это неизбежно в случае любой реформы, проводимой в нелиберальной стране.
Пристрастность в пользу укрепления земли в собственность и выделения земли к одному месту
Реформы не отличались идеальной нейтральностью. Было три ключевых вопроса: обращение с домохозяевами, наделы которых оказались бы урезаны в случае нового передела; проблема деревенского пролетариата, отходников; выделение отдельных хозяйств вне условий общего передела. Отклонения здесь не были незначительными, но были ли они настолько радикальными, чтобы оправдать утверждение, что либеральные реформы проводились нелиберальными методами? Некоторые методы закрепления прав собственности на землю вроде тех, что использовались в Африке колониальными властями, а потом сменившими их независимыми государствами, были совершенно нелиберальны, поскольку попирали традиционные права и обычаи безо всякой заботы о согласии населения[527].
Некоторые выдвигали предположения, что к выделению крестьян подталкивали не только возможное давление, создававшееся действовавшими законами о реформах, но и ссуды и подъемные, выдававшиеся на перемещение на новое место крестьянских изб и хозяйственных построек[528]. Но величина ссуд и субсидий была существенно меньше расходов на переселение[529]. Некоторых из получателей ссуд и субсидий эта помощь могла склонить к идее выделиться из общины. Но поскольку подъемные далеко не покрывали расходы на переезд, они вряд ли могли сдвинуть с места того, кто в действительности предпочитал чересполосицу и общинные порядки.
Теперь обратимся к трем группам правил, которые с наибольшим правдоподобием можно винить в том, что они заставляли крестьян принимать реформы.
1. Влияние ожидаемых потерь в результате будущих переделов. Среди претензий к указу 1906 г. самой обоснованной, пожалуй, была критика того, как он обошелся с укреплением в личную собственность той части надела, которую семья могла бы потерять при гипотетическом будущем переделе. Указ позволял домохозяину сохранить землю, которую он использовал в момент смены формы собственности, в том числе ту ее часть, которую он утратил бы, если бы очередной передел случился в то время, когда он подал соответствующий запрос.
Указ предусматривал разные правила обращения с такими излишками в зависимости от того, имел ли место общий передел в течение 24 лет, предшествовавших подаче заявки на перевод земли в личную собственность. Если передела не было, ст. 2 (части I) просто позволяла крестьянину сохранить излишки. Таким образом, если семья уменьшилась за годы, прошедшие после наделения ее землей (или после передела, случившегося более чем за 24 года до подачи заявки на укрепление надела в собственность), за домохозяином оставались все излишки без какого бы то ни было учета потерь, возможных в том случае, если бы передел состоялся в то время, когда он подал заявку.
Если в предшествовавшие заявке 24 года имел место общий передел, ст. 3 устанавливала, что крестьянин может сохранить излишки, уплатив за них. Но цена за излишки устанавливалась на уровне стоимости десятины, применяемой при расчете вносимых общиной выкупных платежей. Поскольку за период от отмены крепостного права до столыпинских реформ цены на землю росли, выделявшимся из общины крестьянам это было выгодно. Выгода, конечно, была не столь велика, как в том случае, когда переделов не было в течение 24 лет и крестьянин получал излишки бесплатно. Нам не известно, как часто это происходило, но на практике крестьянин либо платил общине водкой (надо думать, не слишком тщательно производя вычисления), либо не платил вообще[530]. После того, как земля была переведена в личную собственность, община могла получить свои деньги с него только через суд, но вернуть себе излишки уже не могла[531]. В случае, когда в предыдущие 24 года имел место общий передел, закон предлагал своего рода премию за укрепление земли в личную собственность[532].
Правительство откровенно сообщило, что если за предыдущие 24 года ни разу не было общего передела, значит, в этой общине перераспределение, можно считать, отмерло. Довольно убедительная логика. Существовало распространенное заблуждение, что принятый в июне 1893 г. закон, фактически потребовавший, чтобы передел производился не чаще чем раз в 12 лет, на самом деле требовал, чтобы он происходил с такой частотой. Если община противится якобы требуемой регулярности переделов, значит, стремление к переделам в ней угасло. Кроме того, передел был связан с переписями населения. В 1859–1907 гг. переписей не производилось, поэтому отсутствие переделов в этот период мало о чем говорит, но, когда перепись проводилась, препятствие к проведению переделов исчезало. Из некоторых данных следует, что в 1895–1906 гг. в некоторых районах 60 % общин провели передел[533], а остальные, откладывавшие передел до проведения переписи или даже далее, были не слишком заинтересованы в переделе. Плюс к этому, царский указ об отмене выкупных платежей, даже до указа 9 ноября 1906 г., усугубил конфликт между сторонниками и противниками переделов, дав в руки противников новое риторическое оружие: если уже недалеко до прекращения выкупных платежей, то какой смысл проводить передел?[534] Отсюда следует, что и без всякой реформы уже намечался некий компромисс, не дававший полных гарантий предполагаемым победителям следующего передела.
Дополнительную сложность вносили и общинные процедуры принятия решений о переделе. В некоторых случаях дело могла блокировать оппозиция со стороны тех, кто в результате передела мог потерять часть земли, а потому всячески мешал сторонникам передела получить на сходе необходимое большинство голосов. Такое поведение можно считать честным или нечестным, но, даже если исходить из того, что мешать переделу – это нехорошо, нет никакой особой несправедливости в законе, который позволяет тем, кому это выгодно, укрепить землю за собой.
А как насчет сохранявшейся практики частичных переделов, целью которых был учет последних изменений в составе семей? Не подрывают ли они вывод о том, что в деревнях без общих переделов сама идея передела уже отжила свой век? Вовсе нет. Община, активно практиковавшая частичные переделы, достаточно оперативно учитывала изменения в численности семей, так что излишки, которые, согласно указу, раздавались задаром, никак не могли быть значительными. Частые и тщательные частичные переделы вроде бы свидетельствовали о том, что идея передела жива, но при этом подразумевали, что излишки, раздаваемые по указу, будут сравнительно невелики.
Существуют данные (фрагментарные) опросов, из которых следует, что в ряде случаев решение об укреплении земли в собственность принималось из желания получить выгоду, точнее, защитить семейный надел от будущих переделов. В одном случае были опрошены 139 крестьян, взявших землю в личную собственность, из которых 27 % признали, что сделали это, чтобы не понести убыток в результате передела[535]. Опрос был проведен в 1909 г., в последний год, когда эти положения указа 1906 г. еще действовали. Когда в 1913 г. министр внутренних дел спросил
