Время начала серенады близилось к полуночи, и значительная часть окон трехэтажного дома была темна. Однако при звуках «вечерней песни» бо́льшая их часть осветилась. Некоторые жильцы, выйдя на балконы, узнали страдальца, по лицу которого текли слезы. Послышался голос: «Это ты, Тёмик? Хорошо придумал, молодец!».
Неосвещенным осталось лишь окно той, кому посвящалось музыкальное произведение. Причину неудачи объяснил другой сосед: «Ануш уехала в Абовян. Приходи завтра, Тёмик! И друзей бери!». С балконов просили продолжить исполнение, но команда, посчитав миссию завершенной, вернулась на базу. Окончание истории Тёмика и Ануш осталось неизвестным.
Незатейливые и доброжелательные розыгрыши Жени время от времени пополняли копилку цехового и заводского фольклора. Однажды во время обеденного перерыва вечерней смены мы с ним слегка подшутили над дежурным пожарной охраны. Собственно мое участие заключалось в составлении сценария. Исполнителем был Женя. Я для этого не годился по причине излишней смешливости. Мысль о розыгрыше возникла случайно. Мы отдыхали на скамейке во внутреннем дворике цеха. За нашими спинами на подоконнике станочного отделения пылился телефон внутризаводской связи. Мне никогда не доводилось видеть, чтобы по нему кто-либо разговаривал. Руководство цеха пользовалось телефоном конторки. Рабочим же звонить было некому. Выполняя задумку, Евгений Семенович протянул руку за переплет с отсутствующей четвертью стекла, вытащил наружу трубку аппарата и попросил девушку из коммутатора дать ему «пожарку». В ответ на прозвучавшее «алё!» он представился работником водостанции. После этого сообщил, что планируется временное перекрытие воды и попросил проверить, достаточны ли ее запасы в цистернах пожарных машин на случай ЧП. Немедленный положительный ответ его не удовлетворил. Он попросил абонента лично убедиться в достоверности сведений. Через некоторое время из трубки послышался голос: «Водостанция! Алё! Е вода, е!». После чего Женя с нажимом произнес: «Ну, тогда мойте ноги и ложитесь спать». Затем вернул на место трубку, от контакта с которой на ухе остался жирный мазок пыли, металлизированной окалиной чугуна.
Впоследствии мы узнали, что шутка вызвала умеренное веселье в «пожарке» и ходила по дежурным сменам этого подразделения несколько дней. В цеху она приобрела статус поговорки. В наше время я обнаружил текст про воду и мытье ног перед сном в народном фразеологическом словаре, появившемся, правда, через несколько десятилетий после этого незначительного события. Какой удар со стороны народной фразеологии! А мы-то считали… Впрочем, новизна шутки была не в содержании текста, а в его адресности.
Ну, ладно. Отвергая возможные подозрения в склонности Евгения Семеновича к заимствованию сюжетов, расскажу еще об одном розыгрыше. Уборщицей цеха была сухонькая доброжелательная старушка Мария Романовна, которую все именовали просто Романовной. Тихая и незаметная, она временами умудрялась вгонять в стресс токарей и других станочников. Это происходило в моменты, когда, зайдя в тыл станка, уборщица по простоте душевной бросала подобранный обрезок болванки в металлический поддон. Работа на автоматической подаче в значительной мере контролировалась на слух. Убаюканный ровным гулом механизмов токарь или фрезеровщик, подскакивал от внезапного грохота, как ужаленный, лихорадочно определяя причину и размеры катастрофы. Такие случаи, несмотря на высказывавшиеся Романовне упреки, повторялись периодически, и привыкнуть к ним было невозможно.
Вершиной проказ Романовны был случай, когда она с размаху прислонила металлическую жаровню к кожуху электросилового щита, располагавшегося напротив цеховой конторы. Блеснувшая вспышка дополнилась грохотом, сопоставимым с выстрелом РПГ у незащищенного уха. Щит просматривался только с центрального прохода, с места расположения моего станка. Обернувшись на взрыв, я увидел Романовну, мелькнувшую серой (цвет халата) тенью в сторону женского душа. Остальной народ причины происшествия не понял. Выскочивший из конторки Нестор Савельевич остановился в недоумении. Умолкли станки. «Полетели» все находившиеся в работе резцы (остановка на стружке означает однозначный «кирдык» режущей пластине). Раздались бестактные возгласы в адрес электриков. Делиться своими наблюдениями по поводу причины происшествия я ни с кем не стал.
Кроме описанных шалостей, за Романовной числился и другой грешок. Она была активным переносчиком новостей. Зная об этом, Женя по секрету рассказал своей подруге (они без преувеличения очень приязненно относились друг к другу, Евгений Семенович периодически подкармливал ее говяжьей тушёнкой от заказчиков: от свиной у нее болела печень) о том, что накануне в ведре пассажирки городского автобуса была обнаружена голова. Надо сказать, что подтекстом «новости» было трагическое событие, произошедшее накануне. В воскресенье днем после обильного дождя в речке Адагумке всплыли части расчлененного тела женщины. Я случайно увидел, как их доставали при большом скоплении народа у пешеходного моста в районе 25-й школы. Голову несчастной найти не удалось. По завершении рассказа Женя предупредил Романовну, что новость является тайной следствия и предупредил о недопустимости ее разглашения. Уборщица понимающе согласилась. Однако минут через 10 из цеховой конторки к станку Жени быстрыми шагами подошла бухгалтер Мария. Дальнейший диалог я наблюдал с некоторым недоумением, так как начало истории мне не было известно.
– Женька! Это правда, что голову в автобусе нашли? – вопрошала Мария.
– Нашли, – отвечал Евгений Семенович. – В ведре была.
– Человеческую?! – усиливая эмоциональный накал, ужаснулась Мария.
– Кто сказал, человеческую? Я такого не говорил. От селедки голова была, – сказал Женя, уклоняясь от нешутливого замаха Марии.
О дружеских отношениях между Романовной и Женей свидетельствовали постоянные диалоги, в ходе которых старушка с готовностью солдата-первогодка отвечала на каверзные вопросы моего друга в духе викторины «Что? Где? Когда?».
– Романовна, – вопрошал Женя. – Если я, токарь, вступлю в брак с фрезеровщицей, кем будут наши дети?
Задумавшись на мгновение, Романовна отвечала: «Шлиховщиками».
Во время службы в армии Женя переквалифицировался в сварщика и работал по этой специальности в механическом цехе комбината до последнего дня своей жизни. В конце 80-х – начале 90-х в числе лучших специалистов края, он был рекомендован на работу в Алжир. Там, в северо-африканской стране, он течение года варил стыки труб на газопроводе, зарабатывая средства на ремонт родительского дома. Однако по возвращении в Союз получить заработанное оказалось не так просто. «Внешэкономбанк», в котором был открыт в валюте зарплатный счет, оказался фактическим банкротом. У подъезда этой кредитной организации околачивалась толпа жаждущих получить свои кровно заработанные. Какой-то клерк составлял на неопределенное будущее список очередников-получателей. Вертелись жучки, предлагавшие ускорить получение вкладов за треть или половину суммы. Их охранял держиморда в милицейской форме с погонами майора. По счастливой случайности выцарапать так необходимые семье друга деньги помог мой бывший сослуживец И. А. Щербаков, к тому времени работавший в каком-то аналитическом подразделении ВЭБа.
Кроме обязанностей на комбинате, Женя, добрая душа, безотказно выполнял все виды сварочных работ в хозяйствах земляков. По оценке Марика Глухова, он был сварщиком от бога и варил даже то, в теории
