и чтобы всегда были весна или лето, а еще здорово же, когда есть два рассвета и два заката, представляете, как это красиво, и вот здесь будет планета, где будут жить разумные существа, типа людей, только лучше, намного умнее и добрее, без всякой шизы, ха-ха, и вот они смогут как раз смотреть на эти закаты и рассветы.
А вот сейчас я чуть подумал и понял, что две другие планеты тоже будут заселены, ведь чем умнее существа, тем они более одинокие, ну, мне так кажется, а тут они будут знать, что у них есть соседи, они будут дружить, то есть сотрудничать и летать друг к другу.
И еще прямо сейчас я подумал, что они должны быть очень разными, как ночь и день, чтобы учиться терпению, чтобы делать на своих планетах места, где соседям будет хорошо, где…
– Однажды они что-нибудь не поделят.
Саша остановила Астронома, врезалась в его речь, от которой, как показалось Саше, он сам уже начал уставать.
– И тогда начнутся межпланетные войны, – добавила Саша. – Про это тоже можно написать историю.
– Зачем мне войны, Саш? – Астроном повернулся весь к Саше.
Открылась дверь, кто-то вошел, Саша, Женя и Астроном повернулись к двери. Это был Леша, в футболке и шортах, Саша увидела на его икре большую извилистую татуировку. Привет, сказал Леша. Привет, сказала Саша. Астроном уже встречался с Лешей и промолчал. Женя, понятное дело, всегда молчал.
– Саш, тебя там Джумбер обыскался, – Леша улыбался так, будто победил в какой-то игре. – Иди, а мы пока с Женей порисуем.
Саша спустилась на первый этаж и снова шагнула в секретарское болото. «Вышел, просил ожидать в его кабинете», – пробулькала секретарша. Саша ничего не ответила и прошла дальше, в джумберовское логово, которое совсем не изменилось и выглядело еще более голым, чем квартира в ЖК, совсем необитаемым. Когда зашел Джумбер, Саша почему-то встала, потом села, когда он сел.
– Саша, мы не можем всегда контролировать свои эмоции, – сказал Джумбер. – Если бы могли, на планете Земля не было бы ни одной проблемы. И, вероятно, этого заведения.
Джумбер сделал паузу, улыбнулся, всмотрелся в Сашу. Саша пыталась уложить тело в кресло и не смотрела на Джумбера.
– Но мы можем контролировать наше поведение. Ваш эмоциональный взрыв был настолько сильным, чрезмерным, что помешал вам взять контроль над поведением.
– Да, получается, так.
– Поскольку это касается планов медико-реабилитационного отделения, могу я спросить, какие конкретно эмоции вы испытывали в тот момент, когда рассорились с редакцией?
Саша почувствовала себя так, будто ее макнули головой в тутовничью лужу вроде той, в которую она наступила утром, только глубже, бездоннее, гуще, и вот в этой луже ее заставляют что-то разглядеть, хотя ничего не видно, черное и вонючее набивается ей в нос и уши, что-то постоянно происходит и крутится, очень быстро, резко, закипая и охлаждаясь.
– Я не знаю.
– Но вы задумались. Расскажите, о чем вы задумались.
Сашину голову вынули, чтобы она могла вздохнуть, и снова макнули обратно. Ничего не видно. Непонятно. Противно.
– Мне сложно. Как будто все происходит одномоментно, то есть все плохое, что есть в мире, но внутри меня.
– Вы можете выделить какие-то эмоции? Страх, отвращение?
– Не могу, все сразу, – сказала и помолчала немного. – А потом меня разрывает.
Саше снова захотелось плакать, снова в кабинете Джумбера, снова перед ним. Ей никогда не хотелось плакать от чьих-то вопросов, хотя ей и не задавали такие вопросы, ее не макали в бродящую лужу нефтяного цвета.
– Я понимаю, Саша, правда, очень хорошо понимаю. Вы не виноваты в том, что не знаете, как отделить чувства, просеять их и выбрать то, что подходит к конкретной ситуации. Саша, послушайте, вы вообще ни в чем не виноваты.
Макнул, а потом умыл, вытер махровым полотенцем и будто бы обнял. А так всегда бывает, когда люди разговаривают по душам?
– Я не чувствую себя виноватой. Вообще. Даже если что-то ломаю. Просто потом я думаю, что делать дальше.
– Хорошо, понимаю. А когда вы что-то, как вы говорите, сломали и думаете, как поступить потом, каким образом вы принимаете решения?
Саша помнила стройку, где с ней всегда случались приключения, пусть даже только в ее голове, а еще она помнила дерево, через которое могла говорить с духами, и весь мир, который вылепливался в то, что нужно было Саше.
– Я фантазирую.
– Как?
Слова плохо вылезали из Саши, застревали, как кость в мясорубке. Но она хотела говорить, хотела, будто ей нужно было выпустить из себя кровь, чтобы потом заполниться новой.
– Это с детства.
– Но как выглядят ваши фантазии?
Что будет, если сказать вслух то, что ты никогда не произносила? Сможет ли исчезнуть страшное, хтоническое, злое, если назвать его?
– Как будто играю в куклы.
– Я правильно понимаю, что в ваших фантазиях куклы – это живые люди? Что вы можете контролировать их действия?
Хватит.
– Хватит, – сказала Саша.
Он не просто умыл и обогрел ее, он залез в нее и теперь разбирает пальцами кольца ее мозговых извилин, кровеносных сосудов и кишок. Так никому нельзя. И ему нельзя.
– Саша, почему? Вам неприятен наш разговор?
Неприятен? Нет почему-то, и Саша не знала почему, он был приятен, он ее освобождал. Но он был недопустим.
– Могу ли я вести другой кружок?
– У всех имеющихся кружков уже есть руководители. Если вы беспокоитесь о Жене, он может продолжать ходить в дневной стационар, место за ним закреплено.
– Нет, у нас был договор. Я не хочу от вас подачек.
– Это не подачка, а бюрократия. За Женей закреплено место, он должен отходить положенные часы.
– Все равно нет.
– Тогда подумайте, что еще вы можете сделать для Тани, Даши, Астронома, Игоря и Жени.
Перечислил всех не задумываясь.
– Зачем?
– Игорь помирился с отцом.
– И что?
– После того как стал ходить на радио.
– Совпадение.
– Даша спрашивала, влияет ли ее прикрепление к больнице на возможность восстановиться в вузе.
– Ну и?
– Таня начала брать деньги за свои изделия.
– Правда?
– Правда. Астроном ожил, стал активничать во всех кружках, написал свой первый рассказ.
– И это что, благодаря радио?
– Женю вы и сами наблюдаете. Алексей сказал, что нужен психотерапевт. Мы ищем подходящего.
– Я не понимаю, почему вы считаете, что это все моя заслуга.
– Я не говорил, что это ваша заслуга. Это их заслуга, но многое стало возможным, когда они стали авторами.
– Ерунда какая-то.
– До свидания, Саша. Идите прогуляйтесь, пусть Женя пока порисует красками.
Саша поднялась на второй этаж, чтобы забрать Женю, но постояла перед дверью
