запрыгнула обратно в реальность и увидела на белом рукаве три фиолетово-черных пятна. Саша подняла голову: ее древнее дерево оказалось обычным тутовником, злым и мерзким тутовником, который ронял свои чернильные ягоды каждую секунду, и его обходили все правильные и хорошие девочки.
Сашу высмеяла училка, а еще сказала поднять руки всем, кто считает Сашу похожей на нормальную девочку, но никто не поднял, потому что училку боялись. Саше было не обидно, а как-то стыдно за саму училку: отсутствующую девочкость она не считала проблемой. Проблемой Саша считала то, что сегодня в школу должна была прийти ее мать, которую и так вызвали, чтобы поговорить о поведении дочери. И хотя Саша не боялась свою мать, тутовые пятна на единственной блузке с длинным рукавом точно умножили бы материно крикливое присутствие в Сашиной жизни.
И пока Саша плавала в школьной скуке, словно тефтелина в томатном соусе, выныривая из нее, только если ее имя называла учительница или если самой Саше вдруг хотелось выпятить собственную умность, ее мать делала вид, что занимается своим вторым ребенком Женей. Он дохаживал предпоследний год в детском садике, где его называли «ребенком с трудностями»: Женя не хулиганил, не воровал, ничего такого, просто был странным. Странности проявлялись в мелкой дрожи, которая вдруг начинала растряхиваться внутри Жениного тела, в отказе есть молочную лапшу и рис, потому что они напоминали Жене червей и личинок, и в чрезмерной пугливости. Иногда, перед прогулкой, утренником или какой-нибудь еще коллективной активностью, Женя прятался в шкафчик, а когда его доставала оттуда воспитательница, хватал ее за руку и держал, пока были силы. Еще он мог зарыдать не так, как рыдают все дети, а по-животному, то цепенея, то трясясь, выпуская крик из живота, низкий и густой крик. И никогда не спал в тихий час, никогда.
Две воспитательницы, нянечка и детсадовская соцпедагог жалели Женю и хотели ему помочь, поэтому много раз, наверное каждый месяц, вызывали мать «на разговор». Она приходила редко, всегда наэлектризованная, злая, будто готовая драться, как гопник, взбешенный тем, что кто-то зашел на его территорию. Сначала матери Жени делали намеки, аккуратно описывали Женино настоящее и возможное будущее, потом, предварительно отыскивая примеры в педагогических книжках, рассказывали о случаях из детской психологии и наконец стали обвинять ее в нелюбви к ребенку. Мать Жени детсадовских женщин долго не слушала и каждый раз говорила, что они должны отвязаться от ее сына и делать работу, за которую им платят, а уходила от них, крича и ругаясь теми словами, которые не совсем нецензурные, но считаются неподходящими для детских ушей (Женя всегда был рядом и все слышал). Поэтому в конце предпоследнего Жениного года воспитательницы, нянечка и детсадовская соцпедагог поставили Жениной маме ультиматум: или вы отведете сына к неврологу и психологу, или можете больше не приводить его в сад, потому что мы специально запишем его как опасного, хоть он и неопасный, но тогда и в другие сады его не возьмут, так что весь дошкольный год вам придется сидеть с ним дома.
Конечно, у детсадовских женщин не было таких полномочий, и Женина мама это понимала, но, представив, как весь день находится в квартире вдвоем с сыном, и так каждый день, каждую неделю, весь год, решила все же подстраховаться. Поэтому позвонила приятельнице, а та – другой приятельнице, и в конце этой цепочки случился договор, согласно которому Жене «нарисуют какую-нибудь справку» за невысокую плату и по знакомству. Для того чтобы сымитировать Женин поход по врачам, мать забрала его из садика на два дня, а сама отпросилась с работы и растеклась по дивану перед телевизором, пока никого нет дома, а ее сын, как всегда, что-то там делает сам с собой, наверное, рисует или лепит из пластилина свои дурацкие поезда.
Но именно в этот, предназначавшийся только ей день влезла Сашка, опять эта Сашка, непослушная, вредная, рожденная сразу же подростком Сашка. Жениной и Сашиной маме пришлось собирать себя в диване, слепливаться в человека, мазать помадой лицо, делать начес, блин, как все достало, как же ее задергали эти педагоги, эти жирные тетки с недотрахом.
Сашина и Женина мама нарядила себя, потом кое-как одела сына – в полудомашнее, потому что обсуждать собирались не его, на него никто и не посмотрит, и так сойдет – и пришла в школу. Она забыла, когда кончаются занятия, поэтому пришла немного заранее и ждала у двери класса. Затарахтел звонок, и из кабинета стали выходить черно-белые мальчики, а еще девочки, тоже черно-белые, смеющиеся, пышные, с бантами. Почти в самом конце шла ее Сашка – как всегда, растрепанная, потому что сама не могла собрать волосы хотя бы в хвост, руки из жопы, еще и в мятой рубашке, а на рукаве – да что же это такое! – какие-то блядские черно-синие пятна. Саша на ходу читала книжку, хотя догадывалась, что за дверью будет стоять мать, и ей почти удалось пройти мимо нее и притвориться ничего не видящей, но мама стукнула книжку по корешку, та вылетела из Сашиных ладоней, как из рогатки, и шлепнулась на пол в шпагате.
– Это что такое? – мать взяла Сашину руку, обернутую в испачканный рукав, и подняла наверх.
– Это пятна от тутовника, – Саша посмотрела на Женю и подмигнула ему глазом, который мать не видела, потому что стояла с другой стороны.
– Они же ничем не выводятся!
– Ну да.
– Ах ты зараза, – Сашина мама умела орать на нее шепотом, этот навык пригождался в местах, где были чужие люди. – Ничего, мы с тобой дома поговорим. Иди.
Сашина и Женина мама зашла в класс, где училась ее дочь, она снова была готова драться, была готова даже заступиться за Сашу, только чтобы училка поняла: хватит вызывать ее, Сашину маму, в школу. Поэтому, когда классная руководительница стала говорить, какая Саша умная, сообразительная, талантливая, наверное самый умный ребенок за всю ее, училкину, карьеру, Сашина мама испытала сложное чувство, близкое к разочарованию.
– Спасибо, ну, я рада, это хорошо, – смогла сказать она, когда преподавательница сделала паузу, чтобы Сашина мама что-нибудь сказала.
– Это вы с ней так хорошо занимаетесь? Или есть репетиторы?
– Какие репетиторы, вы что, – Сашина мама испугалась. – Да как-то не знаю даже, мы сами. А что?
– Нет-нет, ничего, я просто любопытствую.
Потом учительница помолчала, отвернулась, посмотрела в окно, потом снова посмотрела на мать и сказала то, что прогнало по всему телу матери высоковольтный ток. Преподавательница сказала, что Сашу хорошо бы показать психологу, потому что она импульсивная, делает все, что
