бывшей жены он учуял ноты чужой сладко-горькой лакрицы. Сглотнув, Джим прошептал:
– Пойдём со мной. – Его дыхание с привкусом кофе согрело губы, и Джил напряглась. А Джеймс коснулся носом щеки, мазнул щекой по побледневшей скуле и уткнулся в висок. – Пожалуйста! Милая, не делай этого. Прошу тебя, открой глаза. К чему ненужная жертвенность? Обещаю, я… Я не трону тебя и пальцем. Клянусь! Понимаю, это сложно, но подумай о себе и дочери! Тебе запретят даже приближаться к ней, если Рид подаст на развод. Понимаешь? Ты лишишься всего. Не обманывайся. Не придумывай святого, хватит счастливо игнорировать его недостатки, словно наивная влюблённая дурочка. Он не такой! Не рискуй ради него всем!
О’Конноли прервался, попробовал сказать что-то ещё, но, поколебавшись секунду, прижался губами к прохладному рту. И в этот момент Джил подняла взгляд. Она смотрела на целовавшего её мужчину и улыбалась так страшно, что Джеймс замер, а затем медленно отстранился, выпустив из рук рыжие пряди. Сглотнув, он в отчаянии заметался взглядом по лицу давно не своей жены, а та безумно скалилась ему в ответ.
– Ты ошибаешься, – проговорила она. – И даже не представляешь, как сильно. Я давно не выдумываю из Бена святого и отчётливо вижу каждый изъян, каждую неровность его души именно потому, что люблю. Для меня знать об этих несовершенствах, принимать вместе с ним ошибки и глупости – вот высшее счастье.
– Блаженная дура! – прошептал Джеймс, в неверии покачав головой.
– Снимки, О’Конноли. И я отдам документы, – как ни в чём не бывало проговорила Джил и положила ладонь на безымянный жёлтый конверт.
Джим помолчал, видимо, ещё надеясь на внезапное прозрение явно свихнувшийся Джиллиан, но трогать больше не рискнул. Только тяжело опустился обратно на скамейку и сухо произнёс:
– Никаких других снимков, записей, стенограмм и собранных в пробирку следов нет. Лишь цифровые копии тех фотографий, что мы отдали. Но я их уничтожу. Даю слово.
– Ты хочешь, чтобы я поверила? Вот так просто?
– У тебя нет выбора. И у меня тоже. Я… уничтожу. Даю тебе слово, – прошептал Джеймс и отвёл взгляд.
Она поднялась, оставив конверт равнодушно покрываться осыпавшейся листвой, и обошла стол вместе с сидевшим за ним бывшим мужем. Выбора и правда больше не было, ни у одного из троих.
– Знаешь, чего я хочу больше всего? – холодно бросила Джил, когда неожиданно даже для себя остановилась за спиной Джеймса. И он напряжённо застыл. А она наклонилась, скользнула губами по покрытому бледными веснушками уху О’Конноли и тихо проговорила: – Больше всего в жизни я хочу, чтобы ты сдох. Так же мучительно, как едва не сдохла я. И самая моя большая ошибка, это не украденные документы или преданная страна. Нет… А то, что не позволила Ему отомстить.
– Пожалуйста, подумай… Ещё есть время! – Вот и всё, что едва шевеля губами смог предложить Джеймс. Своё любимое трусливое бегство.
– Иди на хер, – едва не по слогам прошипела Джиллиан, а затем сунула дрожащие руки в карманы пальто, развернулась и чуть ли не бегом направилась прочь.
Конец. Партия сыграна. Теперь можно рассказать всё. От начала и до конца, а потом надеяться, что Бен поймёт. Будет сердиться, кричать, ругаться… но поймёт. Он тоже виноват! И когда-нибудь – о, если эти времена для них настанут! – они обязательно друг друга простят.
9
6 лет назад
Чикаго, штат Иллинойс – Вашингтон, округ Колумбия
Май – Июнь
Бен пошевелился и, едва слышно зашипев, перенёс вес на здоровую руку. Джил почувствовала пробежавшую по тяжёлому телу судорогу. Ловко выскользнув из-под едва не падавшего на неё Рида, она перевернулась, обняла широкую спину и позволила расслабленно опустить голову себе на грудь. Пальцы немедленно отправились в осторожное путешествие по бесконечным дорогам бинтов, где отматывали мили волокна и реки выступившей на них крови. Похоже, некоторые швы разошлись и теперь причиняли ощутимый дискомфорт. Но Бен молчал, задумчиво обводил ямочку пупка на ещё пока слишком впалом животе и рисовал знакомый узор. Ощутив меж бёдер первые признаки влаги, Джиллиан инстинктивно поджала ноги, отчего Рид длинно выдохнул и тихо пробормотал:
– Прости, я был… неосторожен.
У Джил ушло несколько секунд, прежде чем смысл фразы дошёл до замутнённого эйфорией сознания. Пару раз озадаченно моргнув, она чуть было не расхохоталась от потрясающей деликатности этого невероятного мужчины. Неосторожен… Видят небеса, Бен действительно такой один. Второго нет и не будет, потому что природа больше не повторит настолько совершенный шедевр. Неосторожен… Пожалуй, это было самое очаровательное признание, что они – Господи, подумать только, взрослые люди! – повели себя, точно парочка неуравновешенных подростков. Неосторожен…
– Всё в порядке, – счастливо, едва не смеясь, пробормотала Джиллиан и вновь провела по влажным, пахнувшим пылью и потом прядям, пока внутри расползалось чувство правильности происходящего. – Я на…
Неожиданно Джил осеклась, уставилась в желтеющий квадратами уличного света потолок и со всей отчётливостью осознала собственный идиотизм. Чёрт! За проведённые в Чикаго месяцы она, похоже, потеряла счёт не только срокам, но и собственной жизни. Слишком быстро бежали дни, и давно прошли сроки новой инъекции. Однако вопрос был в другом – важно ли это теперь? Имеет ли хоть какое-нибудь значение? Джиллиан прислушалась к себе, внезапно поняв, что привычно дёрнувшееся в испуге сердце бьётся размеренно, без единой синкопы тревоги. Не здесь, не с этим человеком. А значит, ответ очевиден.
– Джил? – почувствовав колебания, Бен настороженно поднял голову и посмотрел ей в глаза, однако заметил спокойную улыбку и расслабленно выдохнул. А Джиллиан взяла его за руку и ободряюще поцеловала чуть шершавую ладонь.
– Всё в порядке. Не переживай, – повторила она и вновь вплела пальцы в тяжёлые тёмные пряди, чуть сильнее стиснув колени.
Сомнений не было. В этот раз Джиллиан знала, что даже если невозможное всё же случится – она сохранит. Теперь да. Не сможет и не захочет избавиться от случайности, которую оставит хотя бы восхитительным воспоминанием. А потому она умиротворённо вздохнула и прошептала:
– Пойдём. Надо тебя отмыть.
Ответом ей стал длинный печальный стон, потому что встать с кровати для Бена означало новую порцию боли. Вплеснувшийся в кровь адреналин растворился и оставил могучее тело разбираться с последствиями. Но даже в таком состоянии Рид оставался слишком мужчиной, и, с трудом выпрямившись, тяжело опустился перед Джил на колени с
