Из-за балета она тогда ничего не успевала и стала первой в классе, кто получил настолько плохую оценку. Учительница пристыдила ее. Надя несколько часов проплакала в туалете и дала себе обещание, что никогда не будет хуже других – только лучше. Надя вспомнила Пашины кудряшки и его светлые глаза. Надя улыбнулась: «Поцелуй в туалете. И это приключилось со мной! Разве это романтично? А для меня самое лучшее воспоминание школьных лет».
Надя глубоко вздохнула, надеясь, что ничего не выдает ее растерянности, и пошла назад. Еще издалека она увидела старших Лариных, о чем-то беседующих с ее родителями. Надя непроизвольно нахмурилась, обведя взглядом масштабную фигуру Пашиного отца. Лицо у него было жесткое, неприятное, совсем не такое, как у Паши. Паша тоже держался сдержанно и редко улыбался посторонним, но на лице его отца читалась какая-то беспардонность. «Хотя, может, мне просто не нравится человек, способный поднять руку на сына», – подумала Надя.
Паша стоял рядом с родителями и оглядывался. «Меня ищет!» – В животе снова стало неспокойно, но уже не от страха, а от сладкого томления.
– Привет, – сказала она тихо, подходя к нему.
Паша улыбнулся ей.
Он не стал брать ее за руку. Даже не двинулся с места, но она почувствовала прикосновение его прямого и уверенного взгляда.
Они ничего не говорили родителям, но и не скрывали. Ходили вместе гулять, иногда пили кофе в маленьких кофейнях, Паша всегда провожал ее до дома. Однажды их увидел ее папа, выходящий из подъезда. Он приподнял брови, сказал: «Здравствуй, Паша. Как родители?» – а потом сел в машину и уехал. Надя думала, что папа завалит ее вопросами дома, но он не поднимал эту тему. «Да, папа – это не мама», – справедливо подумала Надя.
Однако Наде казалось, что родители все знают.
– Так что, сегодня у нас? Поедем сразу отсюда? – громко и весело говорил Надин папа.
– У нас? – спросила Надя, ныряя под мамину руку, как птенчик под крыло наседки. С тех пор как мама добровольно посещала психолога после потери ребенка, жутких вещей с ней больше не происходило, и Надя снова стала чувствовать себя с ней в безопасности.
– Отмечаем ваш выпуск!
– Молодцы!
– А Юлечка с Мишей как? – спросила Пашина мама.
– Декабристовых уже предупредили, они с нами, – ответил Надин папа.
Надя с Пашей переглянулись:
– Вы не будете против… – начала Надя.
– …если мы погуляем? – договорил Паша.
– Гуляйте! После последнего звонка по набережной на рассвете пройтись – святое дело! – ответил Надин папа.
Пашины родители тоже кивнули.
У ворот они подождали Диму, который никак не мог выпутаться из маминых объятий. Он поднял палец, мол, одну минутку. Но вот уже стал пустеть школьный двор, а Димина мама продолжала что-то говорить ему.
– Почему ты изюм не любишь? – спросила Надя у Паши, который привалился спиной к толстому стволу дуба.
– Изюм? Да не знаю. Не люблю – и все. Противный, сморщенный, – Паша даже передернул плечами, – как лицо старика.
– Фу, ну ты сравнил.
Паша протянул руку:
– Иди сюда!
Надя сделала шаг и положила руки на его грудь. Паша поцеловал ее не сразу. Они долго стояли близко-близко и просто смотрели в глаза друг друга.
– И куда делся тот мальчик, который ронял учебники и смущался? – прошептала Надя Паше в губы после поцелуя.
– Влюбился, – просто ответил он.
Надя улыбнулась. Страх, сидевший в ее животе, притупился, остались только греющие изнутри чувства.
Мимо них к машине родителей прошла Даша. Надя отстранилась от Паши, сказала ему: «Я сейчас», – и быстро догнала Семенову.
– Не верится, да? – сказала Надя.
Даша грустно улыбнулась и пожала плечами.
– Надюш, я по тебе очень скучать буду.
Раньше Надя проигнорировала бы ее нежное признание и попрощалась холодно, отстраненно: разве люди с такими ощутимыми недостатками, как у Даши, заслуживают любви? Но резкая категоричность, Надя и сама не заметила, как это произошло, перестала ей нравиться.
– Спасибо тебе, Семочка, за веселые годы за одной партой. – Надя обняла ее.
«Жаль, что настоящей дружбы между нами так и не получилось, – думала Надя, провожая взглядом машину, в которую села Даша, пока та не скрылась за поворотом. – А может, дружбы не получилось только у меня? Может, Даша всегда дружила со мной искренне, а я… А я всегда смотрела на часы, чтобы засечь, насколько она опоздала».
– Я готов! Можем идти! – рядом с Надей возник Дима.
Они направились в сторону того самого парка, где впервые рассказали друг другу свои секреты.
– Вы можете себе представить, что школа закончилась, – сказала Надя, поднимая глаза к солнцу.
Ей никто не ответил. «Наверно, ни у одной меня крутит живот от одной только мысли о будущем», – подумала Надя.
– У нас с Пашкой первый экзамен завтра, – сказал Дима. – А, Паш, можешь представить?
– История? – спросила Надя.
Дима кивнул:
– Я завалю ее, чувствую. Пробовал пробник решать пару дней назад. Ничего не знаю. В задании дали карту, спросили, что на ней изображено, какое сражение, какие последствия и причины сражения. А я ничего не знаю. Ни на один вопрос не ответил. Я в ужасе. – Дима хохотнул.
Они уже дошли до парка и свернули в сторону пруда.
– Все нормально будет, – уверенно сказал Паша, – на экзамене сосредоточишься и напишешь.
Дима покачал головой.
– В том-то и дело! Я чувствую, что не напишу. Иногда ты просто волнуешься перед экзаменом, а иногда где-то внутри сидит убеждение и понимание, что ничего не выйдет.
– Ну не напишешь, – Надя постаралась говорить бодро, как папа, – ничего страшного не случится. Не конец света! Пересдашь!
Дима кивнул, не глядя на друзей.
– Я уже думал об этом – о пересдаче в следующем году. Забавно, что ты упомянула такую возможность, потому что мама сегодня после последнего звонка сказала, что они продали последнее, что было, – маленький дом в деревне, который папе от бабушки достался. Денег хватит, чтобы погасить оставшиеся долги отца. Мама сказала, что,
