– Да что с тобой, Надь? У тебя сердца нет? – Даша нахмурилась.
– В смысле?
– У него жена умерла, – тихо сказала Даша.
– Я не знала.
– Ты заметила, что он не ответил тебе?
– Еще бы…
Звонок прозвенел неожиданно. Девочки выбежали из раздевалки в уже опустевший коридор. Даша сразу помчалась к кабинету, а Надя зачем-то обернулась впопыхах. Дядя Вова стоял, опустив голову, уши его покраснели и плечи поникли.
«Если моя мама так страдает по тому, кто даже не родился, как же плохо человеку, когда он теряет того, кого мог обнимать…» – подумала Надя и от всей души мысленно попросила у дяди Вовы прощения.
Весь день Наде было не по себе после жуткой ночи. Она не могла усидеть на месте, хотелось метаться, может быть, даже бегать. Надя очень расстроилась, когда, припомнив расписание, поняла, что физкультуры не будет.
Дима в столовой спросил ее:
– У тебя нормально все?
Сам он выглядел грустным настолько, что впору было задавать этот вопрос ему, но Надя была так измучена своими переживаниями, что совсем не могла заставить себя быть участливой.
Надя Диме ничего толком не объяснила:
– Давай помолчим? Очень устала.
– Понимаю тебя. – Он прикрыл глаза.
Так и сидели в тишине, пока рядом с их столом не остановился Паша и не поставил свой поднос с едой.
Надя тут же вскочила:
– Я пойду, пожалуй. Приятного аппетита!
Паша выглядел растерянным и расстроенным.
– Ты серьезно? Встанешь и уйдешь? Надь, серьезно? – спросил он.
Надю поразили стальные нотки в его голосе. Он еще никогда не говорил с ней так зло. Она только мотнула головой и побежала прочь из столовой.
На залитой солнцем улице ей полегчало. Она села на скамейку напротив школьного крыльца и прикрыла глаза. Ничего не хотелось: ни домой идти, ни в класс возвращаться, ни танцевать.
Брякнул телефон.
«У нас репетиция вальса. Тебя Женечка ищет», – написала Даша.
Надя поднялась со скамейки и снова направилась в школу. В актовом зале не было пустого места. Оказывается, одиннадцатиклассников в их гимназии было предостаточно. Ее партнер ждал ее на сцене вместе с другими парами. Надя глянула на его голову: видимо, мыл он ее не раз в две недели, а раз в три. Но привычного приступа раздражения не последовало: «Не хочу! Нет сил перевоспитывать весь мир, у меня даже на себя нет сил».
«Раз, два, три, раз, два, три…» – бесконечный счет заглушал все мысли в Надиной голове. Она делала шаги, слушала музыку и как будто бы отдыхала.
Вдруг взглядом она зацепила Пашу и девочку, с которой он танцевал. Он склонился и что-то зашептал ей на ухо. Надя перестала дышать на долю секунды, а потом чуть не умерла от боли в сердце. «Ну как это? – думала она, стараясь удержать слезы. Не хватало еще расплакаться при всех. – Ну как же так?»
Когда хореограф разрешила всем отдохнуть, Надя раньше всех спрыгнула со сцены и села в дальний ряд. Почти сразу же на соседнее кресло плюхнулся Дима. Паши долго не было. Надя не хотела искать его глазами, но поделать с собой ничего не могла. Он стоял около той девочки и, улыбаясь, что-то говорил ей. Потом они кивнули друг другу, и он направился к ним. Когда он остановился около их кресел, Надя вскочила на ноги, как в столовой, и прошла мимо Паши, задев его плечо своим, – не специально. Просто мир то приближался, то отдалялся, и она совсем потерялась в пространстве. Собравшись с силами, она быстрым шагом вышла из актового зала.
– Иди давай за ней, – сказал Дима, – мне надоела ваша холодная война.
Паша вышел в коридор и успел заметить, как хлопнула дверь женского туалета. Поколебавшись, он робко зашел туда. Надя сидела на подоконнике и терла глаза.
– Ты совсем сдурел? – спросила она очень тихо, как будто у нее болело горло. – Туалет напротив администрации. Если увидят…
– Да что ты об администрации… Наплевать на нее!
Надя пожала плечами. Жест совершенно неподходящий. Паша остановился рядом и прислонился плечом к стене.
Молчали долго, пока Паша не увидел, что Надины щеки все в мокрых полосах.
– Я вообще-то не плачу, когда не одна. А ты уже два раза видел, – сказала она, всхлипывая и запинаясь. – Я сейчас… сейчас возьму себя в руки. Просто навалилось все: ночь была тяжелая и страшная, и ты еще!
– А я что?
– Ты что-то шептал на ухо той девочке.
Надя, испугавшись своей честности, спрыгнула с подоконника, одернула юбку, прошла к зеркалу и стала вытирать размазавшуюся тушь.
– Она танцевать не может под музыку, поэтому я ей считал: раз, два, три, раз, два, три.
Надя ничего не ответила.
– Надь…
– Что?
Надя ждала, что Паша что-то скажет, но он молчал. Только хмурился и смотрел в пол.
– Наверно, тот случай в библиотеке как-то смутил тебя, – начал он, – я сам не знаю. Смелости не хватало начистоту поговорить. Извини меня, но, сама понимаешь, дружба…
Надя сначала хотела согласно кивнуть, а потом поплакать дома, но вдруг подумала: «Ну зачем врать? Не буду я с ним дружить».
– Не могу я с тобой дружить, Паш, не могу, – сказала она уже вслух. – Ты понимаешь, не могу! Я не хочу дружить! – Из глаз снова полились слезы. Надя даже удивилась своей сегодняшней плаксивости. – Не хочу, Паш! Не хочу! – говорила она и плакала отчаянно, как маленький ребенок, которому не покупают очень желанную куклу.
Паша обхватил ее лицо ладонями и стал утирать большими пальцами скатывающиеся слезинки.
Надя вздрагивала, а потом вдруг замерла, посмотрела на него покрасневшими блестящими глазами, привстала на носочки и осторожно коснулась своими губами его. Паша позволил ей на секунду отстраниться, чтобы еще раз посмотреть на ее пусть и заплаканное, но такое очаровательное лицо, и поцеловал уже сам. Надя отвечала, прижимаясь крепче к нему.
– Пашка, – шептала она между поцелуями, вдруг вспомнив, из-за чего все закрутилось, – а как же
