воспоминаниях и захлебнется заколдованной водой.
– Ну ладно, и как нам тогда их достать? – спросила Ифанна.
Мер пристально наблюдала за водой. Кусочки мозаики, что попадались на пути сюда, наконец начали складываться.
– Никак.
Ифанна резко взглянула нее, и Мер вздохнула:
– Корни магии уходят очень глубоко, пронизывают саму землю. Это… это не просто Источник. – Она подняла голову, как будто искала за деревьями далекую береговую линию. – Кантреф-Гвелод – низинная страна. Низменная Сотня[12]. – Мер сглотнула, не в силах унять легкую дрожь в голосе. – Но эта земля не всегда была нашей. Пока ее не коснулись чары иных, она принадлежала морю.
– Что? – переспросила Ифанна.
– Магия Колодца. – Мер наклонилась. В прозрачной, как стекло, воде отражалось ее побледневшее лицо. – Вот что защищает Гвелод, вот почему никто не может вторгнуться в его пределы. Но это не единственное назначение Колодца. – Мер судорожно дышала. – Он сдерживает океан. Без этого Гвелод будет затоплен.
Все ошеломленно молчали. Ифанна обернулась к Источнику и смотрела на него, сдвинув брови. Фейн тоже хмуро уставился на водную гладь, и только Тревор ни о чем не тревожился: сел на задние лапы и следил за золотыми птичками.
– Да, – подтвердил Ренфру. – Будет затоплен.
Мер подняла взгляд. Шпион уже обогнул пруд и оказался на другой стороне, подальше от остальных, а рядом с ним, стоя на коленях, Гриф вынимал из сумки горшок за горшком.
– Это еще что? – удивилась Ифанна.
Фейн шумно втянул воздух. Лицо железоноса, всегда спокойное, напряженно обострилось, Мер ни разу не видела у него такого тревожного выражения. Все внимание Фейна было приковано к горшкам.
– Мер права, – сказал Ренфру. – Защищенный древними, заколдованными стенами, Гвелод неприступен. Его можно разрушить только изнутри.
Ифанна начала было вставать, но Ренфру предостерег:
– Прошу тебя, не надо. – Голос его звучал, как обычно, легко и приятно, и потому самострел у него в руках Мер заметила, лишь когда на наконечнике болта сверкнул отблеск солнца.
Во взгляде Ренфру не было совсем ничего: ни жалости, ни сомнений, никаких чувств.
– Не двигайся, пожалуйста, – повторил он.
Гриф поставил на землю еще горшок.
– Это порох, – шепнула Ифанна. – Я видела, как его привозят. Им взрывают породу в шахтах.
И Мер внезапно вспомнила, как Гриф сидел за длинным столом, улыбаясь ей и заверяя: он-де не наемник. И не шпион, как она предполагала.
Он был рудокопом, а в сумке нес порох.
Мер почувствовала, как немеют кончики пальцев, онемение поднялось по рукам, проникло в грудь. Собственное тело казалось ей чужим, но она была даже немного благодарна за это, потому что не чувствовала, что произносит. Перед ней маячило воспоминание Ренфру – карта Гвелода, залитая водой. И с губ Мер слетело:
– Это не ограбление. Это самоубийство.
Глава 21
МЕР БЫЛО ВОСЕМЬ ЛЕТ от роду, когда она впервые увидела Ренфру. Он стоял на пороге их дома, скрыв под капюшоном светлые волосы, и о чем-то тихо говорил с папой – но его холодные синие глаза неотрывно смотрели на Мер. Все годы, прошедшие с тех пор, Мер считала, что знает шпиона. Она осваивала разные языки и историю, училась таскать ключи из чужих карманов и запоминать карты, только взглянув на них. С ней Ренфру смеялся, а она с ним – улыбалась. Она знала, как он обычно стоит – левая рука за спиной – не только потому, что так принято у солдат, а потому, что за поясом всегда держал нож. Мер научилась копировать эту позу. Она знала о пристрастии Ренфру к копченой рыбе и свежему хлебу. Знала о нем, наверное, больше всех на свете.
Однако теперь поняла, как ошибалась. Ибо за все проведенное с Ренфру время она так его до конца и не узнала.
Шпион держал самострел расслабленно, нацелив под ноги и положив палец на цевьё у спускового крючка.
– Дорогое дитя, – сказал он. – Прошу, выслушай.
Оцепенение сменилось гневом, и Мер вскочила на ноги. Она вихрем обежала бы Источник, если бы Ифанна не схватила ее за руку. Воровка стояла как вкопанная, не сводя глаз с наконечника болта.
– Нет, – зло ощерилась Мер. – Так… так нельзя. Уж тебе-то… тебе-то я верила. Ты сказал…
– Что мы ослабим Гаранхира. – В глазах Ренфру полыхнула холодная ярость. – И мы ослабим его. Это единственный способ.
– Единственный? – Из ее груди вырвался страшный, горький смех. – Ты мне солгал. Солгал, прямо как он. Вы с ним одинаковые. Он использовал меня, чтобы отравить невинных, а ты – чтобы отыскать это место. – Ее пронзила еще одна ужасная догадка. – Те солдаты, в «Серпе и сапоге»… Они были с тобой, так?
Ренфру даже не моргнул.
– Это ведь не совпадение, что меня схватили тем же вечером, когда мы встретились. Ты убедил меня, что только твой план – выход для меня, что я должна пойти с тобой. А те… те мертвые заклинатели воды? Их ведь не Гаранхир убил? – Мер неуверенно шагнула назад. – Это ты прошлой ночью навел на нас стражу?
Мер повернулась к Ифанне. Та так и держала ее за руку, быстро переводя взгляд с Грифа на Ренфру, – видимо, прикидывала шансы.
– Ты не хотел, чтобы она пошла с нами, верно? – Мер поняла все. – Вот зачем ты сдал наше убежище. Хотел, чтобы на нас напали, чтобы я думала, будто Ифанна предала нас. Знал: если она пойдет с нами, то встанет на мою сторону.
– Ну еще бы, черт подери, – прошептала Ифанна.
– Дорогое дитя, – мягко произнес Ренфру. – Что ты хочешь от меня услышать?
– Правду. Хотя бы раз в жизни скажи мне правду, – то ли потребовала, то ли взмолилась Мер.
Ренфру смотрел на нее не дрогнув. Молчание затягивалось, и Мер уже казалось, что шпион так и не ответит. Тем временем за спиной у Ренфру Гриф закончил расставлять на земле горшки с черным порохом. Шпион вздернул подбородок:
– Гаранхир собирается разжечь войну на островах. Мне известны его планы. Князь устраивал приграничные набеги на Гвинед не только ради земель, а потому что намерен вторгнуться в сам Аннун.
– Так это правда, – заключил Фейн.
– Что за бред, – потрясенно проговорила Ифанна. – Не выйдет… он не посмеет…
– Князь не один, – продолжил Ренфру. – Ему помогает чародей по имени Гвидион, и с ним его братья. Есть те, кто жаждет больше магии и тянется к владениям иных. Гаранхиру мало Гвелода, он хочет стать королем, какого острова не знали веками. Понимаете, что это значит? Сколько такая война унесет жизней? И приграничные стычки по сравнению с ней покажутся кабацкой дракой.
Мер отодвинулась на полшага, чувствуя, как стало трудно дышать.
– Я выступил против этих планов, сказал, что затея безрассудна, – Ренфру усмехнулся, – но князь пригрозил мне темницей.
– Тогда ты отрубил себе палец с печаткой и замыслил убить князя? – недоверчиво спросила Мер.
– Нет, – ответил Ренфру. – Будь дело только в князе, я бы сам все устроил. Павшие короли! В конце концов, мог тебя к нему подослать и не марал бы руки.
Мер стиснула зубы. Она рвалась возразить,
