Лассе молчал.
— И второе! — сын почти кричал. — Твоя болтовня о включенных фарах… Камер с обеих сторон достаточно, чтобы они увидели регистрационный номер сзади. А теперь скажи, пожалуйста, что бы ты говорил, если бы с нами связалась полиция?
Ида посмотрела на Лассе. Сначала он сидел молча. Потом заговорил глубоким, спокойным басом.
— Полиция не позвонит. Так они капканы не ставят.
— Что ты об этом знаешь?
— А ты что, видел камеры?
Мужчины молчали.
— И если бы они такое сделали, — продолжил Лассе, — они бы вас вряд ли недооценили. Им известно, что вы профессионалы и знаете, что сам волк вот так не ляжет.
Он продолжал немного быстрее:
— Вы что, думаете, что холодильники их патологоанатомов набиты волками? Которых они переправляют из Уппсалы и наудачу бросают вот так на забытую Богом дорогу? Думайте логично, господа, и успокойтесь.
— Но они в нем копались, — возразил сын. — Откуда тогда эти затверделости? Они что-то используют при вскрытии.
— Нет, нет. Так не бывает. Поверьте мне.
Опять стало тихо. Наконец отец успокоился, сделав глубокий вдох, и пробормотал что-то о том, что все подозрения, похоже, несколько преувеличены.
— Мы должны были слышать о такого рода тактике, — сказал он, — если бы полиция ее действительно использовала. Думаю, ты прав, Малыш.
— Наоборот, надо радоваться, — сказала Ида. — В смысле, что волк мертвый!
Тут сын ухмыльнулся, а за ним и отец. Он завел мотор и включил передачу.
— Ты права, девка.
— И не нужно думать о чертовщине.
Они продолжали смеяться. Отец вынул свой мобильник и начал посылать sms’ку, одновременно ведя машину твердой рукой. Он читал координаты на навигаторе рядом с рулем и посылал сообщение.
Они спокойно продолжали свой путь и выехали на более широкую дорогу без указателей. Отец переключил передачу.
Сын включил стерео и выпил еще. Он сидел и подпевал «Back in Black» AC/DC, а потом какую-то мелодию «Гласвегаса», барабаня пальцами по перчаточному отделению, пока не замолчал.
Вскоре Ида заметила, что сын начал громко дышать, особенно при вздохе. Она посмотрела на Лассе, который, похоже, тоже это заметил.
Через какое-то время Лассе наклонился вперед.
Сын дышал еще более напряженно.
Первым спросил отец.
— Что с тобой, тебе надо пописать?
— Нет, черт возьми, — ответил сын, ерзая на сиденье. — Просто… Жжет как… Черт!
— Что такое?
— Жжет как в аду!
Отец снял одну руку с руля и зажег свет в салоне, продолжая вести машину. Сын снял перчатки.
— Какого черта!
— В чем дело?
— Ааа!
Отец притормозил. Сын держал руки перед собой. Из больших пальцев сочилась кровь.
— Что это?
— Что ты сделал?
— Что? Ничего не я делал… Ай, жутко больно!
Отец внимательно посмотрел на его большие пальцы.
— Ты что, отморозил пальцы? Сколько ты так ходишь? Если замерзаешь, говори!
Внезапно сын заплакал. Он вскрикнул два раза, схватил фляжку и, дрожа, выпил ее до дна, а потом напрягся всем телом и сорвал с себя маску. Пот лил по переносице к подбородку, смешиваясь со спиртом, который сочился из уголков рта и капал ему на руки.
— Что, так плохо? — спросил отец.
Ида заметила, что Лассе явно озабочен, а потом, похоже, принял решение.
— Его надо к врачу, — сказал он спокойно, жестом приказывая Иде вести себя тихо. — Дай мне свой мобильник, я позвоню.
Отец кинул ему мобильник и попытался дать сыну бутылку с водой, но в ответ сын только закричал. Теперь он лежал, плотно прижавшись к двери машины. Тем временем Лассе говорил с кем-то по телефону.
— Дело обстоит так, — сказал он, закончив разговор. — Ближе всего Вильхельмина, но дежурный врач есть в Сторумане.
— Сколько нам туда ехать, — быстро бормотал отец, — сначала на большую дорогу, а потом еще около трех миль?
Сын продолжал плакать, ударяя ладонями по стеклу.
— Помогите! Помогите!
— Наверняка это всего лишь обморожение, — громко сказал Лассе, — коварная штука, может начаться незаметно, я раньше такое видел.
Он опустил перегородку и стал быстро рыться в мешках, лежавших на платформе. В конце концов он достал маленькую зеленую тряпичную сумку, а из нее вынул аптечку с иглами и стеклянными трубочками.
— Это обычный ксилокаин, он всегда при нас, на случай, если в кого-то нечаянно выстрелят.
Он быстро приготовил короткий и узкий шприц.
— Да, сделайте мне укол, — прошептал сын, — сделайте!
— Останови, — велел Лассе, и отец затормозил.
Лассе нагнулся между сиденьями, и Ида увидела, как сын вытянул руки вперед. Светло-розовая кожа начала менять цвет, и на запястье появилось бледное пятно.
— Подожди минутку, — спокойно сказал Лассе и уколол шприцем в нескольких местах на ладонях обеих рук, — сейчас станет легче.
Отец рывком снялся с места и быстро набрал большую скорость. Сын сначала громко стонал, но потом немного успокоился.
Вскоре они выехали на недавно расчищенную пустую трассу Е45. Они миновали указатель на Витбергер, и отец поехал дальше через покрытую снегом низменность сразу же за Норрхеденом. Они опять оказались в лесу. Они проехали Скавшёбю и Винлиндсберг, и им навстречу попалась лесовозная машина.
Несмотря на скорость, глаза у Иды закрывались.
— Черт! — раздался голос отца.
Впереди, через несколько сотен метров, на дороге мерцали две вращающиеся голубые фары стоящей машины.
— Сними маску, — велел Лассе отцу.
Теперь сын только сидел и смотрел прямо перед собой, ничего не говоря. Лассе ботинком запихнул ружье сына под переднее сиденье и вдавил Иду в ее сиденье.
— Притворись, что спишь! Сожмись!
Они замедлили ход. Они уже почти доехали до дороги в Сторуман, на трассе в обе стороны было совершенно пусто, и в конце концов отец остановил машину.
Не успел он открыть окно, как Ида подумала, что в салоне наверняка сильно пахнет спиртным.
— У нас срочный случай, — быстро сказал отец полицейскому. — Мы позвонили в больницу. У него раны от обморожения.
— Давайте немного поспокойнее, — отозвался молодой загорелый полицейский. — Сначала попрошу вас предъявить ваши водительские права. Выключите мотор. Привет, привет, на заднем сиденье, вы что, устали?
— Привет, — отозвался Лассе. — Послушай, мы в самом деле спешим.
Ида закрыла глаза и почувствовала, как полицейский посветил на нее карманным фонариком.
— Слушай, разбуди сначала девушку. Пусть сядет как следует.
— Но ведь она спит.
— Да, но во всяком случае…
Полицейский посмотрел на права, а потом на отца.
— Подождите, я сейчас вернусь, — сказал он.
Он пошел к своей машине с панорамными голубыми фарами, от которых воздух во всей округе казался плотным и каким-то рыхлым.
Лассе сжал зубы, стало тихо.
— Стефан, — прошептал отец, — как ты там?
В ответ сын только выругался. Все четверо уставились на полицейского, который сидел на переднем сиденье своей машины и говорил по рации, открыв дверь со стороны водительского сиденья и держа в руке права. На дороге по-прежнему не было никаких других машин.
— Послушай, — тихо сказал Лассе, — вот что мне пришло в голову.
— И что? — спросил отец.
— Номерные знаки все еще заклеены серебристым скотчем?
Отец сначала сидел неподвижно. Затем он медленно кивнул и только потом начал ругаться. Он обернулся и посмотрел на Лассе в упор, его зрачки были почти желтого цвета.
— А ты не мог мне об этом напомнить? Ты же такой опытный.
Лассе ничего не ответил.
— Что теперь будет, ты об этом подумал? — спросил отец, ударив по рулю.
Полицейский уже шел обратно к «тойоте». Все сидели прямо. Ида заметила, как у Лассе учащается дыхание. Она вдруг всем телом почувствовала огромное облегчение.
Наконец-то все кончилось, наконец-то! Мы сдадимся…
Она приготовилась выйти из машины, заложив руки за спину, а потом, потом останется только…
— Как мы поступим? — опять спросил отец.
Сын ответил совершенно спокойно:
— А, наверное, вот так.
Ида успела уголком глаза увидеть, как сын одним движением открыл дверь, снял ружье с предохранителя, прицелился и два раза в упор выстрелил в полицейского.
Стало необыкновенно тихо. Сын по-прежнему стоял рядом с машиной, все еще держа ружье в красных руках. Он пошатнулся и, чтобы не упасть, схватился за крышу.
Ида смотрела прямо вперед. Полицейский лежал лицом в снегу между двумя машинами. Он шевелился?
— Проклятый идиот! — закричал Лассе и обернулся. Он открыл дверь машины, быстрым шагом подошел к полицейскому и опустился на корточки.
Как в фильме, подумала Ида. Сын по-прежнему стоял рядом с машиной, из дула ружья шел дымок. Отец остался сидеть за рулем, пристально глядя прямо перед собой. Тут вернулся Лассе. Он подошел к сыну и заставил его вынуть из ружья оставшиеся патроны.
