снег. Сцену отсняли, на следующий день проезжаем мимо, смотрим, а на сопке – ни одной снежинки. У Рогожкина так часто бывает. Потому что мы все делаем одно дело, но делаем его по-разному. Кто-то снимает кино для Бога, а кто-то для рогатого. Рогожкин все делает для Бога, поэтому Бог ему позволяет, например, такие шалости с погодой».
Про то, кто снимает для рогатого, намеки слишком прозрачны. Хорошо, что у Сельянова не было никаких предчувствий, ему нужно было бесперебойно снабжать увеличивающееся, как на дрожжах, кинопроизводство деньгами. Откуда он их брал – этого и он сам сказать не умеет: «Каждый новый фильм для меня по-своему труден. Всегда все происходит как будто в первый раз. Мы боремся за помещение, за площадку, работаем на фондовом рынке, что для нас просто необходимо. Очень активно занимаемся финансовыми проблемами. Ничего не поделаешь – это мой бизнес». Удивительно, но работая с девяти утра и до поздней ночи, ночуя между Питером и Москвой в купе «Стрелы», содержа два офиса в двух столицах, Сельянов создает впечатление человека размеренного, несуетливого, надежного. Его репутация в это время взлетает вверх. «У студии „СТВ“ одна удача за другой, практически нет провальных фильмов, не говоря уже о том, что нет средней, „серой“ продукции. Как вам удается так стабильно работать с вашими режиссерами?» – задает ему вопрос корреспондент, и это вполне соответствует общему мнению. На кинофестивале «Киношок» Сельянов получает приз как лучший продюсер. В то время у фильмов, спродюсированных Сельяновым, складывается хорошая репутация, они начали массово нравиться и зрителям, и критике, занимать призовые места, и вообще, казалось, все теперь пойдет хорошо. Все были уверены, что именно «Кукушка» должна быть выдвинута от России на «Оскар», считалось, что такой – простой, гуманный и практически бессловесный фильм имеет очень большие шансы, компания «Sony Classics», купившая права, практически обещала попадание в номинацию.
Продюсер Раиса Фомина рассказывает подробности этой нелепой истории: «В 2002 году на кинорыночном закрытом показе в Канне (фильм должен был участвовать в Конкурсе Московского МКФ, поэтому его нельзя было показывать прессе) президент компании „Sony Classics“ Майкл Баркер и вице-президент Дилан Лайнер сделали мне предложение. Они покупают фильм, а я обещаю им, что фильм будет выдвинут на „Оскар“ от России. Они были уверены, что у фильма большие шансы „Оскар“ получить. Перед заседанием комиссии Баркер написал письма в Минкульт, в Российский „Оскаровский комитет“ с просьбой выдвинуть фильм. Комитет выдвинул „Дом дураков“, за „Кукушку“ проголосовал только один человек – Элем Климов, который на заседание не пришел, позвонил по телефону. Про письма Баркера мистическим образом никто не узнал. По иронии судьбы, именно я выпускала в прокат фильм Кончаловского. Я уговаривала Андрея Сергеевича перенести прокат фильма и выдвигать фильм на „Оскар“ на следующий год. Но он сказал: „Чтобы так поступить, надо было выбрать профессию медбрата, а я режиссер. Буду честно бороться“. Но даже он был удивлен раскладом голосов на голосовании».
Почему свежесозданный Оскаровский комитет решил номинировать «Дом дураков» Андрея Кончаловского, до сих пор неизвестно. Судачили, что приложил к этому руку Никита Михалков, манипулирующий этой странной институцией.
Как бы там ни было, «Кукушка» осталась образцом фестивального кино для широкой публики: на конкурсе в Выборге тем же летом жюри присудило ей приз за лучший фильм, за лучшую женскую роль (Анни-Кристина Юссо); при награждении премией «Выборский счет», за которую голосует не жюри, а все участники фестиваля, «Кукушка» разделила первое место со «Звездой» Николая Лебедева, а «Война» заняла третье место.
«Захотел слона – привели»
Премьера еще одного фильма, над которым тогда работал Сергей Сельянов, «Олигарх» Павла Лунгина, состоялась 3 августа в Локарно, на Пьяцца Гранде, где 15 лет назад молодой режиссер Сергей Сельянов, приехавший на фестиваль со своим собственным фильмом «День ангела», наблюдал за показом «Города Зеро» Карена Шахназарова. Кстати, с той поры на Пьяцца Гранде никаких других российских фильмов не было. Надежды на «Олигарха» (за рубежом он назывался «Новый русский») возлагались довольно значительные, но в Канны его не пригласили, там тогда показали «Русский ковчег» Сокурова. В Локарно он тоже не был включен в конкурс, его показали как специальное событие.
Журналисты тогда спрашивали у Лунгина, правда ли, что на фильм потрачены рекордные для российского кино деньги, на что тот отвечал с великолепным пренебрежением: «Я не знаю и никогда этим не интересовался. Об этом лучше спросить у продюсера Сергея Сельянова. Знаю только то, что все, о чем я просил, у меня в результате появлялось. Захотел слона – и мне привели слона». Слон был нужен в сцене дня рождения героя, и Машков действительно въехал в кадр на слоне.
Для Сельянова дело чести – обеспечить площадку всем необходимым, но вот насчет немереных средств – это не по-сельяновски, у него деньги – считанные. Тем более что, несмотря на уверенность Лунгина в прокатной судьбе картины, «Олигарха» «уже купили Италия и Швейцария, фильм будет демонстрироваться во Франции: в его создание были вложены и французские деньги» – Сельянов считал, что русский фильм не имеет шансов на хороший прокат в Европе, там уже потеряли интерес к новому российскому кинематографу, да и к России в целом. Мода переменчива, все быстро надоедает капризным и переборчивым потребителям, интереса к экзотике, которой, безусловно, считается как русская кинематография, так и отечественная политика, хватило ненадолго.
Но, как любит утверждать Сельянов, трудности его не смущают, наоборот. «Наверное, во мне говорит советский комплекс „чем хуже – тем лучше“. Поэтому я оптимист и знаю, что буду производить кино, пока силы будут».
Критик Татьяна Москвина в своей рецензии на фильм «Вой-на», сформулировала свое романтическое понимание этой особенности: «Мудрый Сергей Сельянов, продюсер „Войны“, сделал еще один убедительный шаг по сооружению в отечестве хоть какого-то киномейнстрима из „хороших картин о плохой жизни“. Впрочем, „плохой“ назвать жизнь обитателей „Войны“ можно разве в сугубых публицистических целях. Для Запада, полагаю, герой картины лишь чуть-чуть более приемлем, чем его враги, и это естественно. Идиоты-террористы понятны: они выговариваются и в слове, и в деле. Тогда как новый российский герой, как его сочиняет Балабанов, не выявляет себя с такой исчерпывающей и внятной полнотой. Он непонятен. Он сам себя не понимает. Но в нем зреет такая чудовищная свобода и такая сила сопротивления, что угроза тут – прямая и явная. Однако необъяснимая. Не скажу о новых российских героях, но в упорстве Сельянова точно есть нечто иррациональное».
Во всяком случае, расчета в невероятной жадности Сельянова к созданию уже не фильма, а национальной кинематографии, точно не много. Он аскет в быту, почти как
