в политическую версию «Молодоженов». Однако есть некоторые признаки, подтверждающие, что чрезмерная уверенность играет важную роль в переходе границы между миром и войной.
Некоторые доказательства этого предоставили политологи. Например, ряд исследований показал, что влиятельные политические обозреватели проявляют чрезмерную уверенность в своих прогнозах относительно грядущих событий. При этом множество подтверждений о сверхуверенности исходит от обычных людей. Скажем, американцы, которые в опросах об уверенности показали высокие результаты, оказались носителями более радикальных политических взглядов, они охотнее принимали участие в выборах и более явно идентифицировали себя с политической партией, которую поддерживали. Можно предположить, что у некоторых людей есть более глубокая вера в свои политические убеждения. Они менее склонны признавать неопределенность и уважать чужое мнение. Еще одно исследование, в котором участвовали студенты и сотрудники университетов, показало, что во время игры в военные симуляторы многие участники чрезмерно уверены в своих шансах на успех и, соответственно, более склонны проявлять инициативу, атакуя соперников [12].
Еще одна группа исследований показала, что множество людей уверены, что не подвержены никакой предвзятости.
Это явление можно назвать сверхуверенностью в собственной рассудительности. Они знают, что другие, как правило, переоценивают свои способности, но не считают, что совершают ту же ошибку. Они понимают, что взгляды других людей окрашены политической идеологией или идентичностью, но, когда дело доходит до них самих, уверены, что смотрят на мир более объективно. Даже получив доказательства своей пристрастности, они ее не признают. Более того, есть исследования, которые показывают: чем больше человек убежден в собственной объективности, тем больше он на самом деле предвзят. Психологи называют этот феномен наивным реализмом. Помимо уверенности в беспристрастности, мы точно так же убеждены в правильности наших взглядов. Комик Джордж Карлин однажды пошутил: «Не обращали внимания, что все, кто едет медленнее вас, – идиоты, а те, кто быстрее, – маньяки?» По аналогии с этим можно было бы заметить, что люди, имеющие отличные от наших взгляды, либо пристрастны, либо ошибаются [13].
Так или иначе, чтобы разобраться с чрезмерной уверенностью политических лидеров, ученым обращаются к истории. Они неоднократно обнаруживали, что дипломаты и агенты разведки плохо оценивали риски. Знаменитый пример – провал вторжения на Кубу в 1961 году. Проведенная при Джоне Кеннеди операция в заливе Свиней обернулась полным фиаско, хотя некоторые советники президента были уверены в успехе. Директор ЦРУ Аллен Даллес убеждал Кеннеди, что перспективы высадки в заливе Свиней даже лучше, чем в случае со всеми предыдущими операциями в этом регионе. Такие же залихватские речи можно было услышать во время подготовки к вторжению США в Ирак: в ситуации полной неопределенности, когда американские аналитики и политики значительно переоценивали качество своих источников информации по поводу ОМП, у них нашлись основания для чрезмерного оптимизма по поводу установления нового режима в стране после победы. Точно так же Саддам Хусейн убеждал себя и своих генералов, что американские солдаты не войдут в Багдад [14].
При этом важно понять, насколько существенна роль чрезмерной уверенности в международных делах. Если сосредоточиться на неудачах, в истории наверняка найдется немало примеров, похожих на операцию в заливе Свиней и вторжение в Ирак. Но действительно ли чрезмерная уверенность так распространена в политике? В этом смысле для нас должны быть показательны примеры руководителей корпораций, бизнесменов с Уолл-стрит и футбольных тренеров. В исследованиях, о которых мы говорили выше, рассматривались все случаи, исключалась предвзятость отбора, и оказалось, что среди этих людей чрезмерная уверенность – распространенное явление. При этом исследователи обнаружили, что это имеет отношение лишь к некоторым фирмам и лидерам. Это значит, что для нас вопрос заключается не в том, присуща ли политическим лидерам сверхуверенность, а в том, как и когда она проявляется.
Один из ответов на этот вопрос можно найти в шумной, неопределенной и постоянно меняющейся среде. В процессе изменения баланса сил, при наличии многих фронтов, с появлением новых технологий и врагов, в условиях недостатка каналов коммуникации лидерам становится труднее адекватно оценивать ситуацию. Неопределенности порождают неверное восприятие.
Кроме того, значение имеют индивидуальные характеристики, одна из которых – опыт. Изучение действий студентов, играющих в военные симуляторы в лабораторных условиях, показывает, что опытные игроки принимают более точные решения. Это вполне согласуется с единственной заметной чертой, объединяющей лидеров стран, развязывавших войны в последние два столетия: у всех было военное образование, но не было реального боевого опыта [15].
Еще одну характеристику можно выделить на основе результатов исследований на фондовом рынке. Именно молодые трейдеры создают самое большое количество торгового шума и несут потери. Некоторые лабораторные исследования также показывают, что мужчины склонны к завышенным оценкам больше женщин. Точно так же они чаще бросались в атаку во время исследования на военных симуляторах.
Однако проблема не может исчерпываться молодостью и неопытностью. Вспомните самоуверенных трейдеров и бизнес-управляющих – седовласых, с большим опытом работы за плечами. Очевидно, что за их чрезмерной уверенностью должны стоять другие факторы.
Один из них – неподотчетность. Управляющие и трейдеры, как правило, имеют высокую степень независимости в принятии решений. То же самое относится к политическим лидерам. Даже если некоторые из них более самоуверенны и склонны к предвзятости, когда они ни перед кем не отчитываются, последствия их ошибок ощущает на себе вся группа.
Впрочем, отсутствие системы сдержек и противовесов – это еще не все. Даже при диктатуре решения редко принимаются единолично. Если у большинства крупных компаний есть несколько управленческих слоев, включая советы директоров, в автократических режимах решения, связанные с национальной безопасностью, принимаются, как правило, коллективно. По этой причине важно понять, что происходит, когда важные решения обдумываются узким кругом лиц и высшей бюрократией. Для этого имеет смысл сосредоточиться не на индивидуальных чертах, а на организационной динамике. Но прежде разберемся с двумя другими типами неверного восприятия.
Ошибки восприятия других: неверное проецирование и неверное толкование
Ясным холодным октябрьским днем 2018 года я бродил по Западному Белфасту. Война в Северной Ирландии закончилась ровно 20 лет назад, так что я планировал обычную историческую прогулку по серым городским улицам, среди людей, оживленно перемещающихся мимо сцен забытых боев, и памятников, на которые никто не обращает внимания, кроме немногих туристов вроде меня. Вскоре я понял, насколько ошибся: кажется, трудно найти другой город, в котором прошлое было бы так явно представлено в настоящем,
Я и раньше слышал про «стены мира» между протестантскими и католическими районами, испещренные яркими рисунками и памятными знаками, но не думал, что они такие высокие и остаются на своих местах до сих пор. В некоторых районах бетонные барьеры высотой с
