А пострадавшая от Леды уже не раз Вуяна, закусив губу, с недоверием, но все же с поутихшей злостью спросила:
— Да что ж нам делать-то с ней? Может, из селения изгнать гадину?
Чеслав, казалось, задумался на какое-то время, на самом деле давая возможность ретивой ватаге еще больше поостыть, а после, словно делясь только что пришедшей мыслью, предложил:
— А пусть по праву и обычаям нашим будет... — Он обвел внимательно смотрящих на него баб взглядом и пояснил: — Пусть совет племени да старейшин решит, что с ней делать.
Подсказывая такое решение, Чеслав, конечно же, несколько лукавил, поскольку знал, что, скорее всего, совет вряд ли захочет разбираться в бабьих битвах, а тем временем гнев женской ватаги постепенно поутихнет и золой покроется, да и Леда, может быть, уймется на какое-то время, не будет дразнить соплеменниц. Надеяться на то, что она перестанет совать нос в чужую жизнь, конечно же, не приходилось. Это то же самое, что рыжей лисе запретить мышей давить. Ну не лишать же ее за это жизни!
Среди ватаги повисла нерешительность. Бабы, обдумывая слова Чеслава, поглядывали на Вуяну, явную заводилу этой свары, но, казалось, подсказанный им выход готовы были все же принять.
— А ну ее... — махнула рукой одна из баб и, повернувшись, пошла прочь.
Одна за другой за ней потянулись и остальные. И только молодка Вуяна все еще раздумывала, стоит ли уходить несолоно хлебавши. Но и она, видя, что их отряд быстро тает, плюнув в сторону бабки, а парням под ноги, резко развернулась всем своим пышным телом и зашагала прочь, только пыль по дороге закурилась.
Выждав, пока бабы отойдут на достаточно безопасное расстояние, Кривая Леда, до того присмиревшая и притихшая, враз отмерла, зашевелилась и, выскочив из-за спин парней, яростно погрозила удаляющимся женщинам.
— У-у-у, дурищи патлатые да с коротким умишком! Ишь чего удумали расправу надо мной учинить! Руки да ноги коротки, гусыни общипанные! Уж я вам отблагодарствую, лихорадка вас схвати всем скопом!
Благо, что бабы не видели этой дерзкой проделки только что избежавшей расправы старухи.
— Да ты, Леда, должна нам в пояс кланяться... — прервал Кудряш поток ругательств и злобных обещаний, посылаемых бабкой соперницам.
Заслышав это, Кривая Леда и впрямь остановила свой злобный родник, но всего лишь затем, чтобы набрать побольше воздуха, а набрав, повернулась в сторону Кудряша.
— Это с чего ж я так спину трудить буду? — воззрела она на парня свой глаз, выразив полное недоумение.
Кудряш от такого поворота едва не поперхнулся.
— Потому как если бы не мы, лежать бы тебе уже на дне речном, бабка, колодой потонувшей или, в лучшем случае, учитывая дивную для твоих лет прыть, скакать по лесу в гости к самому Лешему.
— Ой-ей-ей! — передразнила его Леда.
— А ведь Кудряш прав, — поддержал друга Чеслав.
Кривая проныра еще больше оживилась.
— Так ведь я, Чеславушка, из-за тебя нынче пострадала- то, — подскочила она к нему. — От смертушки наглой на мизинчик была-а-а! — И закатила свой плутовской глаз.
Чеслав уже давно привык к тому, что старуха имеет на него давний зуб, впрочем, у той весь свет был в чем-то виновен, но, услышав подобное в свою сторону после того, как только что спас ее, опешил от такой черной неблагодарности.
— Да ты, бабка, совсем заговариваться с перепугу стала! — постучал он пальцем ей по лбу. — Меня ведь и в селении не было.
На лице Кривой Леды заиграло подобие загадочной улыбки, отчего оно приобрело еще более хитрое выражение:
— Тебя-то не было, сын Велимира, — игриво погрозила она пальцем Чеславу, — а наказ твой приглядеть за теми, кто в сторону Зоряны масляные зеньки пялит да обхаживает ее, что шмели маков цвет, был! Вот я и старалась вовсю. За то и пострадала... А как захочешь узнать, что разумница Леда узреть смогла, милости прошу ко мне в хатку пожаловать... — заливисто захохотала-закудахтала старуха, вполне довольная собой. — С прибытием к родимому очагу!
После этого, шустро оглядевшись по сторонам, старая плутовка короткими перебежками, от укрытия к укрытию, ринулась в сторону своей хижины.
Парни же, покачав головами и подивившись очередной раз бабкиной наглости и живучести, направились к дому Чеслава, ожидая встретить там более радушный прием заждавшейся их Болеславы.
Уже утром следующего дня спасенная бабка под просевшими от времени сводами своей халупы делилась с Чеславом наблюдениями по поводу мужей да парней, заглядывающихся на Зоряну и старающихся привлечь ее девичье внимание. Прежде чем начать повествование, умудренная опытом Леда высунула нос за дверь и, повертев им в разные стороны, основательно проверила, не притаился ли кто, уподобившись ей самой, у ее стен. И только убедившись, что их никто не слушает, удовлетворенно крякнула и деловито начала:
— Значит, так... Бориславка рыжий часто хвостом за ней увивается да волю ее и прихоть любую выполнить норовит. Ох и липуч этот парень! Добр кузнецов — вот уж позаимствовал у отца силушки! — как завидит девку за работой какой, все подсобить старается. Серьга длинный — и уродилась же такая жердь! — как проходит Зоряна мимо, шею так за ней воротит, что удивительно, как не своротил еще. Стоян... Этот все больше молчком. Но глазищами своими бесстыжими как взглянет на нее, так мало что не облапит всю взглядом. Да слюну жадно так взглотнет! Ай! — шлепнула сморщенными губами Леда и, закатив мечтательно зрячий глаз, поднесла руки к тому месту, где должно быть сердце. — Меня б саму от такого в дрожь бросило.
Чеслав едва сдержался, чтобы не расхохотаться от подобного откровения Кривой Леды, но упомянутое ею имя вмиг подавило его веселость.
«Стоян! Опять Стоян из дебрей, укрытых тайной, показывается. .. Уж очень подозрительно показывается! Неужто так запал молодец на Зоряну, что и до края дойти готов? Вот где я мог тропу ему перейти... И вот она причина явная стрелять в мою сторону и ловушки на меня ставить. Или то всего лишь совпадение?»
Гораздо старше своих братьев-близнецов и Чеслава, Стоян уже был когда-то спарован с девкой из соседнего городища. И вроде как лад между ними был и согласие, и жили не хуже других. Вот только детей им Великие больно хилых давали, что и месяц полный прожить не могли. Уж как они ни милостивили богов, как ни просили, а не выживали их наследники. Застигла их как-то гроза купающимися в реке, а Перун грозный возьми да и порази молодку стрелой своей огненной насмерть. Стоян же от стрелы той только рухнул что подкошенный и, день провалявшись в беспамятстве, отошел и поднялся... Волхв Колобор сказал на то, что, видать, прогневили они с женой громовержца чем-то, за то и покарал. А Стояну, в искупление вины той непонятной, несколько лет без жены жить велел, чтобы гнев Перунов переждать. Вот и жил овдовевший Стоян одиночкой, выжидал. Да, видать, стал выходить тот наложенный волхвом на мужика срок...
А говорливая старуха между тем старательно перечислила почти всех парней и мужей, уже и еще пока что способных по мужской части, обитающих в их городище да соседних хуторах.
— Ты бы еще деда Божко приплела сюда, старая, — осадил ее старания Чеслав.
— А что? Дед Божко в свое время еще тем ухарем был, — ничуть не смутилась ретивая сплетница. — Это он сейчас пень трухлявый, чихнет — и рассыплется, а тогда... Ух!
Но Чеслав, не желая слушать воспоминания о прошлых заслугах деда Божко, решил направить «многоводные» россказни Леды в нужное русло:
— А она-то, Зоряна, кого больше привечает?
Тут старуха, подперев кулаком свою неугомонную голову, а зрячий глаз уперев в жерди под крышей, вынуждена была задуматься.
—Дак вроде никого особо... — прошамкала она после некоторого молчания. — Со всеми приветлива и ровна. Ну, может, скажет кому слово едкое да на смех подымет с подругами, но ты же ее знаешь, занозу...
Поняв, что больше от Кривой Леды ничего путного не узнает, Чеслав, несмотря на большое желание бабки поделиться с ним и другими, на ее взгляд, не менее интересными новостями из жизни селения и округи, поспешил покинуть неуютную хижину.
Своего двоюродного дядьку, главу рода и городища Сбыслава, молодой охотник навестил еще с вечера. Рассказал ему в подробностях об их походе в городище Хрума, передал дары и заверения в дружбе от дальних соседей и поделился вестями о том, что следов смертоносной пошести, как он и предполагал, там обнаружить не удалось. А заодно поведал и о том, что не удалось приподнять полог над загадкой гибели чужаков, а потому и соплеменников. Теперь же о том следовало сообщить и волхву Колобору.
После многоголосой, суетливой жизни селения и утомительной трескотни Кривой Леды лес по тропе к священному капищу был на удивление тих и почти недвижим. Наверное, неугомонный баловник ветер загулял нынче где-то далече в низовьях реки, а то и еще дальше — в неведомых краях. В их же округе тишина стояла такая, что, кажется, оторвись от дерева лист — и звук его падения на землю глухим гулом отзовется в лесных оврагах и низинах.
