вникая под ноготь, замуслит затею,
и благостный Гриша с поличным почтит Оливье.
И ты – повторишь наобум, как бесячий обычай,
тогдашнюю жалость бесполых обид и побед:
ля-ля и ля-ля, – на письме неразъёмных различий.
Простится ли эта беспечность? Наверное – нет.
Песенка
Истекут пылинки лет
или – неолит.
Относительно до нет
небо не болит.
Выйдет эхо по грибы —
ни себе зима!
Неужели жили мы?
Ни «ау», ни «а»…
«Не надышаться голосом – воздух сужен…»
Не надышаться голосом – воздух сужен
ли? Однородный свет – ни о чём, и – нем.
Чистую правду честно следить по лужам —
было бы с кем…
Якобы, воробей за себя сгодился.
А продолжай по памяти первый взгляд,
и слепота изысканна – наугад.
Твой престарелый я навсегда родился.
«Осень уже в пределах…»
Осень уже в пределах,
жёлтая – как живая
в иниевых пробелах,
крапинках возле края.
Что за октябрь в июне
снится, не просыпаясь,
льётся, как небылицы…
Листьями облетаем,
прячемся каждым корнем,
всё про себя мы знаем,
а ничего не помним.
Литера
Где Божнев – там и ты,
и снег идёт сквозь свет,
и смерть скликает сны;
пойди – пойми её.
Любовь страшней, чем Фет —
черна до хрипоты,
и снег идёт сквозь свет.
Вот, собственно, и всё.
Псевдовосьмистишие
Я бы тебе показал язык,
искренний, как сморчок.
Но нет у меня зубов, чтобы так
в прятки играть с тобой.
По белу лету идёт слепой,
тычется, как дурак,
тростью во всё, что ни есть и нет.
Поговори со мной.
«это ртуть закипает в нуле…»
это ртуть закипает в нуле
или сон в незакрытых глазах
или сеять следы в пустоте
или трогая эхо в словах
или ведьма одно ворожит
а случается наоборот
чахнет цвет измельчается быт
и кузнечик потьмы стережёт
это рельсы текут по воде
это небо равно январю
или буквы шуршат в немоте
я не помню тебя а люблю
«Что ли уже ночь, или всё ещё слепота……»
Что ли уже ночь, или всё ещё слепота…
Вспомни проклясть на милость да и прости ни с чем.
Вначале был понедельник, потом упадёт листва.
Хочешь, скажи – что есть. Но не обманись насовсем.
Или – поверь скорее, а то настанет вчера.
Твой несусветный ангел что же так нищ и тощ?
А если первична курица, то ввечеру будет дождь.
Иноязычней Псалтыри лёгкая мыслям вода.
Но не жалей о времени, имя ему – ничто.
Хлеб измельчится, влага покроется млечною тьмой,
тонкая птица взлетит надо всею от края землёй,
эхо перелистает в бледных ветвях окно.
Не зачерпнуть повторений, и страшно – как до Рождества.
Маленькая Рахиль своей не знает стези,
и забывают облик и отзвук пальцы – возьми!..
Разность цветёт в стекле, как будто там глубина.
Так уж легка стыдоба колыбельной отрады твоей —
взвешивать слёзной щепотью дырявую тень на гвозде.
И не припишет по жизни в строку отдалённый Матфей
слога, чтобы прочесть часы в никаком числе.
Путешествие
Татьяне
Помолчи, постарайся, прости – я
идиот. Потому что Россия
отвечает всегда не со зла
из дупла,
где кукушка троится медведем.
Мы опять мимо времени едем
и гортанную песню орём
не вдвоём.
Тень
Липкая неприязнь
скажется слепотой.
Рознь – наградная казнь.
Не уходи, постой.
А не дразни беду
В кровь или по пятам.
Я за тобой приду
сам.
Возвращение
Ходит тень не за спиной
И не по пятам
А то днём то стороной
И по сторонам
Всюду каменный пейзаж
Травы и древа
Разговор прекрасен наш
Ты всегда права
А бывает что дождём
Смоет взгляды с глаз
Постоим и подождём
И пойдём от нас
Мы пойдём не по грибы
А не по грибы
Начинается июль
Чистый как январь
И бесснежные следы
Удалятся вдаль
Уж такое бытие
Было наяву
И ещё такая боль
Буква невпопад
Не печалься ангел мой
Каждый будет рад
Сонет ночного мотылька
Одно из трёх – второго не дано,
как не потрогать времени. Ни много
не запретишь сомнения земного,
и классика написана давно.
Привет и вам, тагильские козлы!
Всё снится – всё, событья никакие,
приложные, и все себе чужие.
А Божий страх пронзительней иглы.
Но смерти нет – как сказано тебе…
И, млечно и пожизненно витая
по мысленному свету своему,
как будто в насекомой слепоте,
и блин-душа твоя глухонемая
мерещится недолго наяву.
Прощальная повесть
и Фро тебя храни не так уж скуки ради
или на брудершафт сочувствуя с другими
а всё не уличишь ни зги в
