бюста Митридата Эвпатора из Пантикапея. Г.И. Соколов полагает, что этот портрет исполнен под сильным влиянием пергамской школы[851].
С определенной экспрессией и пафосом трактован скульптурный портрет Антиоха, представляющий голову от его статуи, стоявшей на Западной террасе Нимруд-Дага[852]. Мы видим лицо царя с очень нежными, правильными чертами и слегка приоткрытым ртом. Трактовка его глаз сходна с той, которую мы отмечали на монетах. Явной аналогией к этому портрету Антиоха I является гипсовая голова кушанского принца из Дальверзин-тепе (I в.) величиной несколько более натуральных размеров. Наряду с заостренным головным убором, являющимся дальнейшим развитием «скифского» башлыка, у кушанского принца такая же трактовка лица, как и у Антиоха Коммагенского: правильность черт, окатанно-правильная их моделировка, мягкость, отвлеченность выражения, акцент на идеальном воплощении портретного сходства[853]. В этом проявляется эллинистическая традиция официального искусства, намеренно придающая портретам царя божественный облик. Армянский царь Артавазд II (55–34 гг. до н. э.) на большинстве своих драхм представлен с правильными и нежными чертами лица. Х. Мушегян выдвигает интересное предположение: если представить Артавазда без армянской тиары и других царских регалий, то, в общем, вырисовывается прекрасный облик молодого человека, похожего на Аполлона. Такие монеты Х. Мушегян относит к 6 и 7 годам правления Артавазда[854]. По-видимому, портретным изображениям Антиоха и Артавазда намеренно придавались черты божества, так как они оба воплощали его перед своими подданными. К этим портретам можно присовокупить скульптурную голову Антиоха I Коммагенского высотой около 35 см из Арсамеи-на-Нимфее[855]. Ранее мы пришли к выводу, что она семантически обозначает воплощение царя в образе Аполлона-Митры-Гелиоса-Гермеса. В портретах Антиоха I Коммагенского и Артавазда II прослеживается влияние портретных изображений Александра Великого. Наиболее близка им голова его статуи из Магнесии-на-Меандре, голова из Капитолийского музея[856] и голова статуи Александра небольшого размера, являющаяся римской копией I в. до н. э. с греческого оригинала IV в. до н. э.[857] А.А. Трофимова, анализируя последний портрет, полагает, что он изображает Гелиоса с чертами Александра[858]. Образ Александра повлиял и на эллинистического Аполлона, к примеру, знаменитый Аполлон Бельведерский исполнен в духе скульптур великого завоевателя, а его лик навеян портретами Александра Великого[859]. Неудивительно, что портреты Антиоха Коммагенского вобрали в себя черты Александра, Гелиоса с чертами Александра и «александроподобного» Аполлона, что полностью соответствует стремлениям Антиоха предстать перед подданными как эманация Аполлона-Митры-Гелиоса-Гермеса. Это положение следует распространить и на идеализированные портреты Артавазда II с чертами Аполлона (или Аполлона-Митры?). Ведь в центре его тиары изображалась солнечная розетка.
На обоих портретах – Антиоха I Коммагенского и Артавазда II Армянского – лежит печать пергамского стиля. В целом, голова статуи коммагенского царя с Западной террасы Нимруд-Дага весьма близка его же портрету на медных халках. Невозможно не заметить, что перечисленные портреты царя Коммагены отражают определенные архаизирующие тенденции в официальном искусстве этого государства, связанные с неоклассическими трактовками стиля великого греческого скульптора середины IV в. до н. э. Скопаса. Он был одним из предтеч пергамского стиля в искусстве эпохи эллинизма. Тем более любопытен факт наличия некоторых черт, присущих стилю Скопаса и его подражателей, прежде всего пафоса и чуть приоткрытого рта в портретных изображениях Антиоха I. Особенное сходство обнаруживается при сопоставлении головы статуи Мелеагра из коллекции Гарвардского университета и портретного изображения коммагенского царя, представленного головой от его монументальной статуи с Западной террасы Нимруд-Дага[860]. Лица Мелеагра и царя Коммагены трактованы достаточно суммарно, при этом чувствуется определенная экспрессия, исходящая от мифологического персонажа и владыки Коммагены. Весьма близка данному портретному изображению Антиоха I скульптурная голова от статуи эллинистического времени, исполненная в традициях школы Скопаса[861]. По мнению М. Бибер, голова принадлежала статуе Аполлона[862]. Догадка американской исследовательницы только подкрепляет наше предположение о влиянии иконографии данного божества на портреты властителя Коммагены. Все это нисколько не противоречит тому, что, по крайней мере, портретное изображение Антиоха I с Западной террасы Нимруд-Дага было исполнено под влиянием пергамского стиля. На самом деле, в этом портрете, как и на монете, причудливо переплелись черты стиля Скопаса и скульпторов пергамской школы. Поэтому мы в очередной раз сталкиваемся с влиянием на официальное искусство Коммагены западных эллинских областей Малой Азии.
Рис. 33. Голова статуи Антиоха I с Восточной террасы Нимруд-Дага.
(По: Mellink J.M. Archaeology in Asia Minor // AJA. 1958. Vol 62. № 2. P. 102. Pl. 19. Fig. 14)
Голова от статуи Антиоха I с Восточной террасы Нимруд-Дага отличается большей грубостью исполнения, по сравнению с предыдущим его портретом с Западной террасы, хотя во многом его повторяет. Лицо царя у второго портрета массивное и полное[863]. Моделировка его черт достаточно сильно отличается от головы его статуи с Западной террасы: это лицо имеет варварские (малоазийско-иранские) черты, проявляющиеся в разрезе глаз, отсутствии открытого рта и общей грубости исполнения. Скорее всего, голова была создана местным мастером[864]. Изображение менее идеализировано, в нем нет оттенка пафоса. К нему близок профиль Антиоха на барельефе из Софраз-Кея, датирующийся первыми годами его правления[865]. Р.Р.Р. Смит считает, что все портретные изображения Антиоха I по стилю напоминают работы скульптуров-неоклассиков эпохи эллинизма Дамофонта, Бриксиада и др.[866] В свете вышесказанного с этим вряд ли можно полностью согласиться. Некоторое влияние неоклассики чувствуется лишь в портретных изображениях царя Коммагены с Восточной террасы Нимруд-Дага и Софраз-Кея. Аналогией им может служить только реплика статуи Асклепия I в. до н. э. из ГМИИ им. А.С. Пушкина, исполненной Дамофонтом (III в. до н. э.)[867].
С большой долей идеализации Антиох представлен на барельефах с Аполлоном-Митрой-Гелиосом-Гермесом, с Артагном-Гераклом-Аресом Западной террасы Нимруд-Дага[868], а также на барельефе с тем же божеством III цокольной площадки святилища Арсамеи-на-Нимфее[869]. В идеализированных портретных изображениях царя на барельефах невозможно не отметить влияние иконографии портретов Александра Великого. Но вместо патетики и пафоса в них проявляется сдержанность, спокойствие и определенная величавость, присущая божествам. К портретным изображениям Антиоха I на барельефах стилистически близок Александр Ронданини, исполненный в традициях школы скульптора Леохара[870], в некоторой степени Александр из коллекции Эрбаха[871] и бюст Александра с идеализированными чертами из Эрмитажа[872]. В таких же спокойных, торжественных тонах исполнен портрет Митридата VI Эвпатора с чертами Александра на малоазийской инталии I в. до н. э., хранящейся во Флоренции[873]. Идеализированный образ Митридата VI Эвпатора с чертами Александра Великого помещался на его тетрадрахмах и драхмах[874]. И на знаменитой камее Гонзага, хранящейся в Эрмитаже, представлена супружеская чета Птолемея II Филадельфа и Арсинои II. Портреты обожествленных царя и царицы идеализированы, причем образ царя
