и ее правоту.
– Ну, вот ты все и знаешь, что мне самой ведомо. Верить иль нет – дело уж твое. А лишь добавить могу, что жаль мне истово, что не смогла помочь тебе, наследная царевна. Ибо тебя сызмальства помню. Да и долг в том каждой из нас, в крови он нашей и сердце – Окияну-Морю помогать. А теперь ступай, прошу. Одна я хочу побыть. Наедине со скорбью по своему мужу.
– Что ж… Прощай, Чернава, – Марья, медленно повернувшись, пошла прочь, но остановилась, услышав тихое и задумчивое:
– Марья. Ищи Моряну – она тебе нужна, думаю.
Дни нынешниеНа пути в Дивен-Град
Ладья с наполненным ветром пузатым парусом невесомо скользила по волнам. Лишь изредка ее изогнутый нос вспарывал особенно крупные водяные буруны, поднимая в воздух мельчайшую, сверкающую на солнце мириадами крошечных вспышек взвесь. Прохладным, нежным бархатом оседала она на щеках и лбу Марьи, стоявшей на самом носу ладьи, и в такие моменты наследная царевна искренне улыбалась, чувствуя себя как никогда близкой к родному дому. Здесь, наедине с водою, она и предпочитала проводить большую часть пути. Лишь изредка отвлекаясь на беседы с царевичем и Соколом.
Вновь чувствовать на своей коже дыхание Моря-Окияна было непередаваемо. Все время, пока была царевна на суше, она и не подозревала даже, насколько соскучилась по его ласкам. Как не хватало ей этого могучего, мерного биения волн и успокаивающего, гулкого шепота Окияна. Такого родного и навевающего прекрасные видения прошлого…
Давным-давноКогда была Марья еще совсем юной девушкойи впервые собралась с любимым Чародеем мир повидать
– Да не стану я на него залазить! Чем тебя лодка-то не устраивает?
Чародей, стоя по пояс в воде неподалеку от брега Буяна, опасливо смотрел на пританцовывающего на месте морского конька.
– Тем, что она очень медленная! Состаришься, пока доплывем! Залезай уж, давай, не упрямься толстолобиком! Или боишься? – юная царевна насмешливо вздернула бровь.
– Я?
– Ну не я же! Давай, давай! – теряя терпение, она чуть подтолкнула парня в спину. – Тебе вообще стыдно должно быть. Как меня на подвиги подбивать, так ты, значит, мастер!
Она низким голосом принялась передразнивать слова Чародея:
– «Марья, посмотрим мир, решайся!»
И тут же продолжила уже обычно:
– А сам чего? В муренью норку решил залечь? Обидно, – царевна надула губки. – Я-то на твои уговоры поддалась! Решилась мир посмотреть! А ведь, между прочим, девица малая!
– Ни в какую норку я не полез. Что за глупости? – Чародей возмущенно покривился. – Просто… А ну как[19] соскользну? Там же места-то на одного только. Да и вон он как хвостищем бьет! А тебя в воде, случись чего, разве докричишься?
– Шагай, – Марья с каменным лицом встретила очередную отговорку и прямо-таки потащила Чародея к коньку.
– Постой! Эй! А дышать-то я как под водой буду? – тот предпринял последнюю попытку спасения.
– Не переживай! Покуда со мной – не утонешь. Я пред стихией уж за тебя словечко замолвлю.
Марья подалась вперед и чмокнула любимого в щеку, и тот наконец сдался:
– Ох, ну хорошо! Чего ради тебя ни сделаешь, моя царевна. Ну-ка, дружок, плавай поровнее, что ли?
В несколько гребков оказавшись подле покатого, искрящегося вороненым перламутром бока конька, он неловко взобрался на спину и едва не свалился с другой стороны, вызвав у Марьи приступ веселого, совсем не обидного и звонкого, точно молодой весенний ручеек, смеха.
– Ну держись!
Вскочив на спину конька позади Чародея, он ударила могучего зверя пятками, и тот в туче брызг рванул вперед, унося двух седоков в большой мир. Навстречу беззаботным приключениям и любви.
Дни нынешниеНа пути в Дивен-Град
– Любуешься видами?
Водяной, большую часть пути предпочитавший проводить в гордом одиночестве, вдруг подошел и встал рядом, скрестив руки на груди.
– Любуюсь, – Марья коротко улыбнулась Окияну, покосившись на хозяина вод.
– А как по мне, так слишком… водно. И людно.
Он бросил недобрый взгляд на моряков, и царевна покачала головой:
– Ты бы поумерил свою гордыню, Водяной. Сам ведь говорил, мы в одном болоте. А что воды касается… так мы ж в Окияне!
Марья усмехнулась, а Водяной, напротив, нахмурился пуще прежнего. Настроение его, с тех пор как ладья вышла в открытое море, ухудшалось с каждым днем, вскоре сделав из царя вод столь невыносимого ворчуна и склочника, что его старались избегать не только моряки, но и сама Марья.
– Так то временно. Долго нам еще плыть? Болтаемся в море уж вторую седмицу кряду.
– У кормчего не мог спросить? – царевна вздохнула, но все же ответила: – Да уж, почитай, к утру должны в порту Дивен-Града быть. А отчего тебя это так заботит?
– Не нравится мне здесь, – хозяин топей в который раз угрюмо огляделся, точно ища, на ком бы выместить свою злость, и видавшие всякое, не самого робкого десятка мужики спешно тупили взгляды, дабы только не попасть под горячую руку странного, здоровенного детины-служки.
– Ничего, потерпишь! – Марья ухмыльнулась. – Я ведь на твоих болотах сидела! Вот и ты перетолчешься. Тебя, напоминаю, за собой силою никто не тянул. Своей здесь волей.
– Своей, – Водяной ухмыльнулся, странно глянув на нее.
– Ну вот, – Марья пожала плечами равнодушно, как бы говоря: «Тогда и не ной».
Он кивнул и пошел прочь. А она, вновь оставшись наедине с собой и Окияном-Морем, вдруг почувствовала смутную тревогу. Однако причиной внезапного беспокойства будто был вовсе не царь вод. От него, даром что в пути они провели не одну седмицу, Марья как раз вполне ожидала подвоха. Нет, было что-то еще. Но что именно, понять она никак не могла. Беспокоясь все пуще, царевна потянулась в своих чувствах к родной стихии, надеясь попросить совета у Окияна, но ей не дал этого сделать Иван.
– Не помешаю?
– Нет, что ты.
Марья улыбнулась, испытывая на самом деле весьма противоречивые чувства. С одной стороны, она была рада царевичу, все больше свыкаясь с той мыслью, что меж ними что-то происходит. Что-то странное, непонятное, почти ею забытое. Наследную морскую царевну тянуло к земному царевичу, и отрицать это она не могла уже при всем желании. Но, с другой стороны, именно теперь, в этот миг, все думы ее были заняты совершенно другим, и вереница желающих поболтать заметно раздражала Марью, и она надеялась, что хотя бы Ясный Сокол не найдет повода перекинуться с ней парой-тройкой слов.
– По дому скучаешь? – Иван поглядел на искрящиеся солнечным светом волны.
– Скучаю, – царевне друг захотелось быть с ним откровенной. – А ты нет?
– Знаешь… – он задумался. – По домам да земле… нет, наверное. Я по людям скорей скучаю. По живым да усопшим.
Иван чуть помолчал.
– Знаешь, я ведь так и не поблагодарил тебя, морская царевна Марья Моревна! Ведь, кабы не ты, вовек бы Водяной не стал по витязям моим тризну править. Так что прими мой поклон. Спасибо тебе! От души и от сердца!
– Не стоит, царевич, сами
