с Женей жизни кусок себе, как работать, если он не пристроен, обиделся ли Джумбер, но главное, что теперь будет с Женей?
А еще шатался стол, купленный для веранды. Горка из черешни, которую Саша выложила на красивой тарелке, все время разваливалась, ягоды укатывались на стол, потом на верандовый пол, некоторые из них, которые Саша не успевала отлавливать, упрыгивали в траву. Женя теперь ел на веранде, сам, ложкой, свои обычные хлопья. Снова качнулось – и на столе молочная лужа. Еще раз – о пол стукнулся нож. Саша выдернула из салфетницы все салфетки и сунула под ножку. Стало лучше, но не идеально.
Женя, у меня сегодня встреча с клиентом, тебе придется идти со мной.
Женя нахмурился, он не согласен.
Милый, радио сейчас не будет, а одну ты меня не пускаешь. Тебе придется идти со мной.
Женя мотнул головой, он все еще не согласен (но мотнул головой, то есть сказал «нет», эта способность сказать «нет» не ушла, слава богу).
Что же мне делать, Женя?
Женя не доел хлопья, положил ложку в тарелку, встал и понес посуду на кухню. Саша смутилась, забарахталась в новых сомнениях (это он мне назло? или ему вдруг стало лучше? а вдруг ему становится лучше, когда он злой?) и пошла за Женей.
Жень. Нам нужны деньги, ты мне должен помочь.
Женя взглянул на Сашу, в Сашу, ничего не сказал ей лицом и пошел в свою комнату. Саша подсмотрела: он встал у стопки одежды, сложенной Сашей в правильном порядке, и снял с себя футболку. Значит, пойдет, подумала Саша.
Женины переодевания длились долго, поэтому Саша налила себе еще кофе и села в плетеное кресло для веранды. Стол опять качнулся, не так сильно, но уже сильнее, чем когда Женя встал и понес посуду, наверное, салфетки спрессовались, и теперь рядом с молочной лужей появился кофейный плевок. Задрожал телефон. Саша посмотрела на экран. Незнакомый номер.
Саша взяла трубку. Оказалось, это был Леша. Ничего себе, Леша, подумала Саша и сразу же удивилась этому «ничего себе». Он звонил не по делу, совсем просто так, Леша расспросил ребят о том, что случилось, и все равно позвонил, чтобы поддержать Сашу, хотя она, очевидно, не заслуживала поддержки. Все мы обычные люди, все иногда срываемся, и у меня бывало, сказал Леша, и с пациентами тоже, однажды я вообще швырнул мольберт через всю студию.
– Спасибо, конечно, но кому теперь от этого легче.
– Собери, может, ребят, и вы вместе придумаете что-то новое?
– Они не придут.
– Если извинишься, прибегут.
Саша ничего не ответила. В трубке молчание. За трубкой – тоже. Потом Леша сказал:
– Я еще заметил, что Женя стал брать не только простые карандаши, но и краски. Это важно, Саш, большое изменение. Я думаю, это надо поисследовать вместе с психотерапевтом.
Леша предложил что-то невозможное, что-то из прошлой, убитой и закопанной жизни, но Саша не разозлилась, ей стало грустно.
– Леш, его теперь вряд ли пустят даже к тебе в кружок.
– Я вижу перемены в его состоянии, и не только я. Подумай.
Попрощались. На веранде, оказывается, стоял одетый Женя. Вроде бы злой, или так просто казалось Саше: она еще утром решила, что Женя на нее злится.
Саша чуть впереди, Женя, как обычно, на три шага от Саши. Пошли. До санатория в конце улицы совсем близко, старый санаторий, разрушенный, беззубый санаторий, потом поворот, за ним – курортный проспект, и если сощуриться, то как будто запущенный только слегка, может быть обитаемый, а там и лесополоса, за ней уже и остановка. Сели в маршрутку, вышли, Саша наступила в тутовничью лужу, бродящую-вонючую-черную, хорошо, что хоть на край, хотя туфли все равно испачкала, хорошо, что они тоже черные, так что просто обтерла салфеткой. Выбросила в урну, рядом с урной – наземная помойка, не оформленная. А потом зайдем в книжный и купим что-нибудь, сказала Саша, или хочешь посмотреть фильм? Женя, конечно, ничего не ответил.
Сели в новую маршрутку, вышли возле жилого комплекса, ЖК. Такие же рабочие на каркасах и лесах, но, кажется, чуть более голые и обжаренные, а рядом с ними – совсем новенький, карамельный домик. Подошли к карамельному входу в карамельный подъезд, стали ждать. Вот это тачка, просто целый дом, подумала Саша. Из тачки-дома, блестящего джипа, выкатился клиент. Поздоровались, пожали друг другу руки. Саша вся измягчилась и стала гибкой, специально, потому что главное – самой понравиться клиенту, квартира должна понравиться потом.
– Геннадий, вы не против, если меня будет сопровождать брат? Ничего такого, просто он пока не остается один.
Геннадий сказал, что это совершенно ничего страшного, а у вас все хорошо, может, можно чем-то помочь, ах, он не говорит, но все у вас хорошо, тем более ничего страшного, Александра, не волнуйтесь.
Он был очень московский, привычный, Саша поняла, что соскучилась по такому разговору: деловому и вежливому, не лезущему в голову и чувства, не предъявляющему претензии. Саше показалось, что сделка состоится. Должна состояться. Она постарается.
Зашли в лифт. Новый дом, отличная шумоизоляция, рассказывала Саша, консьерж-сервис, вода круглосуточно, не удивляйтесь, потому что в Южном Ветре обычно вода с перебоями, а здесь нет, прекрасный вид на гору, ха-ха, нет, минералка из крана не течет, на первом этаже будут супермаркет и фитнес-клуб, это уже точно, ну что, приехали на ваш этаж, выходите, вот, кстати, мусоропровод и общий балкон, двери у всех одинаковые и очень качественные, заходите, пожалуйста.
– Вы так рассказываете, что даже самому захотелось поселиться, – Геннадий смотрел на стены и потолок, потолок, стены и окна и улыбался.
– У вас нет этого в планах? – Саша тоже улыбалась.
– Здесь, возможно, будет жить любимая женщина.
Не жена. Не супруга. Любимая женщина. Геннадий рассказал Саше то, что она уже знала: за горой открываются заводы, вылезают какие-то трубы-коптилки, все строится, заполняется, богатеет. Так что будет еще много Геннадиев и любимых женщин. Саша слушала так, будто ничего такого раньше не слышала, а потом сказала:
– Рада, что у вас появилась возможность пожить здесь. У нас уникальная природа и, в отличие от Москвы, хорошая экологическая обстановка.
– Это пока, – Геннадий засмеялся, Саша притворилась, что смеется.
Саша стала показывать квартиру, обставленную по-каталожному, драпированную бежевым и белым, заполненную искусственными цветами вместо живых. Растения можно потом заменить на настоящие, это вариант интерьера, сказала Саша. Геннадий прошелся по гостиной, зашел в кухню, встал у окна, вгляделся, прилип.
– Как эта горка называется?
– Остапка.
– Миленькая горка.
Саша придушила то, что хотела сказать. Ай! В гостиной что-то разбилось, что-то большое, рассыпалось по полу. Саша
