БНВэшник промолчал, хоть в душе и закипала злость. Он совершил всего лишь одну ошибку. Одну ошибку! И признал свою вину! Тем обиднее было понижение в должности. К тому же, Свэнс Годан для него являлся не просто наставником, а кумиром, примером для подражания. Наказание от него было равносильно удару в сердце.
― Не грузись, ― оборвал его молчаливые стенания маг. ― У тебя есть дела поважнее.
― Да, конечно, ― мгновенно приободрился тот. ― Я изучил почву, следы и все, что только можно было изучить, ― затараторил юноша, очевидно желая выслужиться. ― Без сомнений здесь побывали хагацены. Их было достаточно много, чтобы быстро закончить бой. Но зачем они унесли всех наури с собой?
― Чтобы съесть, ― неуверенно предположил Свэнс. ― Эти твари порой каннибализмом промышляют, что их остановит от подобного лакомства?..
БНВэшник не нашел, что ответить, подумал лишь, что такое вполне возможно.
― И что теперь? ― осторожно поинтересовался он у наставника.
Тот наконец поднялся, косо посмотрел на ученика и пожал плечами.
― Все очень просто, ― пояснил Свэнс. ― Ты сейчас направляйся к ксолтам. Поговори с ними, узнай, что им известно. Они могут быть связаны с этим нападением. И коня моего возьми, свитка-то у меня с собой нет, как и у тебя, думаю. Так что он тебе пригодится. ― Юноша коротко кивнул, соглашаясь с доводами наставника. ― А я в БНВ через твой портал и к вершителю. Надо ему сообщить. И да, не лезь в леса Лидэнберга. Лучше сделать крюк, зато не помереть. Все ясно?
― Предельно, ― подтвердил тот. ― А дальше что?
― Звякнешь мне, ― с улыбкой ответил Свэнс и направился к порталу. ― И да, коня Скорпионом звать. ― После чего шагнул в сияющий овал.
Тихонько затрещав и вспыхнув, дыра в пространстве исчезла.
«Дал имя лошади… Чудно. Не припомню, чтобы раньше он так заморачивался. Ведь если даешь имя, значит, приручаешь. ― Юноша недолго постоял на месте, внимательно глядя на коня и пытаясь понять, что в нем особенного. ― И хвост, как хвост, никакого жала… ― Все же это немного отдавало ревностью. ― Ладно. Значит, ты не менее особенный, чем я».
Решив так, юноша вскочил в седло жеребца со странным именем Скорпион и направился в Преграду, чтобы вырваться на другую сторону леса и встретиться с гхикаем ксолтов – Аллаайтом Вэем. А путь до него лежал неблизкий…
***
Зэндаар, центральная поликлиника
Тревога нарастала скачками, заставляя сердце разгоняться и мучительно пульсировать во всем теле. Это не был очередной кошмар: все, что я видела – лишь блеклое пятно света где-то на поверхности воды, еле различимое с илистого дна. Удары сердца создавали ощутимые толчки, прижимая меня все сильнее к илу, поднимая серые облака осадочных пород, которые затем медленно накрывали меня. Подобную картину, что застыла в моем сознании, сложно было назвать даже сном. Я чувствовала холодную воду так же реально, как все в Гвадааре, но понимала: место, где я сейчас находилась – словно коридор, разделяющий миры. Я застряла посередине, дыша водой, точнее тем, что я приняла за нее. Этот кисельный раствор бледно-голубого цвета мог быть и чем-то иным. Ничему не удивлюсь.
А тревога продолжала нарастать, и я знала, отчего: дело было в Амакаши. Она звала меня, но не могла, как раньше, притянуть к себе. Наша связь почему-то стала тоньше. Возможно, из-за травм, полученных за время, проведенное в Гвадааре: я каким-то нелепым образом изорвала все ее тело, и в ней будто бы кончался заряд энергии, а батарейкой для нее была моя душа, и чем реже я приходила туда, тем слабее становилась Амакаши.
Еще одно сильное резкое сокращение сердечной мышцы: меня ударило спиной о дно, с которого я начала подниматься, и серый ил в этот раз уже бо́льшим облаком накрыл меня с головой.
Перебарывая подступивший к горлу кашель, я медленно открыла глаза, глубоко вдохнула и уставилась на побеленный потолок своей больничной палаты. За последние пару часов я приходила в себя несколько раз и все по тому же сценарию. Это угнетало, а белые стены и звенящая тишина, изредка нарушаемая чьим-то бормотанием где-то за стенкой, – давно стали серьезно раздражать.
Я снова принялась сверлить взглядом неровный потолок, в который раз пересчитывая крупинки нерастворившегося мела и стараясь не злиться сильнее. Посетителей у меня тоже пока не было, забыли, что ли, или рано еще?
Покой мне совсем не шел на пользу. Я все больше сходила с ума, размышляя над своими помутнениями рассудка. Забавно, да? Сойти с ума от того, что думаешь, будто сошел с ума.
Хех, путешествие в другой мир… Я много книг читала на подобную тему, но все они были придуманы писателями ради забавы, чтобы кто-нибудь потом скоротал свой вечерок с интересом, посмеялся или погрустил, пережил вместе с главным героем все его приключения... А если нет? Вдруг это не выдумка? Вдруг кто-то из этих писак побывал там?..
Как же бредово все это звучит. Только… откуда у меня тогда рана?! Она появилась из-за атаки пиратов в Гвадааре, и это видели Мишка и Андрей, они знают, что я не спятила. Следовательно, я не сумасшедшая!
Угу, или даже больница – плод моего взбесившегося воображения. Как же тошно! Я сейчас…
Что я хотела сделать, я тут же забыла, ведь мои стенания вовремя остановили: кто-то коротко постучался.
— Войдите! — громко пригласила я, обрадовавшись гостям, и укрылась простыней, чтобы спрятать свою неприглядную сорочку.
Дверь приоткрылась, и улыбка мгновенно сползла с лица под натиском суровых волн моих негативных эмоций. Все верно, Женька, тебе же везет, как утопленнику, не забывай об этом.
Белый кардиган, из-под которого виднелась светло-желтая блузка, черные брюки прямого кроя и… пха, синие бахилы. Вот это меня осчастливило. Нинка проследила мой взгляд и недовольно фыркнула. Но и моя нахальная улыбка тоже быстро собрала вещички до следующего рейса веселости: следом за Колотовой вошел никто иной, как Павел Елецкий со своей фирменной надменной физиономией. Одет в непонятно, то ли грязно-синюю, то ли темно-серую клетчатую рубашку с закатанными рукавами. Конечно, иначе бы золотые часы никто не увидел. Черные, специально мятые джинсы и белые кеды под бахилами. Средней длины волосы были небрежно оттеснены на затылок коричневыми широкими очками, одетыми на макушку. Парень (хах, голубых же кровей) даже не стал проходить ближе и остался у дверей, опершись на стену, сложил там руки на поясе, как бы обняв себя, и зыркнул на меня, не скрывая всего своего отвращения. Да что ж я такого сделала этой скотине рыжей?!
— Привет, подружка, — нарочито мило улыбаясь, произнесла Нинка и плюхнулась ко мне на кровать, уверена, что запланировано сев прямо мне на ногу.
Я нервно вытащила из-под ее седалища свою конечность и прямо в лоб спросила:
— Что тебе надо?
— Как грубо, — заметил Пашка в тон мне. Перестал вдруг ютиться у двери и, спрятав руки в карманы джинс, подошел к моей кровати. Я напряглась, готовясь отразить любую атаку этого упыря. Жаль, крестика с собой нет, да капельницу со «святой водой» убрали. — А ведь мы с дружескими намерениями, — ни намека в голосе или лице на любого рода издевку.
— Без тебя так скучно, — расстроено протянула Нинка и искусственно зевнула, — мне доставать некого.
— Так вот в чем… — Я заткнулась, заметив в ее взгляде неподдельное сочувствие. — Ну, эм… извини.
— В топку твои извинения. — Божечки, иногда этот пацан может и напугать. Что за дикая смена манеры речи?! Глазами сейчас проткнет меня. — Верни мне друга! — с чувством прошипел Пашка, и я на несколько секунд приморозилась, непонимающе хлопая ресницами. — Он сам не свой в последнее время. — Устало вздохнул, водрузился на кровать с другой стороны, зажав мои ноги между собой и Нинкой. Что на них обоих нашло? — Поправляйся скорее. Слышь? — с грустью попросил парень, и я неуверенно кивнула в ответ, пребывая в легком таком шоке от всей этой ситуации. — Потопали отсюда, — он резко поднялся, не глядя ни на Колотову, ни на меня, отвернулся, — здесь таблетками воняет, — и быстро покинул палату, не закрыв дверь.
Еще несколько секунд я удивленно таращилась вслед уходящему Елецкому, после чего перевела взгляд на почему-то удрученную Нинку. Та вдруг спохватилась, будто что-то важное вспомнила, мол, дела у нее, и все такое, и нервно мне улыбнулась.
— Серьезно, поправляйся, — прошептала она еле слышно и умчалась прочь, раздирая каблуками бахилы.
Я хмыкнула, продолжая находиться сознанием где-то не здесь и лишь отдаленно понимая, что сейчас произошло. Очень осторожно, плавно села, спустив ноги, вздрогнула от прохлады пола, встала, придерживая руки на животе, и прошла к двери, чтобы тихо ее притворить. А затем еще несколько минут курсировала по палате, чувствуя легкое головокружение. Идти было довольно сложно, приходилось с усилием переставлять по очереди тяжелые ноги, хорошо, что боли в зашитой ране не ощущалось, только неприятное сдавливание внутренностей. Ну и тошнота от головокружения. Не решившись дожидаться обморока, я вернулась в постель и облегченно вздохнула, уложив свою голову на подушку.
