реакции слушателя.
— Что? Читать? Читаю, — и он продолжил:
«…Перси разные бывают —
Наш бюстгальтер нужен всем.
Покупать не забывает
И рабочий, и спортсмен.»
Хозяин снова сделал паузу. Видимо, ему что-то сказали, и он ответил:
— Это старинное название. Что? Читаю дальше:
«…Наш бюстгальтер вам полезен
На работе и в быту.
Продавец наш так любезен —
Всё продаст вам на лету!..»
— Что? Прочесть еще раз? — спросил хозяин. — Да, есть еще два куплета. Читать? Читаю:
«…Наш бюстгальтер облегчает,
Вас, бесспорно, украшает,
Всех в округе завлекает
И в работе не мешает.
Покупайте, покупайте!
Наш бюстгальтер лучше всех!
Заходите к нам и знайте:
Наш бюстгальтер — ваш успех!»
— Это всё, — закончив чтение, произнес хозяин. — Берёте всё? Хорошо… Курьером? Высылайте акт. Ждем. — Хозяин кабинета положил трубку и обратился к автору: — Странные ребята, берут всё. Итак, у вас двадцать две строки. Четыре — по тридцать и восемнадцать — по пять. Как в прошлый раз. Согласны?
Автор ответил не сразу. Он вспомнил прошлый расчет и спросил:
— А что у нас сегодня: стагнация или рецессия?
Хозяин задумался.
— В прошлый раз была рецессия, точно рецессия. А что сейчас? Уточним, — и он взглянул на экран. — Странно, но сегодня у нас инфляция. Так это дело не меняет. Ну что ж, согласны?
Автор насупился и хмуро изрек:
— Вы сказали, что заказчик берёт всё, все двадцать две. Если это так, то и расчет другой.
— Другой расчет? — возмутился хозяин. — Вы хотите изменить условия контракта?
Автор несколько растерялся, но всё же заявил:
— Если заказчику нужны все двадцать две строки, то они в оплате все равны, я так думаю.
— Так-с, так-с, — хозяин постучал пальцем по столу. — Тогда мы обязаны проверить вашу лицензию — будьте любезны ее предъявить.
Автор молча достал из папки лицензию и положил ее на стол. Хозяин вызвал секретаршу.
— Это надо посмотреть, — сказал он секретарше. Та взяла документ и удалилась.
За окном что-то зашумело, послышались глухие удары о землю. Хозяин встал, подошел к окну и задумчиво произнес:
— Мало ли чего бывает? Вот опять что-то затеяли. Место, что ли, здесь такое неудачное? Всё время ремонт. Как заколдовал кто-то эти трубы и до сих пор не могут расколдовать. А как вы думаете: могут у нас навести порядок? — обратился он к автору.
Автор пожал плечами.
— Не знаете, — продолжил хозяин. — Никто не знает, — ответил он сам себе. — Так что мы будем делать с вами? Сколько же вы хотите за строчку?
Автор ответил:
— По двадцать.
— Это больше, чем обычно… — хозяин сосчитал в уме и назвал цифру: — Это больше на триста двадцать благ… Чёрт с вами, быть по-вашему, но вот что хочу вам сказать, дорогой автор, — хозяин нахмурился и, сделав серьезное лицо, продолжил: — Стишки ваши несколько грубоваты, и вряд ли у дамочек будут популярны. Я думаю, надо бы элегантнее, но заказчик согласился — я не возражаю.
— Поэлегантнее? — встрепенулся автор. — Пожалуйста, — и прочел:
Ваша грудь достойна славы,
И восторгов, и любви.
Наш бюстгальтер — как оправа
Бриллиантовой груди.
— Что это? — удивился хозяин. — И сколько вы за это хотите?
— Отдаю бесплатно, — ответил автор.
Хозяин саркастически улыбнулся и вызвал секретаршу:
— Переоформите контракт, как желает автор.
Сегодня автор впервые настоял на своем — как тогда там, где ему так мало предлагали за соленую рыбу.
* * *
А там его в составе большого наряда из пяти человек отправили на наделю на пикет.
Середина зимы. Снега подсели, уплотнились. К морозам приспособились, как будто всю жизнь с ними существовали. А лето? А лето осталось в памяти как что-то далекое, почти как мираж среди холодов и сугробов.
Пикет представлял собой неказистую бревенчатую избушку на горе за двадцать километров от заставы. Охранять этот участок границы приходилось вот такими сменными бригадами человек по пять — больше коек в избушке не помещалось.
Старшина выдал им со склада провиант на всю неделю. Наряд получил приказ, и на «газике» отвезли погранцов к подножию холма, где на высоте стояла пикетная избушка. Весь скарб пикетчики наверх дотащили, в помещении разместились, печь растопили, морозец снаружи изрядный наблюдался. В общем, расположились для несения службы.
Старший наряда указания всем раздал: где, когда, кому дежурить и что охранять. Само собой, образовался вопрос: кто еду на всех будет готовить? На одних консервах и хлебе неделю можно продержаться, но уж больно скучным могло оказаться это занятие. Тем более что в наличии имелись картошка, мука, масло, крупа, мелочь всякая и соленая рыба, которой почему-то зимой на заставе было изобилие.
Красная рыба хранилась у старшины на продскладе в больших бочках, и только к лету это рыбное изобилие заканчивалось. А если многократно потреблять рыбу, то какой бы ты рыбный гурман ни был, к середине зимы гурманство превращалось в отвращение.
Старший почесал затылок, задумчиво осмотрел пикетное хозяйство и погранцов, отогретых у печки, и назначил его поваром. Какие у старшего к тому были соображения, осталось тайной. Можно было только догадываться, что назначенный повар своим худым интеллигентским видом создавал впечатление человека, способного на кулинарный подвиг — прокормить целую неделю ораву из пяти мужиков.
Кто-то завалился отдыхать, готовясь в ночь идти дежурить, кто-то отправился на небольшую вышку наблюдать за пограничной обстановкой, а он расположился у разогретой печки с плитой и глубоко задумался о предстоящей поварской деятельности: «Перво-наперво нужен горячий суп. Это обязательно. На заставе всем ночным нарядам устраивали ночной ужин, который состоял из горячего супа. Придешь с мороза, так где-то после полуночи горяченького супчика навернешь — и организм отмерзший в порядок приходит, и сон крепкий становится.
Суп-то он делать мог: невелика сложность. Кипяток, картофель, мясная консерва да паста томатная. Главное — не пересолить. Надо бы еще заправку придумать — что-нибудь с мукой и жиром поджарить. Лук подойдет.
Работа двигалась, и минут через сорок супец, довольно сносный, благоухал в большой кастрюле на плите. Второе блюдо вызвало серьезные проблемы. Приготовление каши — дело тонкое, специфическое. Тем более что каша была по-народному называемая «картечь» или «шрапнель», то есть перловка или пшеничка какая-то серо-белая.
Пришлось приноровиться, и он чисто по интуиции сварил мало-мальски пригодную для поедания кашенцию, которую без энтузиазма потребляли погранцы. С чаем вообще без проблем: заваривай и сахар подавай по
