просили нас мечтать на фоне залпов орудий. Вы не спрашивали нас, что есть мир, а искали помощи в предотвращении войны. Оставим тогда поэтам право говорить нам о мечте и вновь сосредоточимся на фотографии, на фактах. Каковы бы ни были приговоры других людей человеку в мундире, как бы ни отличались взгляды, вот ваше письмо, доказывающее, что для вас это снимок зла. И хотя мы смотрим на него с разных сторон, наши выводы совпадают: это зло. Мы оба полны решимости сделать все возможное для его уничтожения, каждый — своими методами. В силу различий между нами и помощь должна быть различной. Мы попытались показать вам свои возможности, несомненно, несовершенные и поверхностные{125}. Но в результате ответ на ваш вопрос должен заключаться в том, что мы можем наилучшим образом помочь вам предотвратить войну, лишь не вторя вашим словам и методам, а находя новые пути. Лучшей помощью будет не вступать в ваше общество, а остаться снаружи, но действовать сообразно его цели. А цель у нас общая и всего одна. Она заключается в отстаивании
«прав всех мужчин и женщин на уважение своей личности и великие принципы Справедливости, Равенства и Свободы». Нет необходимости вдаваться в дальнейшие подробности, поскольку мы абсолютно уверены, что вы понимаете эти слова точно так же. И оправдания излишни, ибо мы уверены, что вы простите все недостатки, которые мы предсказывали и которые в изобилии продемонстрировало это письмо.
Возвращаясь к форме, которую вы прислали с просьбой заполнить, по вышеуказанным причинам мы оставим ее пустой. Но, дабы полностью доказать общность наших целей, мы отправляем вам свою гинею, безвозмездный дар, отданный добровольно и без каких-либо условий, кроме тех, что вы сами решите на себя взять. Это третья из наших гиней, но все они, заметьте, хоть и посланы разным казначеям, отданы по одним и тем же причинам, провести грань между которыми невозможно.
А теперь, поскольку у вас мало времени, позвольте мне закончить, трижды извинившись перед вами тремя: во-первых, за длину этого послания, во-вторых, за скромность вклада и, в-третьих, за сам текст. Однако вина за это лежит на вас, ибо данное письмо никогда бы не было написано, не проси вы ответа на свой вопрос.
Примечания и ссылки
{1} Стивен Гвинн[283], «Жизнь Мэри Кингсли», с. 15. Сложно узнать точные суммы денег, потраченные на образование дочерей образованных мужчин. 20 или 30 фунтов с лихвой, по-видимому, покрыли все расходы на обучение Мэри Кингсли. В качестве усредненной величины для XIX и даже начала XX века можно выбрать сумму в 100 фунтов. Женщины, обученные за эти деньги, зачастую испытывали острую нужду в образовании. «Наиболее сильно я чувствую пробелы в своих знаниях, когда выхожу из дома», — писала Анна Дж. Клаф[284] — первая директриса Ньюнем-колледжа[285] (Б. И. Клаф[286], «Жизнь Анны Дж. Клаф», с. 60). Элизабет Холдейн[287], родившаяся, подобно мисс Клаф, в ученой семье и имевшая схожее образование, повзрослев, сказала: «Поначалу мне казалось, что я вообще не получила образования, и думала о том, как это исправить. Мне бы наверняка понравилось ходить в колледж, но в то время он был практически недоступен для девушек. Идею о женском образовании совсем не поддерживали, да и стоило оно больших денег. Единственная в семье дочь и думать не смела оставить овдовевшую мать ради колледжа. В те дни особенно популярным становилось заочное обучение…» (Элизабет Холдейн, «Испокон веков», с. 73). Попытки необразованных женщин скрыть свое невежество зачастую были отважны, но не всегда успешны. «Они мило поддерживали любую беседу и старались избегать спорных тем. Что поразило меня, так это их невежество и безразличие ко всему — за пределами их кругозора… как, например, мать одного из спикеров[288] Палаты общин[289], считавшая, что Калифорния является частью Британской империи» (Г. Э. Вэчелл[290], «Дальние земли», с. 109). В XIX веке женщины нередко симулировали подобное невежество, думая, что образованным мужчинам это нравится. Хотя Томас Гизбэн[291] в своей поучительной работе «Обязанности женщин» (с. 278) рьяно упрекает тех, кто советует дамам «аккуратно избегать того, чтобы мужья знали обо всех талантах и знаниях своих жен. Это не просто осторожность — это целое искусство. Притворство, тщательно спланированное жульничество, которые довольно быстро раскрываются».
Однако в XIX веке дочь образованного мужчины была куда более невежественна в бытовых вопросах, нежели в литературе. Одна из причин этого подразумевается в данной цитате: «Считалось, будто большинство мужчин столь „недобродетельны“, что почти все они способны докучать и досаждать (или того хуже) молодым девушкам без сопровождения» (Мэри, графиня Лавлейс[292], «Общество и светское время», из сборника «50 лет. Контраст воспоминаний. Общая картина периода 1882–1932», с. 37). Поэтому женщина была ограничена узким кругом общения, а ее «невежество и безразличие» ко всему за его пределом простительны. Связь между этим невежеством и концепцией мужественности XIX века, согласно которой, пример тому Викторианский[293] герой, «целомудрие» и возмужалость несовместимы, очевидна. В известном изречении Теккерей[294] сетует на ограничения, которые накладывали целомудрие и возмужалость на все его творчество[295].
{2} Наше мировоззрение по-прежнему столь косное и антропоцентричное[296], что было совершенно необходимо выдумать этот неуклюжий термин, дочь образованного мужчины, дабы описать целый класс женщин, чьи отцы получили образование в государственных школах и университетах. Очевидно, что если термин «буржуа» подходит для ее брата, то абсолютно неправильно использовать его в отношении того, кто так сильно отличается от него по двум основным критериям буржуазии — деньгам и окружению.
{3} Количество животных, истребленных в Англии за прошлый век ради спорта, не поддается исчислению. 1212 — такое среднее число приводится при описании одного дня стрельбы в Чатсуорте[297] 1909 года (Герцог Портлендский[298], «Мужчины, Женщины и их Положение», с. 251). Лишь небольшое упоминание о женской охоте можно встретить в спортивных мемуарах; само появление дам на стрельбище служило поводом для едких замечаний. «Скиттлз»[299], знаменитая наездница XIX века, слыла женщиной легкого поведения. Вероятнее всего, в то время предполагалась некая взаимосвязь между спортом и распущенностью женщин.
{4} Джон Бакен[300], «Фрэнсис[301] и Риверсдейл[302] Гренфеллы», с. 189, 205.
{5} Граф Литтонский[303], «Энтони[304] (Виконт Ньюбворф)», с. 355.
{6} «Поэмы Уилфреда Оуэна» под редакцией Эдмунда Бландена[305], с. 25,
