― Я знаю, ― коротко ответил Вадим, опустив голову ещё больше. Он явно чувствовал себя неловко. ― Кто не знает Анну Дрелих. Хотя я не думал, что вы так молоды.
― Что вас интересует? ― Анна перевела тему со своего возраста на желание клиента.
― Мне нужен Серебряный Ключ из мира Лавкрафта. ― Вадим не подходил близко и говорил так тихо, что Анна физически ощущала его волнение. От него пахло дешёвым табаком, бумагами, формалином, старыми перьями и пылью. А ещё он попытался назвать следом за именем отчество. Анна решила, что Вадим, скорее всего, университетский преподаватель.
― Интересуетесь творчеством Маэстро? ― Анна вела Вадима по тропам сомнения.
― Не я. Одна моя студентка читает его… ― Вадим замялся и отвёл взгляд. Анна тут же поняла, что он влюблен в эту «одну студентку» по уши.
― Со шкатулкой или без неё?
― Я вообще ничего не понимаю в этой Стране Снов. ― По губам Вадима скользнула горькая улыбка. ― А ведь хотел, дурак, написать записку… ― он осёкся и замолчал.
― Записка тематическая?
― Да. Понимаете, я уезжаю на научно-исследовательский стационар, он находится на берегу реки. Есть ли в этой Стране Снов похожее место?
― Город Ултар, расположенный за рекой Скай. ― По долгу службы Анна знала Цикл Снов и Мифы Ктулху наизусть. ― Будете брать ключ в шкатулке?
― Да, давайте, ― расстроенно и обречённо махнул рукой Вадим. ― Спасибо вам, Анна, за то, что помогли с запиской.
― Это моя работа. ― Анна уже упаковывала в пергаментный пакет дубовую шкатулку с серебряным ключом, украшенным скопированными с оригинала арабесками.
***
Анна рассматривала сидевшую напротив девушку. Лия Ильинская явно нервничала. Она накручивала на палец прядь вьющихся каштановых волос или принималась рассеянно вращать обручальное кольцо. Совсем молоденькая, худощавая, Лия выглядела совершенно несчастной. У неё были большие карие глаза, острые скулы и тонкие, выпирающие из-под блузки ключицы. По кругам под глазами было видно, что она плохо или мало спит. К ароматным бергамотовым свечам примешивался запах, принесённый Лией: цветочные духи и молотый перец, а ещё бумаги и ромашковый чай.
― Меня зовут Анна Андреевна. Как я могу к вам обращаться? ― Анна раскрыла лежавший на коленях блокнот.
― Лия, ― отозвалась Лия. Она не смотрела Анне в глаза и заламывала пальцы.
― Лия, расскажите, пожалуйста, о вашей ситуации как можно подробнее.
― Кто-то когда-то сказал, ― отозвалась Лия, ― что правду говорить легко и приятно. У меня проблемы с рассказом о своих проблемах, ― она неловко улыбнулась. ― Я не знаю, с чего лучше начать, Анна Андреевна.
― С того, что хотите рассказать, ― Анна ободряюще улыбнулась. Сегодня она собрала волосы в высокий «конский хвост», а в уши вдела сине-золотые эмалевые серьги в виде павлинов. Расписные хвосты покачивались в такт движениям Анны, и Лия, как загипнотизированная, смотрела на них, выплёскивая всю свою боль.
― Тогда я начну с Вадима Борисовича.
― Хорошо.
― Он был моим научным руководителем в университете. На втором курсе я поехала вместе с ним в «Тайгу» ― это наш научный стационар в глухой тайге. Мы провели там всё лето, и я… безответно влюбилась. Как я тогда думала. Я не хотела ничего ему говорить, считала, что это не стоит того и пройдёт. Вадим Борисович старше меня на тридцать шесть лет. Он замечательный человек ― умный, добрый, с ним весело, но он постоянно боится. А потом его сократили, и я поехала в «Тайгу» в последний раз. Там я приревновала его к другой студентке, думала, что они переспали. Моё сердце было разбито, а оказалось, что он так пытался отвадить меня от себя. Потому что тоже любил. И мы остались вместе, стали встречаться, жить вместе, а потом и поженились. Всё могло бы быть хорошо, на коллег и знакомых мне наплевать, но вот мой отец… да и муж ― они меня убивают! ― Лия сухо всхлипнула. ― Но страшнее всего было на свадьбе…
***
Обстановка в банкетном зале, украшенном серебристыми и белыми шарами и лентами, накалилась до предела. По лицам гостей было видно, что они с радостью оказались бы в любом другом месте, но не свадьбе Лии Лазаревой и Вадима Ильинского. Ярко накрашенная блондинка во всех отношениях Лизонька ― новая пассия отца Лии ― вяло ковыряла вилкой салат. Она выглядела так, как будто оказалась на обочине чужой драмы. Не будь Лие так неловко и страшно, она бы даже пожалела Лизу. Алиса ― мачеха и бывшая жена Лииного отца ― сидела прямо и спокойно, но иногда бросала взгляд изумрудно-зелёных глаз на Лизу и бывшего мужа. Её белое точёное лицо не выражало ничего, а из высокой причёски не выбился ни один чёрный волосок. Брат Олег сегодня оделся строго: тёмно-синий пиджак очень шёл к его модной причёске и красивому лицу. Он походил на отца, но больше всё же на мать.
Чуть пополневшая после родов Маргарита Алексеевна Громова сидела рядом с мужем ― статным синеглазым красавцем Евгением Николаевичем ― знаменитым палеонтологом. Лия слышала от отца, что у него довольно склочный характер и поражалась, каким вежливым и молчаливым он становился рядом с Маргаритой Алексеевной, чьи рыжие волосы и карие глаза вбирали в себя весь блеск хрустальных светильников.
«У них тоже разница в возрасте, ― подумала Лия, глядя на Маргариту Алексеевну и Евгения Николаевича. ― Но их за это никто не третирует».
Рядом с супругами сидел бывший университетский преподаватель-этолог, а ныне егерь в каком-то заповеднике ― тёзка-Ильин, которого все называли Лешим. Один он ― могучий, с огненной бородой лопатой ― казалось, совершенно не чувствовал напряжения за столом, потому что веселился, ел за троих и исправно кричал «горько». Словом, взял на себя роль тамады на самой грустной свадьбе на свете.
Отец ― Дмитрий Лазарев ― наливал себе одну стопку водки за другой, не кричал «горько» и буравил взглядом чёрных, налитых кровью глаз молодожёнов. По отцу было видно, что он уже на грани и сейчас начнёт говорить. Так и произошло.
Леший сказал очередной тост за здоровье молодых, все, натужно улыбаясь, выпили, но отец не присоединился к гостям. Вертя стопку водки в длинных нервных пальцах с серебряными кольцами, он усмехнулся:
― Не знаю, насколько конченным надо быть ублюдком, чтобы совратить девочку, которая годится во внучки. ― Все разом притихли и посмотрели на Лазарева. Лия всей кожей чувствовала, как напрягся Ильинский. А отец продолжал, неотрывно глядя на Вадима Борисовича: ― Или вы таким извращённым образом хотите проявить свои нереализованные отцовские чувства, а, Вадим Борисович? Своих-то детей у вас нет, а первая невеста ушла к вашему брату. ― Глаза отца сверкали, а худощавая фигура звенела, как струна. Чёрные с проседью волосы растрепались и упали на лоб.
― Уж кто бы говорил об извращениях, Дмитрий Александрович. ― Лия ожидала, что Вадим Борисович, как обычно, промолчит, но он решился ответить. ― Не вы ли во время семейного ужина имели на кухне свою новую девушку? ― Вадим Борисович сидел, ссутулившись, но его серо-голубые глаза сверкали. ― Не находите, что это тоже походит на сублимацию отцовских чувств? Не зря же для просмотра вы выбрали замечательный «семейный» фильм «Преисподняя»¹, в котором Преподобный неистово желал свою дочь. ― Голос Вадима Борисовича ломался и трещал.
― Что ты, блядь, сказал, уёбок?! ― Отец вскочил со стула, который с грохотом повалился на пол. Лия чувствовала, что впадает в транс. Всё было слишком ужасно, чтобы быть правдой. Скандал на свадьбе ― хуже не придумаешь. ― Что бы я так… к своей дочери… Убью, га-ад! ― Лия заметила, что за секунду до того, как отец поднялся, из-под его правой руки исчез нож и скрылся под салфеткой Алисы.
Отец подскочил к вставшему Вадиму Борисовичу и замахнулся кулаком, целя зятю в лицо. Вадим Борисович успел увернуться. Удар прошёл по скуле, но камень печатки рассёк кожу. Ильинский ударил тестя в ухо. Отец зарычал и занёс руку снова. На этот раз удар пришёлся точно в цель. Из разбитого носа Вадима Борисовича на белоснежную рубашку брызнула кровь.
