лошадьми. Страсть к лошадям проявилась у Нерона еще в детстве, а стремление преуспеть во всем, что он делал, было одной из главных черт его натуры. Вместе с тем публика, которая еще почти ничего не слышала о его искренних юношеских стараниях научиться петь, играть на арфе, писать стихи и пьесы и выступать в качестве актера, знала Нерона как отчаянного наездника и бесстрашного колесничего, готового рисковать жизнью ради победы. Еще она знала его как молодого повесу, который по ночам шлялся по городу, валял дурака и ввязывался во всевозможные передряги, о чем уже говорилось. Люди с улыбкой пересказывали друг другу истории о том, как Нерон инкогнито присутствовал в амфитеатре во время бурных схваток между разными группами представителей конного спорта и как он однажды сам угодил магистрату по голове ловко брошенным тухлым яйцом или чем-то похожим.
Но в большинстве своем люди любили Нерона за его доброе сердце и гуманное правление. Первые пять лет его царствования – знаменитые Quinquennium Neronis – известны в римской истории как самый лучший период правления, который знала империя. Император Траян, человек, мнение которого заслуживает уважения, часто заявлял об этом, и все историки согласны с тем, что в этот период Нерон действительно заслуживал своей неимоверной популярности. Он прилагал исключительно много усилий, чтобы творить добро, и сурово наказал ряд высших сановников за то, что они угнетали людей, стараясь выжать как можно больше денег. Тех, кто честно служил государству, он ежегодно награждал щедрыми подарками. В первые семь лет царствования Нерон отправил под суд двенадцать прокураторов провинций по обвинению в плохом управлении, и шестеро из них были признаны виновными. Адмирала флота в Равенне заподозрили в жестоком обращении с матросами, и он избежал наказания только благодаря тому, что покончил с собой. Нерон не забыл своих двух нянек – Эклогу и Александру – и предоставил им право с комфортом жить во дворце.
Он также ввел некоторые разумные законодательные нормы в отношении поставок в Рим продуктов питания и воды. Он запретил проведение публичных представлений и гладиаторских боев за личные средства кандидатов на выборные государственные должности, рассматривая это как коррупционный способ получения голосов избирателей. Если его приглашали в качестве судьи на каком-нибудь процессе, он никогда не следовал примеру Клавдия, выносившего свое решение в спешке или до того, как были выслушаны все свидетельства, но всегда откладывал вынесение приговора на следующий день, чтобы он и его советники могли изложить взвешенное мнение в письменном виде. Нерон очень старался быть справедливым.
Не вызывает никаких сомнений тот факт, что в этот период имелись все основания считать, что он обещал вырасти вторым Германиком. Нерон был по-своему хорош собой, с его здоровым, румяным веснушчатым лицом и рыжими волосами. У него было плотное телосложение, крепкая шея и крупный подбородок, покрытый юношеской рыжевато-золотистой бородкой, которую он по обычаю того времени еще ни разу не брил. Его мышцы не уступали мышцам борца-профессионала, но, несмотря на некоторую робость, двигался он, похоже, с достаточным изяществом. Позднее Нерона обвиняли в тщеславии, но в этот период он отличался примечательной скромностью и светился от удовольствия, когда ему аплодировали за его пение, искусное управление колесницей и другие умения.
Нерон был очень чувствительным и легко возбудимым, но трусость, в которой его обвиняли в последующем, ничем не подтверждается. Если судить по его захватывающим дух подвигам на ипподроме, о которых мы слышим сегодня, он скорее отличался необыкновенной смелостью. Его решительность и даже упрямство становились все более заметными, а способность к тяжелой работе казалась безграничной. В общении он был очень обаятелен и легко завоевывал любовь друзей своей простотой и скромностью. Кроме того, он обладал поистине царским даром хорошо запоминать лица и имена и редко нуждался в подсказках. В это время в характере Нерона не наблюдалось никаких признаков жестокости – напротив, он постоянно проявлял терпимость и внимательность, а его щедрость была исключительной. По меркам своего времени Нерон в своих привычках отличался сдержанностью, но, хотя не часто ел и пил так много, чтобы впоследствии не помнить, почему плохо себя чувствует, он был словно опьянен жизнью, и все, что делал, делалось с пылким энтузиазмом, противоречившим тогдашнему представлению об императорском достоинстве. Люди любили его за это, но мать, которая так долго отстаивала древнюю римскую традицию показного достоинства и сдержанности, была шокирована его поведением, а старая аристократия хмурила брови и в бессильной злобе шептала угрозы.
В 58 году, когда Нерону исполнилось 20 лет, в его жизни стали происходить определенные изменения, причиной которых мог стать тот факт, что его юношеская страсть к Акте угасала. Его снова начали манить развлечения и роскошь гламурного общества. Визиты в дом тихой отставной любовницы становились все менее регулярными, а участие в увеселениях золотой молодежи – все более частыми. Акта быстро заметила изменение его отношения к ней, и ее это очень обеспокоило. Она была простой доброй женщиной и слишком хорошо понимала, что не обладает ни воспитанием, ни умом, чтобы занять место в том блестящем кругу, в котором теперь снова стремился блистать император.
Акта не понимала Нерона, когда он рассказывал ей об искусстве, литературе и о тех вопросах эстетики и вкуса, которые он обсуждал со своими высококультурными друзьями. Когда он говорил ей о потребности художника в самовыражении, о том, как важно освободиться от традиции и ошибочности существующих эстетических стандартов, она только смотрела на него своими печальными глазами. Она не могла соперничать с блистательными молодыми женщинами модного света, от встреч с которыми ей так долго удавалось удерживать Нерона. В своей великой печали Акта приказала построить маленькое святилище Цереры – римской богини, соответствующей греческой Деметре, или Матери Земле, – в надежде, что богиня вернет ей любовь Нерона. Сегодня в кафедральном соборе Пизы можно увидеть короткую надпись, посвященную этому строительству, – печальное свидетельство умирания первой юношеской любви.
Из тех блестящих женщин, с которыми император теперь сравнивал Акту – и сравнение было не в ее пользу, самой заметной была Поппея Сабина, и именно она постепенно завладела более зрелой привязанностью Нерона.
Ее мать, носившая такое же имя, считалась признанной светской красавицей. Своим распутством она соперничала с Мессалиной и в 47 году по требованию этой императрицы совершила вынужденное самоубийство. Злополучная дама была замужем за Титом Оллием (ум. в 32 г.), а их дочь, которая унаследовала от матери ее красоту и, хотя и не так явно, ее легкое поведение, родилась в 31 году. Будучи еще очень юной, она вышла замуж за некоего
