о чем-то забыл. Его принесло с собой приближение тетушки, уверенно шедшей сейчас по коридору в сторону гостиной. Если учесть, что Айрен исправно исполняла роль секретаря Райна, то напомнить ему она собиралась о делах. О чем-то важном и не терпящем отлагательств, но все равно отложенном. О чем-то, что Райн собирался сделать до того, как понял, что обнаружит в своем кабинете Сивиза.
Райн честно пытался вспомнить, но предложение – требование – Си вытеснило из головы все другие важные дела. Так что к тому моменту, как Айрен зашла в гостиную, он все еще терялся в догадках. А как только увидел ее, и вовсе забыл, что ему нужно было о чем-то вспомнить.
Все из-за того, что он давно не видел Айрен такой. Она широким жестом распахнула двери и застыла на пороге, сияющая от падающего на нее солнечного света и внутреннего спокойствия. Белоснежная блузка и светло-серые брюки подчеркивали темноту волос, собранных в небрежный хвост. Айрен всегда одевалась довольно просто, но теперь из ее внешнего вида исчезли строгость и траурность. Так она одевалась давным-давно, еще когда были живы его родители. Еще когда они с отцом по несколько раз в неделю вместе упражнялись в фехтовании. Еще когда Айрен то и дело грозилась отстричь мешавшие ей волосы, а мама ее отговаривала.
На мгновение Райн позволил себе представить, что все произошедшее за последние пять лет было дурным сном. Одним из тех, от которых просыпаешься и чувствуешь себя только еще более усталым, а сердце колотится болезненно быстро.
На мгновение Райн позволил себе представить, что вслед за Айрен может зайти мама. Принести с собой тепло и свежесть, как рассветное солнце. Одарить всех своей улыбкой, от которой невозможно оторвать взгляд. Пожелать всем доброго утра голосом, что нежнее пения арфы под пальцами Фриг.
Представлять этого не стоило. От этих мыслей было настолько же хорошо, насколько и больно.
– Просто скажи мне, о чем я забыл, – попросил Райн, поднимаясь из-за стола.
– Даже не попытаешься вспомнить? – Айрен насмешливо улыбнулась. Такой улыбки Райн тоже не видел на ее лице многие годы.
– Я уже сдался.
– Ты должен утвердить бюджет замка на месяц с учетом предстоящего приема.
Точно. Это именно то, что он откладывал уже не первую неделю. Прием – еще одна вещь, которая ужасно сбивала его концентрацию. Хорошо, что Аин взяла на себя часть обязанностей.
– И Аин, дорогая, ты не могла бы проследить за рабочими, которые заделывают дыру в потолке гостевого кабинета. По-моему, они не справляются. Если это тебя не слишком отвлечет.
Аин тут же встрепенулась, позабыв про все обиды.
– Ничего страшного, нам давно пора было сделать перерыв, – почти пропела Аин.
А Райн снова почувствовал, что жизнь проходит мимо него. В какой момент его тетушка начала называть Аин «дорогая»? И когда появилась дыра в потолке?
Последний вопрос он задал вслух. Айрен глубоко вздохнула и ответила:
– Минут пятнадцать назад. Сейлан и Сивиз поговорили.
– В таком случае, мы обошлись малой кровью.
Текст указа о запрете въезда в голове Райна оформлялся все четче и четче.
* * *
Сейлан сидела в кресле, уронив голову на сложенные руки. Мама всегда запрещала ей подобное. Эта поза – поза побежденного. Стормланны не могут позволить себе такого. Стормланны даже проигрывают с прямой спиной и гордо поднятой головой. Поэтому они до сих пор на плаву, а враги их не сломят.
Но Сейлан чувствовала себя проигравшей. Разбитой. Уничтоженной. И виной тому ее проклятый брат. Глупо было даже надеяться, что с Сивизом можно поговорить нормально.
Он вошел в кабинет, выделенный для нее, так непринужденно, словно все здесь принадлежало ему. Словно Сейлан – какая-то простолюдинка, пришедшая к нему с прошением. Но самым ужасным было то, что она ощутила себя именно так. Дома она раз за разом репетировала подобное появление. Спрашивала Эсуджениуса, получается ли у нее. Он говорил, что да. Врал.
Сивиз проигнорировал стулья и кресла, прошел мимо ее стола и сел на край подоконника, словно вид из окна занимал его куда больше, чем сестра.
– Ты собираешься разговаривать с моей спиной? – Сейлан так и продолжила глядеть перед собой.
– Помнится, в последнюю нашу встречу ты пожелала еще сто лет меня не видеть. Я очень стараюсь выполнить твое желание, сестренка.
У Сейлан был выбор, она могла поддаться и обернуться или продолжить рассматривать резьбу на двери. Одна из худших черт Сивиза не в том, что он не оставляет тебе выхода. О нет. Но ты либо играешь по его правилам, либо чувствуешь себя дураком. Подчинение ему – осознанный выбор, никак иначе.
Пообещав себе, что обязательно отыграется за это позже, Сейлан повернула стул боком к столу. Сивиз наградил ее улыбкой. Но глаз она не затронула, они остались темными, холодными и синими.
«Лучше бы в них было побольше зеленого», – подумала Сейлан. Это обычно свидетельствовало о хорошем расположении духа брата. Сейлан тут же одернула себя. Какое ей дело до его настроения?
– Видишь, Сей, я исполняю твои желания, ты же в ответ ни во что не ставишь мои просьбы. – Голос его был мягким и тихим. Так вынимают кинжал из ножен, беззвучно, без лишней спешки, чтобы жертва не услышала, не успела даже испугаться.
– Если ты о Нарро, то он сам виноват, – отрезала она.
– Виноват в том, что у него есть свобода воли?
Сейлан подавила желание раздосадованно поморщиться. Сивиз вечно превращал ее в какую-то злодейку.
– Ты сам оставил мне Нарро. Значит, я могу делать с ним все, что посчитаю нужным.
– Он не твоя игрушка, Сей. Более того, некоторые игры еще и запрещены международным правом.
По спине пробежал холодок. Жестокое обращение со слугами? Он ведь не может обвинить ее в этом! Метка рода – безобидное заклинание, а то, что Лейси связала этого недрэ… Сивиз не сможет этого доказать!
«Будь честна с собой, он может все что угодно».
– Я позвала тебя не затем, чтобы говорить об этом.
– Я сказал, что готов говорить, но не сказал, что говорить мы будем о том, о чем ты хочешь. Вернее, о том, о чем хочет мама.
Сейлан собралась возразить, но Сивиз прервал ее жестом.
– Даже не пытайся. Я знаю, что она верит, будто я что-то задумал против нее, но не понимает что. Именно это она и хочет узнать с твоей помощью. Но у тебя ничего не выйдет.
– То есть ты все-таки что-то замышляешь?
– Я всегда что-то замышляю. Я так устроен и не могу иначе, тебе ли
