выбирать между застеклением одного единственного окна или содержанием десятка
рыцарей из своего гарнизона за целый месяц. Естественно, в те опасные времена
многие предпочитали последнее. И даже во дворце графа Шампанского только
некоторые окна были застеклены маленькими кусочками стекол в свинцовых
переплетах.
— Эй, Мадлен, позови-ка сюда хозяина. Скажи, что его племянник уже здесь.
— Сказал Рене де Ленжент одной из женщин. Та тотчас отложила свое шитье и без
лишних слов скрылась за тяжелыми огромными гобеленами, отгораживающими
половину залы. Сам же Рене распрощался с Гуго и удалился.
Через пару мгновений драпировки приоткрылись, и из-за них вышел мужчина
средних лет. Но старость еще не коснулась этого человека. На его лице Гуго увидел
два небольших шрама и всего несколько морщин, а в длинных русых волосах, которые
завивались и лежали на плечах волнами, седина почти не замечалась. Роста и
сложения он был примерно такого же среднего, как и сам Гуго. На богатой черной
одежде вошедшего горделиво плыли вышитые белые лебеди герцога
Нижнелотарингского. Но Гуго сразу узнал этого человека, поскольку нижней частью
лица он сильно напомнил ему отца. Только взгляд был совсем другим. Большие серые
глаза смотрели внимательно и лучились теплом.
Перед рыцарем стоял его двоюродный дядя Гуго де Сент-Омер, пожалуй,
единственный близкий родственник де Пейна. Все остальные либо пали в сражениях,
либо умерли естественной смертью. Молодой рыцарь уже видел этого человека в
свите приехавшего герцога, но тогда де Пейн еще вовсе не был уверен, что один из
блестящих рыцарей из ближайшего окружения Готфрида Бульонского, и есть его дядя.
— Рад встрече, племянник! — Приятным голосом произнес де Сент-Омер,
обнимая Гуго де Пейна. — Я случайно узнал, что ты в Труа и вот послал за тобой. Но,
сколько же лет прошло! Я помню тебя еще совсем маленьким мальчиком. А сейчас ты
сам давно уже рыцарь.
— Я тоже очень рад, дядя!
— Ну, давай же я представлю тебя семье. — И дядя увлек племянника за
гобелены, во вторую часть зала, которая оказалась меньше первой, но тоже была
достаточно просторной.
Здесь также горел огонь в еще одном камине, и висели коптящие факелы на
стенах, но на пол, вместо тростника был постелен довольно большой, хотя и местами
обтрепанный, ковер. В просторной нише, на высокой кровати под бархатным темно-
бордовым балдахином, на постели, застеленной сафьяновым покрывалом, сидели две
миловидные особы. Судя по их нарядам, это были весьма знатные дамы. Старшая,
голубоглазая брюнетка лет тридцати пяти с легкой проседью в волосах, но все еще
стройная и свежая лицом, и младшая, лет шестнадцати, сероглазая шатенка с
волнистыми волосами, пухленькими розовыми щечками и маленьким, чуть
вздернутым, носиком. Обе были одеты в невероятно дорогие по тем временам
длинные шелковые платья блио, а в прическах их, на шеях и пальцах, переливаясь в
свете факелов, сверкали драгоценные камни в золотых оправах. Обе дамы при
появлении Гуго поднялись и грациозно двинулись в сторону гостя, учтиво кланяясь
ему.
— Это моя жена Маргарита и дочка Розалинда, — представил их дядя.
— Они великолепны, словно принцессы! — Не смог скрыть своего
восхищения молодой рыцарь, кланяясь в ответ и целуя ручки благородным дамам.
— Ты не далек от истины. В жилах моей достойной супруги течет кровь
потомков Карла Великого. Она приходится дальней родственницей нашему герцогу.
— Гордо заявил де Сент-Омер и представил дамам де Пейна. А затем провел гостя в
противоположную часть комнаты, где недалеко от камина уже был накрыт стол, на
котором стояли постные, по случаю Страстной Пятницы, угощения. Прочитали
молитву, затем все четверо расположились вокруг стола, и за скромной трапезой
потекла обычная беседа давно не видевшихся родственников. Вдруг, прервав всех на
полуслове, в комнату вбежал светловолосый сероглазый мальчик лет десяти.
— Где ты пропадал, сорванец? — Спросил мальчика де Сент-Омер.
— Мы играли во дворе, папа.
— Разве ты не помнишь, что я сказал тебе с наступлением темноты идти
домой?
— Слышал, но мы с пажами графа Шампанского играли в разбойников.
— Так почему же ты не бросил игру?
Мальчик молчал, опустив глаза.
— Вот этот сорванец мой сын Жофруа. Недавно я пристроил его пажом к герцогу.
— Представил дядя де Пейну своего младшего отпрыска.
Наконец, суета, вызванная появлением мальчика, улеглась, и прерванная беседа
потекла дальше. Конечно, первым делом, дамы начали расспрашивать Гуго де Пейна о
его путешествиях, об Испании и о маврах. Не скрывал своего интереса и де Сент-
Омер. Затем разговор зашел о родителях де Пейна. Оказалось, что тогда, когда еще
пятилетним ребенком Гуго де Пейн впервые увидел дядю, тот приезжал в Пейн,
будучи в очень затруднительном положении. Накануне в стычке с соседом погиб его
отец, а мать умерла еще раньше. К тому же, все тот же злобный сосед выиграл тяжбу в
графском суде и отобрал почти все земли. И дядя, тогда еще неопытный
восемнадцатилетний оруженосец, искал поддержки от своего двоюродного брата, но,
так и не найдя ее у де Пейна-старшего, был вынужден оставить родные края и искать
удачу на стороне. Ему повезло. После череды несчастий он устроился на службу к
молодому маркграфу антверпенскому, тому самому, который впоследствии сделался
нижнелотарингским герцогом. И вместе с этим герцогом он прошел трудный
жизненный путь воина и, во многом, политика, потому что, как понял из разговора
Гуго де Пейн, его двоюродный дядя, занимая должность виночерпия при герцогском
дворе, на самом деле являлся чуть ли не главным герцогским советником. После
рассказа де Сент-Омера о себе, дамы заговорили о предстоящем рыцарском турнире.
— А вы, мессир де Пейн, будете участвовать? — Спросила супруга дяди.
— Да, я буду драться до победы. — Сказал Гуго, опустив глаза. Про себя же,
вспомнив предстоящий поединок с Бертраном де Бовуар, он грустно добавил: «а,
скорее, до моей смерти».
— А вы выберете меня дамой своего сердца на турнире? — С детской
непосредственностью сказала его троюродная сестра Розалинда.
Он хотел ответить, что сердце его навек отдано одной бедной погибшей девушке,
но, посмотрев в лучащиеся восторгом большие светло-серые глаза Розалинды, не смог
