от сглаза». Одна книжица приглянулась Загорайло особо: «Инструкция для бессмертных, или Что делать, если вы все-таки умерли». Ее он тоже решил изъять, чтобы ознакомиться на досуге. Довершив бедлам в квартире до логического конца, парочке пришлось удалиться не солоно хлебавши. На улице Мухин заканючил, что у него в Эм-ске дел полно, а уже почти три часа дня, и по пробкам переть к Красновой-младшей, а потом в Эм-ск – это к ночи приехать в лучшем случае. Загорайло отпустил суетливого эксперта, так как в одиночестве чувствовал себя гораздо комфортней.
Позвонив Анастасии Красновой, он услышал нетрезвый хриплый голос, которому аккомпанировал детский плач. Анастасия заорала на опера, что знать ничего не знает и принимать никого не желает. «У меня дочь болеет, похороны, а вы достали, ублюдки!» На ублюдков Загорайло хмыкнул и, отсоединившись, поехал к дому Красновой-младшей, купив бутылку какого-то паршивого ликера.
Дверь долго не открывали. «Ушла гулять с ребенком?» – удивился Влад. Но затем послышался шорох, возня, детский писк, прерываемый грубым женским криком, и вопрос из-за двери:
– Кого там несет?
– Сувенир от поклонника!
– Охренели, что ли? От какого поклонника?
– От страстного. Настя, откройте, это свои.
Видимо, любопытство пересилило, и Краснова приоткрыла дверь. Загорайло тут же втиснул ногу между дверью и стеной. В щели показалось красное щекастое лицо свидетельницы. Влад с силой дернул дверь и попытался вручить розовую бутылку ликера девушке. Она отпихивала и бутылку, и Загорайло, но все ее действия не возымели ни малейшего успеха.
Ловкий опер уже втиснулся в прихожую:
– Это вам, Настенька, для поддержания пошатнувшихся сил.
– Издеваетесь? Я русским языком сказала, что ничего не знаю. Отвяжитесь! Вон!!! – Краснова зарыдала и рухнула на табуретку у вешалки. Из комнаты понеслись детские крики.
– Вы расстроены. Вам кажется, что жизнь кончена. Но это не так! У вас дочь, и значит, все еще впереди, жизнь, знаете ли, продолжается.
– Да что вы знаете о моей жизни?!
– Думаю, многое, – задумчиво сказал Влад, оглядевшись по сторонам. У младшей Красновой беспорядок был сопоставим с хаосом первого дня творения. Через десять минут Влад уже сидел в комнате, покачивая на коленке Краснову-третью. Годовалая Лиза зачарованно смотрела в артистическое лицо оперативника, который по временам подмигивал ей по-свойски и встряхивал. Лиза тогда кокетливо отбрасывала головку назад и похохатывала.
Анастасия, «угостившись» розовым липким пойлом, которое ей определенно не понравилось, сидела напротив Влада за столом, заставленным всякой всячиной – от детских бутылочек до пивных банок с распластанными по ним окурками. Анастасия была так напугана, измотана, что, рыдая, доверила незнакомому человеку «смертельную» тайну – рассказала про звонок с угрозами. Некому было заступиться за несчастную мать-одиночку, потому спокойный, ироничный, но железобетонно уверенный в себе хлыщ-оперативник был единственный, кому, пожалуй, была небезразлична судьба и Насти, и ее дочери. Вовка – вот ничтожество! – только услышал про убийство тещи, сразу внес Настин телефон в черный список. Трус, подонок! А этот, холеный, брезгливый – вон как стул отряхивал, прежде чем сесть – да еще с пидорским платочком на шее, обещает заступиться. Вот и пойми что-нибудь в этих мужиках!
– Во сколько вам угрожали, Настя? – Влад пересадил Лизу на другую коленку.
– Где-то в пять вечера. Я «мелкую» на прогулку собирала. Да, значит, в пять.
– Голос описать сможете?
– Ну, низкий, мужской. Жуткий. Так блатные разговаривают. Я сразу поняла – Лизку прикончит одним пальцем, и не поморщится. – Краснова снова ударилась в плач. Следом за матерью вступила и дочь.
Загорайло решил, что пора закругляться с лирикой. К тому же необходимо «мухой лететь» на телефонный узел, чтобы определить номер, с которого поступила угроза. Влад встал, пару раз подкинул над головой младенца с криками: «Кач-кач», – Лиза от изумления прекратила рев и даже радостно загукала. Посадив девочку в кроватку, Влад подошел к Насте:
– Настя, я поеду на телефонный узел, а вас просто заклинаю никому не открывать двери и не выходить на улицу. И, конечно, нужно кого-то попросить помочь вам эти дни.
– Тетка завтра приезжает. Послезавтра похо-ро-ны, – Настя начала было плакать, но Влад отечески похлопал ее по плечу и, взяв руку девушки, вложил в потную ладошку картонную карточку. – Вот моя визитка. В любое время звоните. И, пожалуйста, не пейте! Это не нужно ни вам, ни ребенку. А этот с позволения сказать напиток, что я вам опрометчиво принес, вылейте в унитаз. Там ему место. Андестенд?
– Что? – Настя подняла на опера зареванное, изумленное лицо.
– Говорю, берегите себя. Все будет хорошо. – И Загорайло, легко наклонившись к Настиной руке, едва коснулся ее губами.
Девушка в ужасе отпрянула. Она пришла в себя, только когда за Владом хлопнула дверь. Краснова в недоумении уставилась на свою пухлую руку с неухоженными ногтями, будто это была не живая плоть, а протез из бриллиантов.
Телефон «жуткого голоса» оказался мобильным, принадлежащим Леониду Колючкину, девятнадцатилетнему москвичу, проживающему на Киевской улице. Абонент был, естественно, недоступен. Загорайло не особенно надеялся на удачу, но съездить к этому Колючкину следовало.
Домофон отозвался на вызов мальчишеским голосом:
– А Леньки нет. Он в трамва, ну, травматическом пункте на перевязке.
«Интересно. Мимо дома “травмированный” в любом случае не пройдет», – подумал Влад. Он подогнал машину к подъезду, откинул сиденье, чтоб с комфортом перекусить: благо, по дороге купил пакетик арахиса и сок. Колючкин появился, когда пакетик не был опорожнен и наполовину. Долговязого вихрастого Леонида Влад вычислил по заклеенному многочисленными пластырями, которые поддерживали внушительную повязку, носу. Все ясно – перелом. Загорайло предстал перед Колючкиным, держа удостоверение на уровне его глаз. Паренек, оказавшийся студентом МАИ, поведал историю, которую, примерно, и ожидал услышать полицейский.
– Останавливает меня вчера мужик, ну, почти уже у дома – рожа гоблинская, зверская, а у самого улыбка до ушей, хоть завязочки пришей. И как родного меня обнимает, так, знаете, потряхивает, хлопает. Мол, радость у меня, пацан, надо жене в роддом позвонить, а батарейка на телефоне села. И мобилой трясет. Дай, говорит, позвонить. Уж я тебя отблагодарю! – Леонид сплюнул, потом закинул голову, потряс ею. – И отблагодарил, сука. Только я ему свой мобильник протянул, он хрясь мне в нос со всей дури! Искры из глаз, реально прямо, сыпанули! Я согнулся пополам, из носа кровища хлещет. Но краем глаза заметил, что он свернул в переулок. Я платком нос прижал и просто на автомате, от злости, наверное, за ним. Переулок длинный, но я увидел, что он потом направо, на Дорогомиловку свернул, но бежать за ним уже не смог. Все перед глазами плыло. Вот такое дерьмо. А вы его вычисляете за кражи?
– Да, за серию краж мобильных телефонов. Это он? – Влад вынул из кармана фоторобот «зверюги». Взглянув на картинку, Колючкин аж подпрыгнул:
