Торэмен-бек, чье имя переводилось как «блюститель законов» или просто «законник», покивал. Он понимал, о чем говорит Аслан, и еще он четко осознавал, что тот, кто ходит по древним путям, должен иметь огромную силу воли, которая подобна стальному клинку. Такие люди большая редкость и подчиниться Соколу не зазорно даже ему, главе рода Капаган. Поэтому, еще раз все обдумав и взвесив, Торэмен принял решение: — Весной мой род придет на реку Саксагань.
Константинополь. Зима 1149 Р.Х.
Холодный и промозглый дождь вот уже несколько дней подряд поливал столицу Восточной Римской империи великолепный Константинополь. Погода мерзкая, и на улицах города не было даже нищих. Люди сидели в своих домах и без нужды старались не выходить. Однако редкие прохожие все же мелькали, и среди них на общем фоне особенно выделялся один, закутанный в теплый кожаный плащ с меховой подбивкой, белоголовый и голубоглазый северянин, юноша не старше семнадцати лет, который бродил по Константинополю и внимательно всматривался в величественные здания. Он уже видел Большой Императорский дворец и Буколеон, ипподром и акрополь, Святую Софию, форум Феодосия и величественные несокрушимые стены города. Однако сколько бы он не бродил по столице ромеев, всегда находилось что-то новое, что парень не видел. Поэтому, как только у него появлялось свободное время, он сразу же выходил на улицу.
Звали этого северянина Вегейр сын Торира-рыбака. Но это имя осталось в прошлом, ибо он стал варогом и откликался на другое имя. Дичко — так называли его собратья по варожьему десятку и наставники, и так к нему обращался Вождь (с большой буквы), который послал его в город зла, тлена, разврата и всемирной грязи. И если сначала Дичко, который был вынужден носить на шее крест и учить ромейский язык, не мог понять, почему Вадим Сокол дает Великому Городу такие характеристики, то чем больше парень видел и узнавал, тем четче осознавал, что Вождь прав.
Грандиозные постройки, блеск надраенных гвардейских доспехов, шелк, меха и пурпур знати, умопомрачительная красота придворных красавиц и куртизанок, стройные колонны проходящих по городу парадных полков, большие корабли, акведуки, форумы и постоянное движение сотен тысяч населявших столицу людей. Все это мишура, которая должна была скрыть слабость некогда могучей империи. Вот, кажется, есть здание. Если судить по фасаду, оно красивое, высокое, прочное и внушительное. А что можно увидеть, обойдя его с тыльной стороны? Грязь, груды мусора, толпу увечных бродяг, которые роются в объедках, одичавших псов, уже распробовавших вкус человеческого мяса, постаревших и потрепанных жизнью седых беззубых проституток, воров, измазанные дерьмом и политые мочой облупившиеся стены, да испуганных стражников. Так и империя. На лицо она прекрасна, но задница ее обнажена и изгваздана навозом, который расползается по всему телу. Коррупция стала неотъемлемой частью имперской жизни. Продавалось и покупалось все, что только возможно, включая честь, дружбу, любовь и верность. Горожане, большинство из которых никогда не покидали пределов города, жили на подачки от правительства и не желали работать и уж тем более воевать за свою страну. Столица стремительно ветшала, и окраины контролировались бандами трущобных варваров, все больший вес набирали иностранцы, а государство, от которого отгрызали куски территорий, год от года уменьшалось.
На то, чтобы понять истинное положение дел в империи, замаскированному под приказчика варогу понадобился месяц. Однако он разобрался, что происходит вокруг него, и в очередной раз убедился, что он на стороне Добра, которое обязано быть с кулаками, а лучше с мечом или арбалетом, и будет противостоять Злу. Это сказал Вождь и это правильно, а раз так, то настанет срок и братья-вароги, варяги, русичи и степняки придут в этот злокозненный град и сровняют его с землей.
Впрочем, до этого далеко. Сначала Дичко и другим шпионам Вадима Сокола следовало обрасти в городе связями и пристроиться здесь, и первые шаги в этом направлении уже были сделаны. По рекомендациям ладожских и киевских купцов он стал учеником суздальского торговца Никифора Лодейника, который занимался тем, что перепродавал в Константинополе русские меха и имел с этого неплохой доход. Никифор мужиком был незлым и понимающим. Он сразу сообразил, что Дичко никакой не русич, слишком заметен был его венедско-датский акцент. Однако в душу молчаливого парня купец не влезал, слишком серьезные люди за него просили, и у Дичко имелись свои собственные деньги и оружие. Все это неспроста, понятно же, но проблем варог не создавал, учился добросовестно и от работы в лавке не отлынивал. Так что претензий купец не имел, и помогал парню, чем мог, а недавно свел его с несколькими заметными фигурами в славянской диаспоре Константинополя, и это была услуга, которую Дичко поклялся не забывать никогда. Ведь в коррумпированном и насквозь прогнившем обществе ромеев связи значили даже больше, чем деньги, особенно если они появились в среде земляков, которые служили в гвардии, были чиновниками, торговали и командовали имперскими полками.
«Да, Никифор человек хороший, — вспомнив о купце, подумал варог, после чего, задрав голову к темным небесам, решил: — Надо возвращаться в лавку. Пора уже».
Дичко оглянулся, понял, что находится невдалеке от форума Тавра, и поежился. После чего развернулся и быстрым шагом направился в район Елеферий, где проживал приютивший его купец, и вскоре оказался на месте. Впереди была половина рабочего дня, только-только полдень минул, и варог уже знал, чем будет заниматься. Разумеется, ему предстояло перетряхивать связки с мехами, которые находились в подсобке, и были связаны по сорок штук. Однако его ожидал сюрприз.
— Ну, как, нагулялся? — усмехаясь, из-за прилавка окликнул парня Лодейник, румяный и русоволосый бородач с длинными волосами до плеч и в богатой меховой накидке поверх шерстяной рубахи.
— Да, Никифор Фомич, — слегка поклонившись, ответил Дичко и скинул с плеч мокрый плащ.
— Опять по городу ходил?
— Да.
— Это хорошо. Помню, когда я в Царьград приехал, за седьмицу почти весь город обошел. — Сказав это, купец прищурил левый глаз, отчего его лицо приобрело хитрое выражение, и кивнул на плащ в руках варога: — А ты чего раздеваешься?
— Так ведь за работу пора браться, — парень пожал плечами.
— Не торопись. К тебе гость заходил. Земляк.
— И где он?
— Корчму Мики Пафлагона знаешь?
— Знаю. Она недалеко, в Феодосийской бухте.
— Правильно. Вот он тебя там будет ждать.
— А земляк как-то назвался?
— Ага! — купец пригладил волосы. — Но я не запомнил, больно имя хитрое, то ли Сверомир, то ли Свентослав, то ли Светорад. Как-то так.
— Может быть, Свойрад? — уточнил Дичко.
— О-о! — Никифор назидательно приподнял вверх указательный палец. — Точно.
— Так вы меня отпускаете?
— Да. Но ненадолго. Одна нога здесь, а другая там.
— Понял, — парень кивнул, накинул плащ и добавил: — Благодарствую, Никифор Фомич.
Купец промолчал, а Дичко снова оказался на улице и поспешил к Феодосийской бухте.
В корчме Мики Пафлагона, бывшего моряка, который сумел скопить денег на безбедную старость, варога ждали. Поэтому, едва он оказался в заполненном людьми, как правило, матросами торговых судов, заведении, как его окликнули по имени. Парень пару раз моргнул, неосознанно положил ладонь на рукоять кинжала, который торчал у него за поясом, а затем заметил варяга Свойрада, крепкого статного бойца, одетого как бедный купчик в потертый кафтан, и подошел к нему.
— Здрав будь, земляк, — разведчик из группы Бравлина Осоки указал ему на место рядом с собой. — Присаживайся.
Варог присел и тут же, понизив голос до полушепота, спросил варяга:
— Что-то случилось?
Свойрад приложился к деревянной кружке с дрянным пивом, смочил усы и ответил:
— Нет. Просто завтра мы покидаем Царьград и возвращаемся в Киев. Сначала пойдем на Таматарху, затем на Корсунь, а оттуда доберемся до Руси.
— Значит, у вас все сладилось?
— Да. Сокол оказался прав, ромеи очень сильно любят золото, и никого убивать не пришлось. За долю малую мы выкупили семью Кедрина и теперь нам здесь делать нечего.
— Ясно. А как же я?
Парень немного, самую малость, растерялся, и варяг ободряюще улыбнулся:
— А разве ты не знаешь, что должен делать?
— Знаю, конечно. Надо обживаться, заводить новые знакомства, особенно среди варяжских гвардейцев, купцов и чиновников, и ждать указаний.
— Правильно. Вот живи и радуйся. Гуляй с ромейскими девками, отдыхай и будь счастлив, но не забывай, что за потраченное серебро придется дать отчет.
— Это понятно. Но трудно мне одному придется. Народ в Царьграде мутный и неприветливый, и опереться, в общем-то, не на кого.
