крепком подпитии проболтается? Как только придем в Кейптаун, сойдешь с ним на берег, попробуй напоить как следует.
– Будьте спокойны, сэр капитан! У меня не только Дункель заговорит, напившись, но и Геракловы столбы у Гибралтара запляшут от радости, угостившись за чужой счет как следует!
– Эй там, на баке! – неожиданно рявкнул капитан в рупор. – Слышите меня? Все ли целы?
С бака, как с того света, невидимые, отозвались вахтенные матросы, что они все целы, но слышат капитана плохо, надо повторять команды с юта через вахтенных у грот-мачты.
– Боцман, поставь у грот-мачты моряков с топорами. Вдруг будет необходимость рубить ее, если начнет заваливать барк на бок…
Но «Генерал Грант» хотя и скрипел неистово всем рангоутом, но продолжал неудержимо и помимо воли нестись вперед. Он уходил от прямого встречного ветра, но и шел по этой причине не туда, куда надо было капитану, а куда гнал его неистовый норд-вест…
Через четыре часа Генрих Дункель вновь заступил на вахту к штурвалу. Рулевой, который сменился с вахты, поспешил из-под дождя в кубрик. Вместе с ним в кубрик спустился и Питтер Лич осмотреть трюмы, нет ли где течи, не разошлись ли от дикой качки швы обшивки – не хватало теперь еще в трюмы набрать забортной воды…
Верхняя палуба казалась пустой. Вахтенные матросы, сменив друг друга, прижались к фальшборту, чтобы хоть как-то укрыться от пронизывающего сырого ветра, но от соленых потоков и от дождя, который принял шквальный характер, укрыться не было никакой возможности…
Питтер Лич поднялся на ют с таким выражением лица, словно ходил смотреть не знакомый трюм, а спускался на арену гладиаторского цирка и только чудом выдрался из окровавленных когтей тигра.
– Боцман, что случилось? – Капитан поспешил к трапу, по которому с заметным усилием над собой поднимался обычно скорый на ноги боцман. Неужели корпус дал течь? – Уильям Лофлин схватил Питтера за рукав жесткой брезентовой куртки. – Да говори ты скорее, Тумба немногословная! – Капитан обозвал боцмана той кличкой, какой его заглазно называет вся команда.
Генрих Дункель отлично понимал волнение капитана – если барк дал течь, то надежды на спасение практически нет никакой, потому как ураган относит их не в сторону Австралийского континента, где можно было бы выброситься на спасительный берег, а в пустынный угол океана, гораздо южнее Новой Зеландии…
– Там… – И Питтер ткнул рукой вперед, в сторону носового трюма, откуда он только что появился с видом грешника, которому продлили срок мучений в кошмарном аду.
– Что «там»?
Потрясенный боцман, словно рыба на горячем песке, только разевал рот, а сказать толком так и не мог.
– Питтер, я тебя спрашиваю или дубовый кнехт? – Уильям Лофлин распрямил ноги и всем корпусом повернулся к невменяемому боцману: – Вода в трюме? Много воды? Клянусь собственным лысым клотиком, ты напрасно испытываешь мое терпение!
Питтер Лич отрицательно мотнул головой, стряхивая с зюйдвестки обильные потоки воды и вместе с палубой заваливаясь влево, словно дерево под напором ветра.
– Там… караульный солдат… страшно убит! Страшно зарублен топором!
Капитан отшатнулся от боцмана, а Генрих Дункель, отворачивая лицо, всем телом налег на штурвал – барк, оседлав крутую волну, ехал на ней какое-то время, потому и рыскнул в сторону, пришлось доворачивать руль вправо…
«Быстро обнаружил сторожа пройдоха Тумба! – озабоченно подумал Генрих, стараясь не смотреть в сторону капитана и боцмана, словно он и не слышит их страшного разговора. – Теперь начнут разнюхивать, чьих рук это дело… Не соврал пьяница Ларри, в трюме действительно груз, которому трудно назвать цену! Теперь бы только взять его, и я полностью рассчитаюсь с тобой, капитан Лофлин! За все рассчитаюсь!»
– Идем, Питтер! – капитан быстро справился с волнением и тут же присел, не выпуская из рук поручней, а Генрих вцепился в штурвал и напрягся всем телом: со спины обдало тяжелой водяной массой, придавило к рулевому колесу, подержало так в напряжении с полминуты, потом вода схлынула с юта на палубу, накрыла матросов у грот-мачты, взбугрилась, взлетая на бак, и схлынула в океан через фальшборт и в шпигаты.
– Генрих, на тебя оставляю капитанский мостик! Смотри в оба! Если удержишь барк на волне, видит бог, я доложу о тебе в лондонском адмиралтействе, чтобы там о твоем будущем позаботились! Мы с боцманом отлучимся на минутку-другую, надо заглянуть в трюмы…
– Не беспокойтесь, сэр капитан! Все будет в порядке! Я внимательно слежу за ветром и за волной! – громко ответил Генрих капитану в спину уже, а сам с презрением поджал губы. «Поздно вспомнил о моем будущем, капитан Лофлин! Слишком поздно! Генрих Дункель – не прикормленная сторожевая собака, которая готова лизать руку, до этого бившую его по голове палкой!..»
Капитан и боцман, подгоняемые новым шквалом водяных брызг, скатились по трапу на палубу и вдоль штормового леера, мимо грот-мачты, а потом и мимо фок-мачты добежали до бака, из матросского кубрика по переходу прошли к носовому отсеку, через люк спустились в нижний грузовой трюм, освещенный двумя подвесными фонарями, которые раскачивались без устали, в такт боковой качке. Вдоль бортов равномерно были разложены крепко сколоченные ящики, обитые мягким листовым железом. В дальнем углу, слева от трапа, между штабелем из ящиков и закругленным корпусом, лежал длинноногий худой солдат из охраны. Уильям Лофлин наклонился, потянул его и вытащил за ноги ближе к фонарю. С невольным страхом в душе перевернул лицом вверх и отшатнулся – лоб солдата рассечен чем-то тяжелым и острым, около ящика набежала кровь, которая из-за качки растеклась невероятно широкой лужей.
– Топором его… – зловеще шепотом, словно боясь вызвать гнев злых духов на собственную голову, произнес Питтер. – Смотрите, сэр капитан! Этим же топором вскрыли ящик! Вот, на самом видном месте! Эх, дьявол, будь он не к месту помянут, кто-то орудовал со знанием дела! Ну и делишки у нас заворачиваются!
Верхний ящик правого штабеля, под фонарем, и в самом деле оказался раскуроченным, в щель между досками, завораживающе, тускло смотрело на людей… золото! Золотой слиток!
– Что ты думаешь, Питтер? – Уильям Лофлин дрожащей ладонью утер мокрое лицо, бакенбарды, вытер ладонь о такую же мокрую куртку, то и дело посматривал на жуткий труп молоденького солдата. Боцман стоял, широко расставив ноги, и в упор, словно колдун на поверженную жертву, смотрел на убитого, как бы надеясь, что тот от этого взгляда очнется и расскажет, что здесь произошло совсем недавно – солдат сменился бы с караула максимум через полчаса!
– Эт-та чертовщина мне здорово не по нутру, сэр капитан! – процедил сквозь зубы озадаченный боцман. – Всякое успел повидать на
