об этом.
И, не соизволив хоть как-то закончить разговор, мать бросила трубку. А ровно через три секунды телефон моргнул сообщением с датой и местом первого заседания. Видимо, сказать об этом вслух было уже за гранью выставленного счёта.
Дом встретил затхлой тишиной, укрытой чехлами мебелью и сухим треском пустого помещения. Казалось, что здесь не жили годами, хотя после отъезда Джима прошло лишь несколько месяцев. Но в комнатах было удивительно мёртво. Даже пыль будто бы обошла этот дом стороной, почти не оставив следа на ровных поверхностях. Ни кусочка из прошлой жизни: ни брошенных безделушек, ни запаха дома, ни фотографий, хотя Джиллиан точно помнила, что они были. Стояли на полках, как положено каждой семье. Свадебные, с медового месяца, с конкурса поедания пицц и ещё какой-то неведомой чуши, что обычно наполняла супружеский быт. Но теперь всё исчезло. Возможно, муж увёз в новый неведомый дом, а может, когда решил развестись.
Закрыв за собой дверь, Джил осторожно прошла в гостиную и машинально сдёрнула один из чехлов. Затем второй, третий… А потом замерла около входа в ванную комнату. Она знала, что там найдёт. Джиллиан вошла внутрь, постояла немного, а затем чуть затравленно огляделась. Казалось, даже мыло валялось на том же месте, где его бросили в порыве психоза. Не закрытое, пустое. Подцепив указательным и средним пальцем дверцу навесного шкафчика, Джил потянула было её на себя, но тут же немедленно захлопнула и для надёжности придавила ладонью.
Они. Были. Там.
Конечно. Куда же им деться? Джим никогда не трогал таблетки. Так что… они всё ещё были там и будто привязывали к себе цепью. От них следовало бы избавиться. Выкинуть в унитаз или мусорное ведро, как сделал Бен, но Джил не могла. Её смелости отчаянно не хватило. А потому она поднялась, вышла из комнаты и сделала вид, что ничего не было. Ничего. Просто… они там.
Вернувшись на кухню, Джиллиан включила автоответчик и осмотрелась. Некоторые чехлы лежали неровно, что сразу бросалось в глаза. Джим любил порядок. Будь то уборка снега или упаковка вещей, он всегда делал всё обстоятельно. Поэтому неровно висевшая, мятая ткань смотрелась странно посреди идеального дома. Тем временем запись зажужжала, отмотала к самому началу и после короткого сигнала выдала удивительную цифру «ноль». Ничего. Ни одного сообщения за четыре месяца. Ни рекламы, ни звонков от редких друзей или коллег, ни даже сухого автоматического информирования о счетах. Тишина и шелест пустой записи. Так странно…
Однако, пожав плечами, Джил поднялась на второй этаж, достала из шкафа очередную пижаму с танцующими на облаках гномами и спустилась обратно. Новый чехол отправился некрасивым комом на пол, а она с ногами залезла на диван. И ровно в этот момент зазвонил телефон.
– Привет, мартышка. Ты ужинала?
И Джил почти наяву увидела высокую фигуру, что замерла около темневшего чикагской ночью окна. Громкая связь шуршала помехами, пока Бен застёгивал свежую рубашку, чтобы так же, как и она, вернуться в свой нелюбимый дом.
***
Река Потомак лениво несла грязно-голубые воды сквозь позеленевшее тело города. Она наматывала на себя мосты, здания и вернувшихся уток. Задумчиво плескалась у самых границ, колыхала дремавшие лодочки и вальяжные яхты, шумела около мемориала Джефферсона, а потом текла дальше. Вашингтон расцветал. Покрывался листвой на широких проспектах, распускался клумбами вокруг памятников, наполнялся туристами и жителями города. А ещё, конечно же, тонул в духоте, гудении работавших на износ кондиционеров и жарком солнце. Атмосферу этой тяжёлой сырости разбавляло лишь некогда белое здание Капитолия. Однако этой весной даже он нависал над городом вместе с постоянно набегавшими облаками, грозя проливными дождями.
Припарковавшись неподалёку от Судебной площади, Джил на секунду прикрыла глаза, резко выдохнула и распахнула дверь машины. Было рано, но для Марии Леви не существовало слова «слишком». А потому Джил увидела мать сразу. Та сидела на одной из каменных скамеек, что больше напоминали могильные плиты. Без грана косметики, с унылым формальным пучком уже поседевших некогда рыжих волос и, как всегда, в чёрном, Мария выглядела так, будто слушалось не дело собственной дочери, а гражданская панихида по очередному очень ценному политикану. «Мистер Смит, какая жалость. Ваш золотой песок из задницы был так важен для будущего страны…» Хотелось зло рассмеяться, но Джиллиан стиснула зубы и шагнула на серые бетонные плиты, машинально одёрнув протокольную белую блузку. Бесполезно, соответствовать стандартам матери мог только манекен из магазина.
– Ты опоздала. – Нить тёмных губ презрительно дрогнула и сложилась в знакомые злые морщинки около рта.
По обыкновению, не удосужившись приветствием, Мария резко поднялась, подхватила портфель и, не оборачиваясь, двинулась в сторону пафосных чёрных дверей. Их позолото оказалось единственным, что никак не пострадало за прошедшие годы, видимо, регулярно обновляясь в порыве тщеславия. Джил взглянула на наручные часы и вопросительно подняла бровь.
– В моей системе координат мир движется с той же скоростью, что и в твоей. Я пришла вовремя.
Мать остановилась и взглянула на дочь слишком ясными, слишком холодными для живого существа зелёными глазами. Морщин за те пять лет, что они не виделись, всё же прибавилось. Как странно… И в этот момент Джиллиан будто посмотрела на своё будущее со стороны. Господи, она станет такой же холодной тварью?
– Моя дорогая, ты давно прошла период пубертата, когда неконструктивные споры можно было списать на недостаток мозгов или избыток гормонов. Не заставляй меня разочаровываться. Если я говорю, что ты опоздала, значит, ты опоздала. – Мария равнодушно посмотрела на побледневшую от бешенства дочь и изобразила самую светскую из арсенала чумных улыбок.
– Сука, – прошептала Джиллиан.
– Клейн уже здесь. Думаю, вам есть о чём поговорить перед началом первого слушания.
Комнатка рядом с залом заседаний была переполнена людьми в строгих костюмах и гремела дежурными шутками. Джиллиан прислонилась к стене и огляделась, машинально подметив сборище особо дорогих галстуков и холёных лиц, – команда Клейна присутствовала в полном составе. Интересно, во сколько эти саблезубые юридические звери обошлись Артуру? Наверняка в половину накопленных гонораров и полученных взяток.
– Прекрасно выглядишь, Джил, – раздался слева слегка скрипучий голос, но Джил не обратила внимания и продолжила с любопытством разглядывать мать, что порхала в этом галдевшем на все лады орнитарии. Политический скандал – отличный способ продемонстрировать свою успешность и заодно похвалиться дочерью, которая к тридцати годам накопила нарушений где-то на триста лет заключения.
– Даже не поздороваешься?
– Доброе утро, Артур, – сухо кивнула Джиллиан и всё же бросила взгляд на наставника.
Клейн ощутимо сдал, покрывшись морщинами точно позабытое на солнце яблоко. Но даже ссохшийся, похудевший, он по-прежнему оставался тем властным ублюдком, под взглядом которого хотелось утопиться в своей же никчёмности. Его тёмно-серый костюм был идеален, как и начищенные
